Волчий уголок - Александр Пискунов

Его ложка получилась кривобокой, с перекосами, с зарезами в разных местах, но Славик не захотел меняться с отцом. У того ложка вышла гладкой, ровной, но какой-то неудобной формы и очень широкая.

– В рот не лезет, – пренебрежительно сказал Славик, любуясь своей, узкой, с немного изогнутым черенком.

– Зато много можно зачерпнуть, – и отец любовался своей.

Отец разошелся и вскоре сделал вторую, еще лучше первой.

– Дяде Пете, – объяснил Славику. – Ему некогда, рыбу нам ловит. Разделение труда. Натуральное хозяйство изжило себя на второй день, товарное начинается в нашем обществе. Незачем каждому вырезать себе ложку, ловить рыбу, строить шалаш, собирать хворост. Что-то сделает другой.

– У нас никогда такого и не было, – заметил Славик.

– Но к этому мы стремились, собираясь жить в лесу с одним ножом.

Славик не стал спорить. Он стремился не ходить целых две недели в магазин, не мыть посуду и не скучать на диване – всего лишь.

Дядя Петя вернулся в темноте. Они посидели немного, подождали, пока в костре погаснут последние язычки пламени, и пошли спать.

В шалаше приятно пахло чем-то знакомым.

– Что это? – спросил Славик.

– Аиру немного набросал, – отозвался отец. – Не нравится?

Славику нравился пряный речной запах, намного лучше, чем пахнет пересохшая и пропылившаяся трава.

Когда они, пошелестев постелями, улеглись, Славик понял, что сегодня ему совсем не хочется спать.

– Рассказали бы хоть что-нибудь, – его голос звонко прозвучал в тишине.

– Спи ты, – зевнул отец. – Дяде Пете завтра рано вставать, да и мне тоже.

– Отдыхали бы, – посоветовал Славик. – Зачем вы рано встаете?

– А рыбачить кто будет?

– Клюет хорошо и днем, – не сдавался Славик. – Да вы сами еще спать не хотите.

Отец промолчал.

– Разве что сказку тебе рассказать, – вдруг заговорил дядя Петя.

– Вышел он из этого возраста, – отозвался отец.

– Рассказывайте, дядя Петя, не слушайте его, – заторопился Славик. От скуки он готов был слушать хоть про курочку-рябу.

– Это, пожалуй, и не сказка будет, – неуверенно размышлял дядя Петя. – Скорее, лесной рассказик. Про сообразительного скворца… Только не перебивайте, пожалуйста, решительным голосом проговорил он и, помолчав немного, начал:

– Летом наступила горячая пора для скворца. От зари до зари таскает он гусениц, червей, жуков своим вечно голодным скворчатам. День за днем идет, скворчата растут и все больше есть просят.

За кормом летать не близко. Пока озеро перелетишь да болото, пока на поле наберешь полный клюв разной мелюзги, времени много уходит. Не успевает скворец прокормить детвору. Они, бедные, уже из скворечника вылезли, по веткам клена расселись и криком родителей встречают. Одно утешение взрослым – совсем скоро сами начнут пропитание добывать. Но остались еще самые трудные дни.

Летит скворец за кормом, видит, вороны по ячменному полю похаживают, никуда не торопятся. Что ж это они про детей забыли, думает скворец. Их же воронята почти с моими ровесники. Надо заметить, скворец наблюдать, примечать умел. Даже во время работы не ленился по сторонам поглядывать, запоминать. Помнил голоса многих соседей. По лягушачьи заурчать или иволгой просвистеть – это для него проще простого.

«Почему, ворона, детей не кормишь?» – спрашивает на лету скворец.

«Как это не кормлю, – обиделась ворона. – Чтобы я своему ненаглядному да не дала сладенького… Что это ты, скворец, выдумал?»

Тут она примолкла, схватила толстую личинку и другой прямо в клюв положила.

Пригляделся повнимательнее скворец. Так это же ее вороненок… И ростом, и пером точь-в-точь в мать. А червей собирать пока не очень-то умеет. Больше просто так по полю похаживает, все рассматривает, удивляется.

Осенило тут скворца. Чего это он корм такую даль таскает, вместо того, чтобы на месте кормить. Полетел домой.

«Давайте-ка за мной. Быстро!..» – кричит.

Скворчата где скоком, где с куста на землю, с земли на куст за скворцом двинулись. Рано ли, поздно ли добрались до поля. Скворец по дороге все обдумал. Негоже его ребяткам по полю таскаться. Летают плохо – любой может обидеть. Это ворона обидчика клювом долбанет, а он не сможет: не силен. Лучше пусть скворчата в лозняке посидят. Куст рядом, один миг полета до него.

Так и сделали. Расселись скворчата по веткам – ни одного не увидишь. Родители подлетят – они голос подают.

Не нарадуется скворец. Намного легче стало семью кормить.

«Спасибо! – кричит вороне, – научила ты меня.»

«Чего? Чего?» – не поняла ворона. Не привыкла она благодарности получать, ее больше ругают.

Дядя Петя замолк. Слышно было, как он несколько раз глубоко вдохнул: устал долго говорить размеренным голосом.

– А еще?.. – поинтересовался Славик.

– Хватит на сегодня, – утомленно отозвался дядя Петя.

Славик не стал упрашивать. Он вспомнил, как сегодня утром валялся, дремал на куче хвороста, когда взрослые вовсю хлопотали по хозяйству. Да и сам он уже не прочь был закрыть глаза. Хорошо спалось в лесу. Если бы не холод под утро, да комар со свои противным писком, можно было спать и спать… Вот бы еще подушку помягче…

Снова ночью он просыпался. Не разлепляя глаза – не хватало на это никаких сил – искал под головой рюкзак, прислонялся к теплой отцовской спине, глубже натягивал капюшон штормовки.

Глава третья

Угроза болезни

За незримою чертой, перейти которую мы стремимся, нас ждет иная жизнь. Там нет телефонов, справочных бюро, зонтиков, калош, гриппа, сквозняков и тротуаров; обед будет без скатерти, а вместо вилки – пять пальцев. Там никто не укажет нам путь, и все придется делать самому: чинить штаны, ботинки, печь лепешки, чистить кастрюли, стирать белье. Нас ждет суровая тайга. И плохо тому, кто слаб в борьбе или не верит в свои силы! Природа к таким беспощадна.

Заготовка дров. Кислица. Дупло желны. Тайник на дереве. Узнавание птиц. Ежевика. Обед у речки. Камышница. Гроза. Болезнь. Освещение жилья. Местная топонимика.

Из дневника Славика

Встал поздно. Полдня носили камни, хворост, сделали табуретки из пеньков. Видели след, скорее всего собачий. Собаки в лесу на человека не лают и не бросаются даже самые злые, а охотничьи даже дружат с чужими. Жаль, орехов совсем мало. Вкусные. Любимая моя еда, только, когда полные, полностью набитые ядром. Поймал девять штук рыбин. Все плотва. Дядя Петя показал росянку. Называется так потому, что на ворсинках висят капельки. Как будто роса, а на самом деле липкое вещество. К нему приклеиваются мошки. Дядя Петя придумал, как выровнять и высушить удилище. В лесу его не прибьешь гвоздями в пазу между бревен дома, как это можно сделать в деревне. Резали ложки. Конечно, кольцом удобно выстругивать ямки у ложек, не намного труднее, чем бить баклуши. Днем видел только чаек и синиц. Какой-то мертвый лес. Папа говорит, что все звери и птицы человека видят, но сами не показываются. Вот бы самому засесть где-нибудь в дупле и просидеть целый день, чтобы всех увидеть. Спал под утро, как пшеницу продавши.

Из дневника отца

Отличные сиденья получились из пней. Почему столько деревьев упало в одном месте?.. Лесники достаточно оперативно поработали, убрали ценное. Подумать, как бы это не вручную вырезать деревянные ложки. Неплохо связывать наши конструкции сосновыми корнями. А еловыми?.. Сделать бы приличную печку. И навес. И стол. Кончается сало. Аппетит не проходит… Видели волчий след у родника. Глухое место.

Из дневника дяди Пети

Вчера был неплохой закат, и вот сегодня хорошая погода. Чайки появились на озере, но их не очень много. Неплохо клевала плотва. Поставил всего лишь одного живца: не поймал больше. Не забыть поискать ручейников. Короедов найти не просто.

Славик проснулся от жары. Вчера он просыпался от холода, и поэтому никак не мог сообразить, где он и что с ним.

На него вместо одеяла были наброшены два взрослых свитера и отцовская штормовка. То-то ему так сладко спалось, пока не пригрело солнце. Оно уже пробивалось сквозь ветви береговой елки и вот-вот должно было заглянуть в шалаш.

Славик зашевелился, скинул многочисленные покрывала, стянул с головы вязанную лыжную шапочку. С удовольствием ощущал холодок утреннего воздуха. Слабо шевелились еще не завядшие березовые листочки, протиснувшиеся через переплет крыши. Ни одной искорки света не пробивалось сквозь плотную укладку лапника и веток. Пахло остывшей деревенской баней.

Крыша хоть куда, решил Славик, а вот постель не помешает сделать потолще. Он пошевелился. Сучок, который надоел ему с вечера, снова уперся в бок. Всевозможные палочки и сучки так и выпирали сквозь нетолстый слой сухой травы и мха.

Славик осторожно, чтобы не растаскивать настеленное, полез к выходу.