Коломба - Жан Ануй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ласюрет (слегка побледнев, хихикает). Ах вот как, уже получили, мсье Жюльен.
Жюльен. Вчера вечером.
Ласюрет (помолчав, почти беззвучно). До чего же хорошо работает почта, даже не верится!
Жюльен. Спасибо, что написал.
Ласюрет (хихикает, глазки его бегают). Не за что, просто последние новости театральной жизни! Я полагал, что вам лучше быть в курсе дела.
Жюльен. Да. Пять минут у тебя есть? Давай зайдем в кафе, пропустим стаканчик.
Ласюрет. Сейчас? Дело в том, что скоро начнется спектакль. Да и мне надо переодеться, нынче вечером я играю маршала Вилардье во втором действии… Трулазак сломал себе руку.
Жюльен (берет его за локоть). Тогда зайдем сюда. Это ненадолго.
Ласюрет. Пожалуйста, я зайду, но предупреждаю, это ее уборная.
Входят в уборную Коломбы. Издали доносится крик: «Жорж!»
Жорж (Семенит по коридору). Вот и мсье Дюбарта.
Дюбарта (появляется на пороге своей уборной в марокканском бурнусе и в кальсонах, продолжая гримироваться). Принеси мне сорочку. Крошка пришла?
Жорж. Еще нет, мсье Дюбарта. А знаете, какой приятный сюрприз: они дали отпуск мсье Жюльену на целых двадцать четыре часа!
Дюбарта. У, черт!
Жорж. Я уже ему сказала, как вы во время его отсутствия были милы с мадам Жюльен. Он, бедняга, даже растрогался! Чуть не заплакал. (Закрывает дверь уборной.)
Дальнейшего разговора не слышно.
Жюльен (в уборной Коломбы ждет конца их диалога; внезапно хватает Ласюрета за отворот пиджака). Кто он?
Ласюрет. Ах вот оно что! Уже началось, мсье Жюльен. Слишком большая роскошь сразу же войти в роль, да еще так уверенно. Эта роль — роль рогоносца — трудная и не всем удается, этому надо учиться.
Жюльен. Говори, или я уложу тебя на месте!
Ласюрет. Вот так сразу? Все вы на один лад! Уложу, убью, а кого — не важно! Ох уж эти мне дебютанты… Роль рогача, мсье Жюльен, не такая-то простая, это серьезная роль, в ней десятки нюансов. Тут целый ритуал существует, вроде бы балет. Шаг вперед, шаг назад, пируэт, передышка, чтобы собраться с силами; шаг вперед, шаг назад, пируэт. И не надейтесь, пожалуйста, сразу влезть в шкуру рогача, — это целое искусство.
Жюльен (хватает его за горло). Я тебя удушу, если не скажешь!..
Ласюрет. Ерунда! А дальше что? Что вам это даст? Да вы просто статист… Хотите показать самому себе и публике свое мужское достоинство… Пустой номер! Да не давите так, мсье Жюльен! Не давите, это ни к чему. Во всяком случае, не я… Я слишком уродлив. Хоть в этом вы можете быть уверены.
Жюльен отпускает его.
(Приводит свой туалет в порядок.) Не пожимайте плечами. Хоть в одном вы убедились, а это уже немало. Ведь с каждым днем будет все меньше вещей, в которых вы сможете быть уверены.
Жюльен. Почему ты послал мне письмо?
Ласюрет. Потому что я человек чувствительный. Мне было горько. Я вас очень люблю.
Жюльен. И не можешь назвать мне имя?
Ласюрет. Нет.
Жюльен. С кем она обычно выезжает?
Ласюрет. Ага, начинается! Приятно слышать. Образцовый рогоносец обязан действовать методически. Это азбука его ремесла. К сожалению, мои скромные сведения вряд ли вам помогут. Просто наперсник в трагедии. И только. Интуиция, озарение — все это должно идти от вас. (Пауза.) Их четверо.
Жюльен (вздрагивает). Четверо?
Ласюрет. Возможно. Но полной уверенности нет. Чего захотели! Арман, Дюбарта, Наш Дорогой Поэт, да-да-да, из Французской академии, и даже сам мсье Дефурнет, директор. Весь цвет театра… Если угодно, пренебрежем парикмахером, хотя он причесывает ее чаще, чем то требуется. Впрочем, такой тип мужчины нравится дамам. Хорошо развитая мускулатура — обстоятельство немаловажное.
Жюльен. От него воняет.
Ласюрет. Хищным зверем. А это тоже со счета не скинешь. Дамам нравится… Основная аксиома: рогоносец должен отказаться от собственного нюха, от собственного зрения. Слепо доверяясь своим мужским представлениям, он может сбиться со следа. Большинство рогоносцев топчутся на месте, ибо почему-то уверены, что любовник жены обязан прийтись по вкусу и мужьям.
Жюльен. Значит, с парикмахером пять?
Ласюрет. Не надо так пугаться. Я знавал одного капитана, которым подозревал всю свою роту. Вообразите, каково приходится обманутым полковникам!
Жюльен. Я убью всех пятерых!
Ласюрет. Это выполнимо, но слишком суммарно. Предположим даже, что настоящий любовник попадет в число этих пятерых, никакого удовлетворения вы не получите. Трагедия рогоносца — это, в сущности, человеческая трагедия, желание знать. А стрельба — это уже позже. Стрельба — это роскошь. Прежде всего знать.
Жюльен. Когда она придет, я сам спрошу ее.
Ласюрет. Милый юноша! Никак не расстанется со своими иллюзиями! Но в таком случае можете быть уверены — вы никогда ничего не узнаете.
Жюльен (со стоном). Но Коломба любит меня, любит!
Ласюрет. Возможно. Но только не думайте, что это упростит ваш случай.
Жюльен. Я, как последний идиот, оставил ее одну в этой растленной среде! Одну, беззащитную, как птичку…
Ласюрет. Да, но орнитологи смогут вам подтвердить, как трудно по-настоящему постичь птичьи нравы.
Жюльен. Что ж тогда делать?
Ласюрет. Вы преуспеваете в благоразумии. Прежде всего воспользоваться советом бывалых людей. А совет вам крайне нужен в том странном мире, который в скором времени пышно расцветет вокруг вас… Вот сейчас она войдет, улыбнется, поцелует вас и — берегитесь! — все вдруг покажется вам вполне естественным, даже слишком естественным… Жизнь рогоносца становится причудливой: совпадения, удары судьбы прямо так и кишат, не сравнить ни с чьей другой жизнью. Письма, которые вообще не доходят пли доходят слишком быстро, телефонные звонки, когда на том конце провода никто не отвечает, какие-то еще вчера незнакомые вещицы, обнаруженные сегодня на комоде, друзья, с которыми вы не виделись лет десять и которые стараются удержать вас у себя целый вечер. Словом, все, что в обычной жизни хранит некий налет тайны, все, что необъяснимо, вдруг становится абсолютно ясным. Все, слышите, все будет разъяснено вам в подробностях! С научной, математической, шерлок-холмсовской точностью, и как бы вы ни бились, все алиби будут безупречны! До гнусности безупречны. И тогда вы попались! Жизнь, честная жизнь была разумно-загадочной, отныне она будет самым непостижимым образом давать ответы на все. Но берегитесь! Каждый такой ответ обернется для вас новыми вопросами. Попались! Как крыса! Тут уж не вырвешься! Служащий газовой компании, который явился слишком рано поутру, будет уже не просто служащим, а новым вопросом; шляпка, которую она себе купила накануне, — тоже новый вопрос; песенка, которую она мурлычет, — тоже вопрос; ее молчание, цвет ее губной помады — еще один вопрос. А вопросы, они, как ожерелье из жемчуга, — жемчужины нанизываются друг за другом, сплетаются, как японские игрушечные цветы. И нет никаких причин где-то сделать передышку. Вы превратитесь в живой вопрос с двумя крылышками, станете огромным вопросительным знаком, и этот знак вопроса будет неутомимо жужжать и появляться в самые неподходящие моменты.
Жюльен. Нет, я ни о чем ее не спрошу!
Ласюрет. Спросите! И когда вы перестанете задавать ей вопросы — это будет еще не конец. Вы начнете задавать вопросы самому себе. Будете сомневаться во всем, и под конец поверите, что, может быть, все это вы выдумали сами, вплоть до того дня, дня гала-представления, — а он неизбежно наступит, — когда вы, стоя в одиночестве перед зеркалом, спросите себя, как последний дурак, уж не ваша ли, в сущности, это вина и не сами ли вы этого захотели. Вот в этот-то день вы и дозреете — станете настоящим рогачом. А не просто обманутым муженьком третьего сорта. И лежала или нет мадам Коломба в чужой постели, станет уже несущественной деталью. (Прислушивается.) Тише. Вот она! Теперь одно из двух, мсье Жюльен: или я буду вам помогать, ежели вы этого хотите, и вы будете меня слушаться, или же барахтайтесь в этом болоте без меня.
Жюльен. А что делать?
Ласюрет. Прежде всего спрятаться. Вторая аксиома — прятаться всегда и везде! Рогоносец должен видеть все, но сам обязан быть невидимым.