Дочь генерала - Нельсон Демилль

— Пошли.

Глава 6

В основной спальне царили чистота и порядок — если, конечно, не считать разбившегося флакона на полу в ванной, отчего вся комната провоняла духами. Мебель была современная, сугубо функциональная, скорее всего скандинавская. Отсутствие плавных линий изящества, ничего свидетельствующего о том, что это дамский будуар. Мне почему-то подумалось, что я не хотел бы заниматься любовью в этой обстановке. Даже берберский ковер на полу не подходил к спальне: плотно сотканный, твердый, не оставляющий следов. Зато бросались в глаза два десятка всевозможных флаконов с духами, очень дорогими, по словам Синтии, и много платьев в шкафу, за которые тоже, как она сказала, переплачено. Второй шкаф, меньшего размера, принадлежащий «ему», если бы у Энн был муж или сожитель, набит военным обмундированием на весенне-летне-осенний сезон, включая камуфляжную зеленку, походную форму, ботинки и всякие принадлежности. Но самое интересное находилось в дальнем углу шкафа — «М-16» с полным магазином и патроном в патроннике, поставленный на предохранитель, но готовый к стрельбе.

— Автоматическая винтовка, — сказал я.

— Выносить из расположения части запрещается, — добавила Синтия.

— Ну и ну, — выдохнул я.

Мы продолжали поиски. Я перебирал ящик с бельем.

— Ты там уже смотрел, Пол. Странный интерес у тебя, — заметила Синтия.

— Ищу ее выпускное кольцо из Уэст-Пойнта. Его нет ни у нее на пальце, ни в шкатулке с драгоценностями.

— Кольцо снято. Я заметила светлый ободок на пальце.

Я задвинул ящик.

— Держи меня в курсе.

— Ты тоже, — огрызнулась Синтия.

Белоснежная ванная комната была идеально чистой. Все как положено по инструкции: ни соринки, ни волоска.

Мы открыли аптечку, но ничего необычного там не обнаружили: ни рецептов, ни мужских бритвенных принадлежностей, только одна зубная щетка и самое сильное лекарство — аспирин.

— Какие из этого следуют выводы? — спросил я Синтию.

— Ипохондрией не страдала, не пользовалась кремами, волосы не подкрашивала, противозачаточные средства держит где-то в другом месте.

— Может быть, она велела своим мужчинам пользоваться резинками. Ты, наверное, слышала, что резинки снова входят в моду. Люди боятся заразиться. Теперь полагается прокипятить партнера, прежде чем спать с ним.

Синтия пропустила мимо ушей мое тонкое наблюдение и сказала:

— Может быть, у нее не было мужчины.

— Я не подумал об этом. Неужели такое бывает?

— Бывает, еще как бывает.

— А что, если она была... как сейчас говорят? Голубая? Лесбиянка? Как правильно сказать?

— Тебе-то что?

— Для отчета пригодится. Не хочу связываться с феминистками.

— Тебе не надоело изгаляться?

Мы закончили осмотр ванной комнаты, и Синтия сказала:

— Загляни в гостевую спальню.

Через коридор наверху мы прошли в небольшую комнату. Я не ожидал засады, но Синтия, вытащив пистолет, прикрывала меня, пока я пополз под двуспальную кровать. Помимо кровати в комнате стояли платяной шкаф и тумбочка с лампой. Открытая дверь вела в ванную — она была такая чистая, словно ей никогда не пользовались, В гостевой спальне, похоже, никогда не было гостей.

Синтия откинула покрывало с постели. Под ним был голый матрас.

— Здесь никто не спит.

— Да, не заметно.

Один за другим я выдвигал ящики из шкафа. Ничего.

Вдруг Синтия кивком показала на большие двойные двери на дальней стене комнаты, которые я не заметил. Прыгнув к стене, я толчком ноги распахнул дверь. За дверями вспыхнул свет. Синтия присела, обеими руками направив туда пистолет. Через секунду или две мы приблизились к дверям — это оказалось просторным стенным шкафом из кедрового дерева. В нем пахло дешевым одеколоном, которым когда-то я отпугивал комаров и женщин. На двух длинных перекладинах висела, укутанная в мешки, женская одежда для любого климата на земле и всевозможное военное обмундирование: уэст-пойнтские куртка и юбка, походные комплекты для пустынь и для Арктики, белая парадная форма, синяя — для столовки, вечерняя — для приемов, словом, все то, что надеваешь раз в год по обещанию. Плюс ко всему — уэст-пойнтский кортик. На полке сверху лежали соответствующие головные уборы, на полу — соответствующая обувь.

— Она была примерным солдатом, — сказал я. — Равно готовая к балу и к бою в джунглях.

— А разве у тебя шкаф с обмундированием не так же выглядит?

— Мой шкаф выглядит как на третий день распродажи по сниженным ценам.

В действительности шкаф выглядел еще хуже. У меня упорядоченный ум, но на этом моя аккуратность кончается. У капитана Кемпбелл внешне все было упорядочено, организовано, выстроено и вычищено до блеска. Тогда, может быть, у нее в душе был хаос? Не знаю. Она решительно не давалась в руки.

Мы оставили гостевую спальню. Спускаясь по лестнице, я сказал Синтии:

— До работы в УРП я улик под собственным носом не видел.

— А сейчас?

— А сейчас они мне на каждом шагу чудятся. Даже отсутствие улик — это тоже улика.

— Вот как? Нет, я до этого еще не доросла. Отдает дзен-буддизмом.

— Скорее, Шерлоком Холмсом. Помнишь: собака, которая не лаяла ночью. — Мы вошли в кухню. — Почему она не лаяла?

— Она сдохла.

К новому напарнику притираться трудно. Не люблю молодых подхалимов, которые тебе в рот смотрят. Но и умников не люблю. Я в таком возрасте и звании, когда пользуешься заслуженным уважением, но при всем самомнении иногда смотришь на вещи реально.

Мы с Синтией молча разглядывали запертую дверь, ведущую на цокольный этаж. Но я неожиданно завел речь не о двери, а о жизни.

— Жена у меня по всему дому оставляла улики, — сказал я.

Синтия молчала.

— Но я их не замечал.

— Замечал, замечал.

— М-м... Только потом, задним числом понял, что замечал. Когда человек молод, он тупой и словно запеленутый. Занят только собой, других не понимает или понимает плохо. Тебя еще мало обманывали, тебе еще мало лгали. И нет той дозы цинизма и подозрительности, которые нужны хорошему сыщику.

— Пол, хороший сыщик должен уметь отделять профессиональную работу от личной жизни. Я лично не хотела бы иметь такого мужа, который шпионит за мной.

— Наверное, не хотела бы, если принять во внимание твое прошлое.

— Катись ты...

Один-ноль в пользу Пола. Я откинул запор на двери.

— Твоя очередь.

— Ладно. Жаль, что у тебя нет пистолета. — Синтия подала мне свой «смит-вессон» и отворила дверь.

— Может, взять «М-16» наверху?

— Не полагайтесь на оружие, которое вы не опробовали. Так инструкция говорит. Давай окликни их, а после прикрывай меня.

Я сунулся в дверь и крикнул:

— Эй, мы из полиции! Поднимайтесь по одному, руки за голову!

«Руки за голову!» — это совершенный вариант прежнего оклика «Руки вверх!», и, если вдуматься, в нем больше смысла.

На мой оклик никто не отозвался. Синтии надо было спускаться самой. Она тихо попросила:

— Не зажигай свет. Я засяду справа от лестницы. Выжди пять секунд.

— Даю тебе одну секунду.

Я огляделся, ища что-нибудь такое, что можно кинуть вниз, увидел тостер, но Синтия уже прыжками сбегала по лестнице, ее ноги едва касались ступеней. Вот она повернула вправо и пропала из виду. Я последовал за ней, взял от лестницы влево и присел с пистолетом в руках, вглядываясь в темноту. Мы выждали секунд десять, потом я крикнул:

— Эд, Джон, прикрывайте нас! — Мне до смерти хотелось, чтобы Эд и Джон в самом деле были рядом, но, как сказала бы капитан Кемпбелл, «пусть противник поверит в воображаемые батальоны».

Теперь, рассуждал я, если здесь кто-нибудь есть, то он или они должны уже дрожать от страха.

Нарушая мой приказ соблюдать осторожность, Синтия уже поднялась бочком по лестнице и повернула выключатель. Замигали флуоресцентные лампы на потолке, и все открытое обширное помещение залило холодным белым светом, который ассоциировался у меня со всякими неприятными заведениями.

Синтия спустилась, и мы осмотрелись. Это было обычное подвальное помещение со стандартным набором бытовой техники и приспособлений: стиральная машина, сушка, верстак, отопительная система, устройство для кондиционирования воздуха, разные ящики. Пол и стены были бетонные, и поверху шли бетонные балки, электропровода, водопроводные трубы.

Мы внимательно осмотрели верстак и полутемные углы, но ничего не обнаружили, кроме того, что у Энн Кемпбелл было обилие всевозможного спортивного инвентаря. Стена справа от верстака представляла дырчатую деревянную панель от пола до потолка, из которой торчали привинченные крюки и колья с проволочными подвесками различных размеров и форм. Тут висели лыжи, теннисные ракетки, в растяжках ракетки для сквоша и бадминтона, бейсбольная бита, снаряжение для подводного плавания — всего не перечесть. Все в определенном порядке, как в спортивном клубе. Кроме того, к панели был привинчен большой рекламный щит высотой примерно в шесть футов с увеличенной фотографией Энн Кемпбелл в полный рост, в боевой форме и с полным походным снаряжением, на ремне под правой рукой «М-16», к уху прикреплен радиотелефон. Энн изучает топографическую карту и сверяет время по часам. Лицо ее вымазано маскировочной краской, но только евнух не заметил бы на этой картинке неуловимую печать сексуальности. Надпись в верхней части щита гласила: «Пора распоряжаться собственной жизнью». Внизу другая надпись: «Сегодня же зайди на призывной пункт». А вот то, о чем умолчали надписи: «Обещаем тесное общение с лицами противоположного пола, здоровый совместный сон в лесу, купание в реке и прочие интимные забавы на природе, и все это там, где ни у кого вроде бы нет личной жизни».