Машины времени в зеркале войны миров - Роман Уроборос
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Староста. Подожди, подожди. Какие это прошлые жизни? У нас их что, много что ли? У меня, например, одна. Да и у всех…
Учитель. Ошибаешься. Еще древние знали, что путешествует наша душа во времени, переселяясь из тела в тело, вечно и бесконечно…
Партизан. Сволочь идеалистическая.
Учитель. Так вот. В прошлых наших жизнях мы все семеро встречались обязательно, ни разу исключения не было. Мы все помогали друг другу, и в каждых воплощениях решали задачи определенные, иногда трудные, иногда не очень. Но решали всегда. А в нынешней нашей жизни, что-то расслабились, вот нас и собрали здесь при таких не очень приятных обстоятельствах, в ограниченном пространстве и при абсолютной нехватке времени.
Дед Иван. Может с Натахой я все время, из жизни в жизнь, и иду, рука об руку, в это я верю. Но с вами со всеми. Хотя интересную мысль говоришь, Учитель, продолжай.
Учитель. А что продолжать. Мы здесь собрались самые близкие и дорогие друг другу люди, чтобы там кто чего себе не думал. Откройте сердца, узнайте же, наконец, зачем мы здесь и сейчас собрались, как спастись можем и можем ли. А если не можем, так раскройте друг другу души, поддержите друг друга перед великой и непостижимой смертью, чтобы в следующем воплощении легче бы мы все встретились, и всемером продолжили бы наш вечный путь. Проститесь с телами вашими, с воспоминаниями вашими, со всем дорогим, что вы здесь навсегда оставляете и никогда больше не увидите. Попросите прощения у людей всех, кому навредили чем, умышленно или не умышленно. Ведь несмотря на то, что перед вами раскрывается Вечность, этого конкретного маленького, но безмерно дорогого каждому из вас, вы действительно никогда больше не увидите, а может быть, никогда и не вспомните. Так поплачьте же вместе со мной по уходящему миру, ведь навсегда вы теряете его. (Плачет).
Дед Иван. А зачем же тогда дальше идти, если забываешь все и не вспомнишь никогда.
Учитель. А затем, что в самом конце пути, эти раздробленные и потерянные и забытые миллиарды, миллиардные Вселенные соединятся в Одну. И все всё вспомнят, и все всё найдут и все соединятся. И каждый будет жить жизнью другого, и другой будет жить жизнью каждого, и мы снова будем одним целым. И утвердится окончательно Любовь.
Партизан. Так это же как коммунизм, мы же хотим на земле это здесь и сейчас построить…
Учитель. Стой. Смотрите – дверь. (Учитель указывает на дверь в стене).
Дед Иван. Что за дверь? Откуда она здесь? Я же здесь все знаю. Не было ее, и светиться вся таким мягким светом.
Тетка Наталья. Так это же дверь в ад. Неужто не понятно?
Учитель. По-моему, все немного сложнее…
Из-за двери тихо звучит средневековый хор, поют Rosa Das Rosas.
Марина Сергеевна. Кто это поет? (Подходит к двери). Что это? Она открывается?
Дед Иван. Открой да посмотри.
Марина Сергеевна. (Открывает дверь). Там замок какой-то, люди. Костры. Кресты. Средневековье какое-то. Это что сон? Я не понимаю. Может мы уже мертвые…
Учитель. Да не усложняйте, Марина Сергеевна. Обычная дверь из этого мира в другой, просто вы таких дверей не видели, оттого и удивляетесь так сильно.
Староста. А ты видел?
Учитель. Второй раз вижу. В первый раз не пошел, испугался.
Марина Сергеевна. Значит можно отсюда сбежать. И остаться в живых. Так, так… Катенька, иди ко мне. Мы сейчас с тобой в эту дверь пойдем. Убежим отсюда, и все будет хорошо, все будет хорошо. Катя, быстро ко мне.
Катя. (Неохотно). Мам, я с куклой играю.
Партизан. Я бы тоже убежал, но ранен, несильно и немцы перевязали рану, но ранен и могу только ползти. Петр Семенович, Учитель, Дядя Вань, не бросайте, донесите.
Староста. Быстро я из врага классового в Петры Семеновичи вырос.
Марина Сергеевна. (Кричит). Катя, бежим без разговоров. Она исчезнуть может так же, как и появилась. (Берет Катю за руку и тащит к двери). Катя, там наше любимое с тобой средневековье, помнишь, пели шотландские баллады, помнишь Робина Гуда? Пошли быстрей, что же ты упираешься, господи.
Заталкивает Катю, потом идет следом сама. Дверь захлопывается.
Голос Марины Сергеевны. А что же будет с моими замками и с моими эрлами?
Дверь исчезает.
Партизан. Да как же это? Да что же это? Что же она, сволочь, с дверью сделала? А как же мы?
Учитель. Дверь вообще ненадолго появляется, потом исчезает, Марина Сергеевна это правильно угадала.
Партизан. А что же ты молчал, гад? Что же ты молчал? Мы бы, если поторопились тоже бы ушли. А сейчас гореть, гореть…
Тетка Наталья. Лучше здесь гореть, чем в аду потом. А Маринка с дочкой точно в ад попали. Дымом-то как из двери этой вашей пахнуло. Не жалей.
Партизан. Но они ушли, отсюда ушли. А я здесь. А здесь самое плохое место на Земле. С этим спорить вы не будете?
Учитель. С этим спорить мы не будем. (Садится). Но женщины, слава Перуну, спаслись. Кроме тетки Натальи…
Тетка Наталья. Я в бога верую. И верю, что душа моя спасется в вечности. Кроме того, Господь под конец жизни такую мне Любовь явил, которую я не замечала и не ожидала. (Подходит к деду Ивану, садится около него, кладет голову на плечо). Куда же я без него? Без любви моей седой-бородатой? Как бы я сама ушла, а его бы здесь одного оставила?
Дверь опять начинает проступать на стене, открывается, и из нее в клубах дыма появляются Марина Сергеевна и Катя. Они одеты в средневековые платья. Катя заметно подросла.
Партизан. Вы чего вернулись? А? Катя что с тобой произошло? Отчего ты так выросла?
Марина Сергеевна. Сожгли нас с Катей там на костре.
Староста. Кто?
Марина Сергеевна. Святая Инквизиция.
Староста. И что?
Марина Сергеевна. Закончили мы там путь, а вернее тропинку маленькую ответвленную, и вот теперь снова здесь.
Староста. Да когда же вы все это успели? Здесь и трех минут не прошло с тех пор, как вы в дверь эту ушли.
Марина Сергеевна. Да? А мы там три года успели прожить, три Рождества встретить.
Катя. Мы о вас там почти каждый день вспоминали. Последнее время все время дверь эту искали, чтобы обратно вернуться.
Марина Сергеевна. Мы с Катей поняли очень отчетливо слова Учителя о том, что мы самые близкие и родные люди во всей Вселенной. И связаны невидимыми, но очень прочными нитями.
