Петтерсы. Дети гор - Павел Алексеевич Воля

– Может, ее знаешь ты? Жалкий колдун, сотнями лет питающийся падалью и насквозь пропахший селедкой[108].

Это был удар, задевший за живое. По телу мужчины прошла судорога. В злобе своей он выпалил:

– Ам кара э![109]

И бросился в нападение.

Даже десятая часть тех заклинаний, что обрушивал Анару на Селену, достаточна была для того, чтобы снести с лица земли небольшой город, но жрица легко и словно нехотя отбивала атаки. Воздух искрился от заклинаний, а драгоценный металл, находящийся рядом с полем битвы Великих мастеров, тут же превращался в текущую бесформенную лаву.

Наконец, как это всегда и бывает, опыт взял свое.

Подготовив заклинание «Серп Урáша»[110] – смертоносное, разрезающее противника надвое, и уже собрав его в руку для удара, Анару на доли секунды отвлекся на шум в коридорах лабиринта. Этих мгновений хватило Селене, чтобы обезвредить противника и придавить его к потолку подземного лабиринта.

– У тебя два выхода, колдун, – спокойно проговорила жрица. – Первый – смерть и последующее за ней проклятие. Второй – жизнь в обмен на души тех, кому ты служишь. Выбирай.

– А ксерис коа а рабос?[111] – с кривой ухмылкой прохрипел Анару.

– Конечно знаю…

Не успела жрица договорить, как за ее спиной раздался властный голос:

– Селена! Что здесь происходит?!

Великая жрица Древних лишь на миг отвлеклась на голос повелительницы, но этого было достаточно, чтобы скрепы, держащие Анару, дрогнули. Колдун метнул давно сформированное в его руке заклятие, и женщина замертво упала на каменный пол сокровищницы.

Глава 16

Литерный[112]

Виноградов, как и обещал, появился у дверей гостиничного номера Петтерсов без двух минут девять. К этому времени вся семья уже собралась и была готова к дальнейшему путешествию.

– Доброе утро, дамы и господа. Экипаж ожидает. Разрешите помочь вам с поклажей, – отчеканил мужчина.

– Здравствуйте, Григорий Михайлович, прошу вас, не утруждайтесь, у нас не так много чемоданов, думаю, мы справимся, – ответила Марта.

– Хорошо. Тогда я буду ждать вас в фойе.

Уже через четверть часа, тепло простившись с братьями Ротиными, путешественники отправились в путь. Майкл всю дорогу ерзал на сиденье, сгорая от нетерпения сесть в чудо техники под названием поезд. За время, прожитое в Пензансе, мальчик, конечно, видел поезда, но путешествовать на них ему не доводилось, к тому же он был уверен, что личный состав российского императора будет разительно отличаться от промасленных грязных вагонов, перевозивших горняков и уголь у него на родине. И он не ошибся.

Ли́терный поезд был великолепен – сто тонн тщательно смазанного и покрашенного в матово-черный цвет металла от Александровского завода. Паровоз, тéндер[113] и восемь вагонов, в числе которых были кухня, столовая, багажный, мастерская, два принадлежащих императору и его супруге, а также вагон со свитой и отдельный с охраной. Все это вместе с локомотивом в длину достигало ста метров.

Петтерсов разместили в вагоне государя. Восторгу Эйши не было предела. Обитый белым атласом потолок, стены и мебель в малиновых тонах, фарфоровые вазы, канделябры и часы из бронзы. Позже Виноградов, по секрету, рассказал девочке, что над декором поезда трудились мастера мирового уровня из Лиóна[114].

Улучив момент, Майкл отправился в кабину локомотива. Ткани и мебель – это, конечно, здорово, но для мальчика нет ничего важнее, чем посмотреть на работу механизмов своими глазами. Сложно представить, что его пустили бы в паровоз в Пензансе, если бы даже папа пообещал раздать бесплатно хлеб для всех пассажиров и машинистов поезда, но здесь, в России, то, что они за один день стали персонами, о которых говорили на каждом углу, плюс личное расположение императора давали такую возможность.

Машинисты не возражали против новой компании и, несмотря на трудности в общении, как могли, объясняли парню тонкости своей профессии. Тогда, к своему немалому удивлению, Майкл узнал, что железнодорожная колея в России шире, чем в Европе, на три с половиной дюйма[115]. И это не являлось оплошностью строителей, а было сделано намеренно, по распоряжению императора Николая I, при ком и началось строительство железных дорог в России, чтобы в случае войны враг не смог воспользоваться местной дорогой для перевозки солдат и боеприпасов.

Пока юный Петтерс изучал прыгающие стрелочки на замутненных циферблатах приборов, показывающих скорость и температуру, Эйша, родители и Виноградов сидели в своем вагоне и вели размеренную светскую беседу. Им предстояло ехать до Москвы более 20 часов, а потом еще несколько дней добираться до имения Самарина, поэтому хотелось им того или нет, но они должны были о чем-то говорить.

Начал Джордж:

– Если я правильно понял, вы, Григорий Михайлович, из военных, но мне так и не удалось определить ваш род войск.

Виноградов, по своему обыкновению, мило улыбнулся.

– У нас с вами одни войска, мистер Петтерс, хотя вы ведь… – он попробовал подобрать нужное слово, – в отставке, так скажем?

Джордж удивленно поднял брови.

– А вы неплохо осведомлены.

Григорий Михайлович развел руками.

– Вы встречались с императором, а все, кто удостаивается его аудиенции, подвергаются тщательной проверке.

Теперь уже улыбнулся Джордж.

– Ну, раз нам нечего скрывать друг от друга, предлагаю отбросить лишние сантименты и перейти на дружескую ноту.

– Полностью с вами согласен.

Мужчины пожали друг другу руки.

– Надо признать, вы – рисковый человек, мистер Петтерс. Отправиться с семьей вглубь России.

– А что такого? – вклинилась в разговор Марта. – Несмотря на то, что мне рассказывали о вашей стране, это вполне современная и цивилизованная держава.

Виноградов кивнул:

– Все так, все так… но, по мере удаления от столицы, нравы меняются, да и народ другой там, много лихих людей.

– Ну, разбойников-то везде хватает, – вставил Джордж.

– Это да, это да… – вновь задумчиво проговорил русский. – До поры до времени все было понятно. Ну, украл, ну, ограбил, жена чья-то приглянулась… а сейчас времена иные настают. Если уж на жизнь императора покушаться стали…

– Кстати, удалось выяснить, кто тот негодяй и зачем он это сделал? – спросила Марта.

– Террорист представился сыном крестьянина Алексеем Петровым[116], лично я считаю, что это полное вранье. Сказка для полиции, чтобы не бросать тень от содеянного на своих родственников. Думаю, в скором времени следствие выяснит его настоящее имя. Для этого у них есть все возможности и средства.

Джордж грустно улыбнулся и ударил кулаком одной руки в ладонь другой.

– Безусловно, силовые.

Виноградов внимательно посмотрел в глаза Петтерсу:

– Прошу, не надо считать нас варварами. Времена каленого железа, дыб и других способов членовредительства, так любимых государем Петром Великим, давно прошли. Не исключаю, что в каких-нибудь отдаленных губерниях нашей необъятной родины они еще имеют место быть, но в столице следствие уже давно работает иначе.

– Можно полюбопытствовать? – спросил Джордж.

– Извольте.

Григорий Михайлович на секунду задумался, а потом вкрадчивым и уверенным тоном преподавателя в университете начал свою лекцию:

– Человека от животного, кроме прочего, отличают муки совести, вызванные чувством вины. Щука не испытывает подобных угрызений после охоты на карася, равно как и волк, уносящий из стада маленького ягненка, им эти чувства просто неведомы.

– Неправда, – неожиданно для всех заявила Эйша. – Животные тоже умеют чувствовать и сострадать другим существам.

Виноградов беззлобно улыбнулся.

– Вполне возможно, юная мисс, но доподлинно мы этого никогда не узнаем, ибо животные не умеют говорить.

Девочка уже было открыла рот, чтобы возразить этой чудовищной лжи, и рассказать, как она общалась с представителями животного мира на острове, но в последний момент остановилась, понимая, что тогда в лучшем случае их провожатый поднимет ее на смех, а в худшем – сочтет сумасшедшей.

Тем временем Григорий Михайлович продолжил:

– Даже самый закоренелый преступник, где-то глубоко внутри, в своей душе, раскаивается в содеянном и готов признаться. Иногда это желание неосознанное. Нужно лишь подтолкнуть его к этому. И тут не всегда полезна сила. Перво-наперво следует изучить желания и помыслы, движущие им, заглянуть в его бессознательное, так сказать.

– Вы применяете в своей работе психологию?! – удивленно воскликнула Марта.

Виноградов утвердительно