Газета День Литературы # 110 (2005 10) - Газета День Литературы

Молится Родина-мать.

В рясах и флотских шинелях

Нам за Россию стоять!

***

День сумрачен. Ветер в объятьях кустов

Ленив. Кофе черен и горек.

Букет незабудок — небесных цветов

Поставлю в стакане на столик.

Окно распахну. Молча сяду на стул.

Старинную книгу открою.

Прочту, как в гетеру влюбился Катулл,

Как воины грабили Трою.

А здесь ни мечей, ни бренчанья монет...

Уютно избушки убранство.

Как в детстве, ни смерти, ни времени нет,

А есть лишь печаль и пространство.

***

Синеет колокольчик на полянке,

У муравья букашка на горбу.

И, как цыплята, бледные поганки

Бредут передо мной через тропу.

Летят по небу стаи синих кружев,

Лес освещен, как лампа, изнутри.

Прогрело воду в лягушачьих лужах,

И, как перед грозой, земля парит.

Хотя и душно, дальний гром не слышен.

Но гул работ плывет из деревень.

И нахлобучив драночную крышу,

Спиной сторожка подпирает день.

***

Щебечут птицы. Солнечно с утра.

Спит на крыльце накормленная кошка.

Вернуться б в детство... Сладкий дым костра.

Друзья, шалаш, печеная картошка.

Блестит в реке ленивая вода.

Идиллия. Все в мире совершенно.

Душа чиста...

И жаль, что никогда

Не станет жизнь божественно блаженна.

***

Разлад. Предчувствие разлуки.

Скупая речь. Прохладный взгляд.

Меня в любви топили руки,

Как топят в проруби котят.

Не с медом чай — с обидой пили,

И не был разговор фальшив.

Хотя меня в любви топили,

Я на земле любовью жив.

***

Грибы сошли. И птицы улетели.

Октябрь ботву по огородам жжет.

Душа всегда заботится о теле,

Но тело плохо душу бережет.

Мир выцветет и станет черно-белым,

В кюветах лужи вымерзнут до дна.

Когда греховно выстывшее тело,

Тогда душа бескрыла и больна.

***

Мне дороги звуки и флейты, и горна,

Но мир неустроен земной.

Хранят меня ангелы — белый и чёрный:

Два ангела рядом со мной.

Я жизнью испытан на смелость и крепость,

Невзгоды — стена за стеной.

Два ангела — два обитателя неба

Парят у меня за спиной.

И мудрые старцы, и глупые дети —

Сгорает эпоха дотла.

Меня вырывают из пламени смерти

Два ангела, как два крыла.

Андрей Ребров “НЕРАВНОГО СРАЖЕНЬЯ СМОЛКЛИ ЗВУКИ...”

ПОЭТ

Забыты имена, истлели кости.

И ратные оратаны поля…

И вновь взрастают нивы на погосте —

С крестьянским вечным именем — Земля.

А он стоит средь нив, забыв про время,

И слышит битв грядущих голоса,

И, словно в Вечность брошенное семя,

Растет стихами к тихим небесам.

РАТНИК

Неравного сраженья смолкли звуки.

И вран кружит над тучей мертвых тел…

А он лежит ничком, расправив руки,

Стяжавший оперенье вражьих стрел;

Лежит — крестом — под скорбным небом бледным,

Как будто землю силится обнять.

И ждет его в свой светлый сонм победный

Пернатая Архангельская рать.

***

Хоронили юношу-солдата…

И старик, счищающий с лопаты

Сыру землю вечного пути,

Обронил как будто виновато:

"Жизнь прожить — не поле перейти".

И лицом, иссушенным увечьем,

Полыхнув, как плачущие свечи,

Юный воин, выживший в той сечи,

Возразил на старческую речь:

"Не хватило жизни человечьей,

Чтобы поле сечи пересечь".

ПАМЯТНИК ПУШКИНУ.

Октябрь 1993

Он стоит

один

среди

Шумных древ,

как в поле бранном,

И краснеет

свежей раной

Лист кленовый

на груди.

ПАМЯТНИК НЕИЗВЕСТНОМУ

СОЛДАТУ

Вот ястреб реет над равниной…

И мстится — взор твой соколиный

Тем прежним возрастом сродни

Неистребимой ястребиной,

Сквозной во времени тени,

Что, словно призрак "мессершмидта",

Штурмует долгие луга.

И вновь,

теперь уже гранитной

Своею грудью, — от врага

Ты заслонить готов их спешно

На все лихие времена. —

Как будто в той тени кромешной

Идет священная война.

НА БРАНЬ ПОСЛЕДНЮЮ…

Преосвященнейшему Константину

епископу Тихвинскому

Золотилось небо спелой рожью,

А в полях синели васильки.

Шел монах сумняшеся ничтоже

Вековой тропой и кулики

Щебетали в долах васильковых

Под ржаною вязью облаков.

И лучилась к полю Куликову

Тропка летописною строкой.

Шел чернец строкой незавершенной,

Посох предержа в руце своей,

Мимо новорусских вавилонов,

Мимо стойких дедовых церквей.

А издалека, сквозь птичье пенье,

Сквозь халдейский ропот городов,

Доносился грозный гул сраженья:

Гром гранат, глухой, как стук щитов,

Посвист пуль, звучащий, словно эхо

Впившихся в просторордынских стрел,

Лязг проклятых танковых доспехов,

Трубный гуд страстных монастырей.

Николай Рачков “А Я ПРИЖМУСЬ К ЖНИВЬЮ РЖАНОМУ...”

***

В войну крестили и растили

В селе, где бед не истолочь...

Меня учить любви к России?

К Отечеству? Подите прочь.

Я знаю, чем душа согрета,

И сколько в ней сорвали струн.

Пусть корчит из себя поэта

На все лады политкрикун.

А я с годами тише, тише,

Я знаю цену громких фраз.

А мне все ближе, мне все ближе

В селе состарившийся вяз.

А я прижмусь к жнивью ржаному

До слез, до крови на щеке.

Я знаю: боль сильней по дому,

Когда от дома вдалеке.

***

Много света, много стали,

Много хлеба,

Звездный взлет...

Все кричали: вы отстали!

А Россия шла вперед.

Шла сквозь ливни и сквозь вьюги,

Набирая ход такой,

Что все недруги в округе