Две недели до Радоницы - Артемий Алябьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Дивись, шляхта едет! – раздался крик со стороны шляха, за которым последовал раскатистый хохот.
Я обратил внимание в сторону Долины. Пейзаж вокруг нас сделался суровее: заросли травы и лиственные леса остались у подножия. Лошади тащили повозку все выше и выше по мокрому снегу. Теперь нас окружали каменные развалины, переходившие у граней скал в осыпи. С обеих сторон поднимались отвесными стенами высокие горы, с ледяными воротниками у вершин. Впереди решительно ничего не было видно из-за плотного тумана. Солнце бросало редкие лучи в пенистое небо, а они проглядывали сквозь дымку пятнами бежевого цвета. По левую от нас сторону сквозь тонкий панцирь льда прорывался полноводный ручей. Внутри нашего воза сделалось ощутимо холоднее, и все туристы укутались в пледы. Гид, тем временем, продолжала:
– Сейчас у нас все в долларах измеряется, верно? Так вот, коллекция, которую вывез из своих владений Потоцкий в современных деньгах оценивается на 10 миллионов долларов. Вообразите себе. Сокровища полководца остались спрятанными в нагорских перевалах на долгие столетия. Война со шведами затянулась, а с Востока наступали венгры во главе с трансильванским князем Дьёрдем Ракоци. Остаток жизни полководец знатного рода провел в боях и умер в 1667 году, до того как забрать то, что по праву принадлежало ему.
– Нашли-то сокровища? – спросил кто-то из группы. И добавил мечтательно, – Я тут представил десять мильонов…
– Ага! Хотели пойти поискать? – наигранно шутливым тоном гид. Потом серьезно, – Со смертью Потоцкого местонахождение коллекции было утрачено. После раздела Польши в конце XVIII века государство перестало существовать, и историки обнаружили информацию о схроне лишь в межвоенный период, в начале XX веке. Но отправиться на археологические поиски помешала Вторая мировая война. И только в советские годы государство взялось за исследование региона. Клад был найден и передан польскому правительству. Могу вас уверить, что в горах вы ничего не найдете.
– Бздура! – возразил мужчина, сидевший напротив меня. Огромные усы с бакенбардами скрывали половину лица, – То злодеи в 90-х все вывезли подчистую. Милиция с ними вконец вальчила в этих горах. Тогда не парк, а военная зона была. Здесь был, все видел – на том стою.
Молодая девушка, сидевшая рядом с ним, деликатно кашлянула и чуть толкнула мужчину в бок. Гид развела руками:
– Вы правы: бои здесь действительно происходили. Однако сокровищ к началу 90-х уже не было. Ополчение Нагоры сражалось с вооруженными националистами, которые организовали временное убежище в горах.
Мужчина хотел было сказать что-то в ответ, но девушка на этот раз ощутимо толкнула его в бок. Он крякнул и резко махнул рукой. Гид обернулась, чтобы сориентироваться в местности.
– Мы уже подъезжаем к схрониску «Млынек». Обязательно обратите внимание на этот памятник архитектуры XIV века. А наша экскурсия закончена. С сожалением вынуждена предупредить вас, что вход на Лодовый гребень сегодня воспрещен. Вы можете вернуться ко входу в парк пешком или снова нанять нашу комфортную повозку.
– А чего закрыт-то?
Спрашивал парень в ушанке с Лениным, которого я встретил в пункте проката. Наверно, еще надеялся «Слезу Марии» посмотреть.
– Да опять какие-то террористы или националисти, – ответил кто-то за проводника, – Мне всю машину обыскали на границе, самого до нитки раздели. Значит дело серьезное. Не советую никуда соваться.
Когда возница остановил лошадей, гид поблагодарила нас за внимание и группа потихоньку высыпалась из повозки. Дул сильный ветер, бросая в лицо хлопья талого снега. Каменный пьедестал в этом месте служил обзорной площадкой всего горного массива парка. Сейчас в туманной мгле едва заметно выделялись лишь пики Триглава. Ванды вовсе не было видно.
Вход на желтый шлях был перетянут лентой, по всей длине которой повторялась надпись: «УВАГА ВСТУП ЗАКАЗАН». Возле самой тропы рядом стоял большой военный тент. При моем появлении из палатки показались два здоровенных парня в армейских фуражках, одетые в длинные черные бушлаты. Милиция. Просканировали меня и закурили папиросы, словно за тем и вышли. Детина бросил дружелюбно:
– Выбачь, але там лавины. Потому не можно.
Лавины, ну да. Все-таки угроза от «банды» была серьезной, раз закрыли целый регион парка. Становилось зябко, да и внутрь воротника уже нападало. Я зашел в «Млынек» погреться. Заказал чашку кофе и подсел к кому-то за длинный дубовый стол. Схрониско для туристов переделали из водной мельницы. Стекавший с гор ручей крутил огромное колесо и приводил в действие жернова. Как и в случае с выложенной камнями дорогой, это была только реконструкция. Оригинальное здание разнес в щепки шальной снаряд в годы Второй мировой. Я раздумывал, как быть дальше, но в голову ничего не шло. Я достал бумажник и стал считать монеты. Тут рядом на стол упала ушанка, а потом на скамью опустился турист из проката.
– Красивая фотография, – произнес он и кивнул на бумажник.
Он заметил полароидный снимок – единственное фото, которое я увез в Москву из Нагоры. На большом бетонном блоке, на фоне редких деревьев вдалеке, сидели двое подростков. Они смотрели в разные стороны, прижавшись друг к другу спинами. Ладони упирались в каменную поверхность, а их вытянутые руки перекрещивались в форме буквы X. Девушкой с длинными волосами была Дарья. Она сидела в легкой просторной рубашке, один из краев причудливо подхватил ветер. Вполоборота повернув голову, она с улыбкой смотрела поверх камеры. Рядом сидел я, в грязноватых кроссовках и сером свитере. Закрыл глаза, будто спал. У нас с Дарьей было несколько совместных снимков, но этот я всегда находил особенным. Девушка на этом фото выглядела такой счастливой. Чистые, искренние эмоции читались на ее лице. Всякий раз, когда мне было паршиво, я смотрел на эту фотографию, на улыбку Дарьи. И неизменно улыбался в ответ.
– Прости, если не в свое дело лезу, – спохватился незнакомец. Добавил, с почти детской радостью, – Я-то проход нашел.
Он развернул карманную карту и показал на синий шлях. Дорога обрывалась у изображения мельницы, где мы сейчас находились. Его палец последовал дальше по еле заметной пунктирной линии, которая шла вдоль Котлины-под-гребнем – широкого ущелья между Лодовым гребнем и остальными Карпатами. В конце шлях встречался с красной линией – на Триглав, у подножия которого и лежало озеро. Я спросил, почему он решил
