Вечный день - Эндрю Хантер Мюррей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Торн поджал губы.
— А мать?
— Умерла за шесть лет до этого. Мне тогда было десять. — Он кивнул. Хоппер снова сочла необходимым пояснить: — Она была врачом. Работала в Европе. Так и не вернулась.
— Понимаю.
Это произошло девять лет назад, в разгар второго краха, когда массово спасалось бегством население Горячей зоны — части планеты, обращенной непосредственно к солнцу. Правительства тех стран какое-то время еще держались, выращивая сельскохозяйственные культуры в теплицах на гидропонике, активно используя внезапно ставшую избыточной солнечную энергию и ради выживания постепенно переселяясь под землю. Вот только в один прекрасный день — совсем не прекрасный, естественно, и не совсем день (все происходило в течение месяца) — под аккомпанемент бесчисленных бунтов во всем регионе прекратилась любая жизнедеятельность. От жары погибли миллионы. Выжженная территория совершенно опустела, если не принимать во внимание нескольких напрочь свихнувшихся индивидов, и поныне проживающих там в бесконечных тоннелях и выходящих на поверхность в скафандрах.
Десятки миллионов человек нескончаемым потоком устремились прочь, защищая ноги и обеспечивая себе тень всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Мать Хоппер оказывала любую посильную помощь плетущимся на север Европы колоннам — снабжала лекарствами путников, лечила добравшихся до Франции. Вот только задача была попросту невыполнимой. Даже хоронить умерших в пути не представлялось возможным. Хоппер с братом как-то раз навестили мать, когда остались без присмотра. Элен до сих пор не могла забыть тот визит.
— Из-за чего она скончалась?
— Точно неизвестно. Но до побережья добраться ей удалось, это мы выяснили. Она купила себе место на гражданском транспортном корабле. Но как раз тогда возобновились все эти затопления. И она считала, что ее кораблю ничего не угрожает. Только никто не сказал ей, что это не так.
Хоппер удивилась самой себе, что выложила правду о родителях. Обычно ей было куда проще наплести, что они все еще живы.
— Мне очень жаль. Правда жаль.
— У меня хотя бы остался брат. Другие потеряли куда больше близких.
— Но это же не соревнование. Чтобы почувствовать боль, вовсе не нужно терять больше других. А уж лишаться таким образом матери точно никто не должен.
На секунду на лице Торна отразилось сильнейшее волнение. Мимолетное, но несомненное, и Хоппер внезапно ощутила к новому преподавателю прилив острой симпатии, какой она не испытывала уже несколько лет. После смерти тетки она так ни с кем и не сблизилась. Брат целиком отдавался учебе, а других родных у нее не было. Только работа, да и ту она могла в любой момент потерять и отправиться куда глаза глядят.
К ее облегчению, их разговор прервал резкий оклик:
— Тедди!
В их направлении через толпу двигалась ректор, сопровождаемая вялой стайкой студентов-подхалимов. Хоппер одним глотком допила вино и поставила бокал на сервант.
— Что ж, приятно было познакомиться. Будет жаль, если ненадолго.
— Надеюсь, вы все же продержитесь до нашего первого занятия.
Она не испытывала ни малейшего желания записываться на какие-либо новые курсы. Однако ей было приятно внимание собеседника, и неожиданно для себя она проговорила:
— Это ведь через пару дней. Наверняка я все еще буду здесь. Вы преподаете географию или биологию?
— Формально — географию, — Торн вновь улыбнулся. — Но в действительности все это сплошь политика.
8
Человек на койке весьма отдаленно походил на того, которого помнила Хоппер. На вид ему можно было дать лет девяносто, а не реальные семьдесят пять. Он почти полностью облысел, а остававшиеся вокруг темени некогда каштановые волосы приобрели оттенок грязного снега. Покоившиеся поверх одеяла руки в пигментных пятнах казались неестественно тонкими, испещренное морщинами лицо было осунувшимся и дряблым. Старость рост ему не убавила — ноги под одеялом вытянулись до самого конца койки, вот только теперь они напоминали длинные палки. На какой-то момент Хоппер даже стало его жалко.
Торн спал. Он был накрыт одеялом по плечи, и выставленная на обозрение голая кожа придавала ему ужасно уязвимый вид. Три огромные подушки поддерживали его в полусидячем положении. Грудь его поднималась и опускалась почти незаметно и нерегулярно, от правой руки тянулась капельница.
Хоппер подошла к койке и подвинула плетеное кресло, чтобы сесть рядом с больным. Тихо не получилось. Он открыл глаза и повернул голову.
— Элен, — прошептал он. Даже это короткое слово потребовало от него усилий.
— Здравствуйте, Эдвард, — загодя она твердо решила во что бы то ни стало сохранять невозмутимость, однако сейчас ей определенно не удалось скрыть потрясение, и голос ее предательски дрогнул.
— Не знал, что я… настолько плох, — отозвался Торн.
— Я просто удивилась. Выглядите вы вполне прилично.
— Врать у тебя никогда не получалось, — он отмахнулся от ее попыток возразить. — Да я и сам знаю… Совсем недавно вид у меня был поздоровее…
— Вам сказали, что с вами?
— Солнце.
Значит, рак кожи или что-то вроде этого, поняла Хоппер. Несмотря на активно ведущуюся кампанию по раздаче солнцезащитных средств, уровень заболеваемости резко вырос. И болезнь, похоже, прогрессировала быстро. Увы, многие препараты в настоящее время оказались недоступны. Часть попросту превращалась в труху на заброшенных фабриках в другом полушарии Земли, на том конце оборванных снабженческих цепочек. В попытке спасти индустрию ближе к Остановке в Британию перевезли множество иностранных ученых, фармацевтов и производителей, но даже этого оказалось недостаточно.
— Сожалею, — голос ее прозвучал совершенно безжизненно; она сама не поверила бы в искренность такого сочувствия.
Торн лишь пожал плечами.
— Некоторым выпадает и похуже, — поморщившись, он чуть сместился на подушках и откашлялся в дрожащую руку. — Как твоя… работа?
— Прекрасно.
— Жизнь посреди открытого моря, как мне сказали. Именно то… чего ты всегда и хотела.
— Да. Как я и хотела.
Она лихорадочно соображала, что же еще такого сказать. Насколько ей было известно, других людей в его жизни не осталось. Не спрашивать же о планах на будущее. Элен обреченно уставилась на маленькое красное клеймо на его подушке, ярко выделяющееся на фоне окружающей белизны. Да что она вообще здесь забыла?
— Я могу чем-нибудь помочь?
Больной покачал головой.
— Нет. Винить себя я и сам могу.
— Не сомневаюсь, — она попыталась изобразить улыбку — ту самую, которую недавно демонстрировала Уорик.
Снова повисла тишина. Торн перевел взгляд с посетительницы на изножье койки.
— Сколько же мы с тобой не разговаривали?
— Пятнадцать лет, — Хоппер вспомнила его кабинет в
