Принцесса для киллера - Анна Гур
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так себе отмазка. До сих пор не зажег курево. Просто стою и подыхаю от желания увидеть свою рыжуху.
И мне по хер, что еще рано. Солнце только-только взошло. Спит принцесса. Тепленькая, разгоряченная девочка в кровати – прям картинками перед глазами, и хочется, чтобы она была в моей постели, рядом со мной, подо мной или на мне, неважно, поз много – все опробуем.
Фил, ты конкретно поехал…
Хочу уже дать себе мысленную затрещину и свалить, но улавливаю движение за занавеской, замираю. Сердце пропускает удар, бьет током, молнией пришибает, когда вижу то, что вижу.
Я сейчас удар под дых схлопотал. Вот конкретно воздух из легких выбило. Блядь. Ведьма рыжая!
Ее счастье, что все мужики по делам да в строю. Я бы глаза вырвал, если бы кто здесь вместо меня стоял и дрочил на то, что вижу сейчас я!
Маленькая сучка. Наглая. Раскрепощенная. Дрянь. Которую я хочу до безумия и испытываю чистейшую, незамутненную, жгучую ярость. Я вообще не особо контролирую себя и сейчас дико ревную эту рыжуху. Просто в бешенстве.
Холли шит. Меня штырит так, что руки в кулаки сжимаются, и не знаю, чего мне больше хочется: запрыгнуть на чертов балкон и отодрать принцесску так, чтобы ноги свести не могла, или же впаять по рисковой заднице настоящим ремнем за то, что в таком виде красуется на улице.
Мне бы свалить от греха, но ноги не двигаются.
Фак. Маша. На балконе. В коротенькой. Шлюхастой. Ночнушке.
Вот это фортель. Примерная девочка, говорите? Где, мать ее? Передо мной знающая себе цену, уверенная, матерая стерва.
И если бы вчера не целовал, не чувствовал дрожащее тело, повелся бы на развратную картинку.
Ее счастье, что запомнил сладкий ротик, горячий и совершенно неискушенный, с нежными алыми лепестками губ…
Подходит ближе, облокачивается о перила.
Меня конкретно переклинивает. Зачетное у нее тело.
Залипаю. Рассматриваю с жадностью. Молочная, шелковая кожа, очень бледная, нежная, как листок бумаги. Нажмешь резко и порвешь.
Красивая. Черт! Какая же красивая. Глаз не оторвать. Кажется, что вижу незаметную мелкую россыпь веснушек на носике.
Тело скручивает от желания, кровь к члену приливает и пульсирует нещадно.
Сколько мне понадобилось, чтобы так завестись?
Секунды, мать его.
Наклоняю голову и прохожусь пальцами по щетине. Пытаюсь собраться. Хочу, чтобы заметила меня и выхожу из укрытия.
Зеленые глаза с сонной поволокой вспыхивают, стоит взглядам скреститься. Как же хороша. С этими спутанными волосами, припухшими после сна красными губами. Твою мать! Такую только всю ночь иметь можно и все равно мало будет…
Торкает меня от нее всего и наказать охота за то, что в виде первоклассной эскортницы на балкон вышла, где любой ее увидеть может.
Моя. Фак. Никому не дам. Пальцем ни один мужик не коснется, а утырка ее порешаю, если снова всплывет. Трупом больше. Не вопрос.
Скольжу по ней голодным взглядом.
Сучка. Сексуальная. Раскрепощенная. С идеальным телом.
Ноги ровные, талия узкая и мягкие полушария стоят. От вида затвердевших сосков, которые явно хотят выпрыгнуть на свободу из узкого плена полупрозрачной фигни, у меня в горле ком становится. Да и вообще все в штанах реагирует, приходит в полную готовность.
Рассматриваю длиннющие ноги, едва прикрытые короткой сорочкой, и с моего ракурса снизу мне сейчас видны маленькие хлопковые трусы. Белые. Без фигни в виде бантиков и прочих вывертов.
Внутри что-то щелкает и заставляет успокоиться. Бельишко-то не подходит под обертку.
Ухмыляюсь. Маленькое рыжее противоречие…
Сладкое, острое и немного смешное, с веснушками. Ну не могу я ее воспринимать шлюхой, стервой или роковой телкой… Хотя, язык у нее иногда лезвием перочинного ножика чиркает по нервам…
Чуйка срабатывает еще до того, как на садовой полянке появляется гость.
Одним взглядом загоняю девчонку в дом.
Не хер перед всеми себя выставлять.
Через секунды передо мной появляется крепкий пацан. Белесый весь, волосы неопределенного цвета, глаза рыбьи. Типичная шестерка. Незаметный, невидимый. С такого даже взгляд соскальзывает и не цепляется.
Лицо никакое. Нос только прыщавый. Посыльным тут пока работает. Не особо кантовался раньше. По-любому заметил бы, запомнил. Это моя работа – улавливать и подмечать все.
Мужик заглядывает мне в глаза и быстро косится под ноги. Правильно, мне в глаза смотреть нельзя. Вызов бросать себе дороже. Я такой взгляд приучен выбивать на раз. У нас в трущобах прямо в глаза смотрят либо равные, либо смертники.
– Джокер, тебя старший вызывает… – слышу блеклый голос и киваю.
Глава 17
Мэри Кац
Никак не могу выбросить из головы ледяной взгляд киллера. Меня сильно оскорбило безразличие в его глазах.
Мне казалось, что они пылали от голода, а оказалось, что он просто надо мной насмехался.
Обида поднимает голову и становится до жути стыдно.
Прохожу в глубь комнаты и что есть сил пинаю все, что попадает в зону поражения. Бью ногой по несчастному креслу.
– Ай, – всхлипываю и поджимаю правую ногу от вспыхнувшей боли, прыгаю на левой. – Наглый! Неотесанный! Ненавижу!
Рычу от бессильной злобы. От обиды, потому что брата моего сильно напомнил. Мит тоже любитель приколоться! То же тесто…
Внезапно ловлю свое отражение в зеркальной двери гардеробной.
На меня смотрит дикая, рыжая фурия с растрепанными волосами, горящими глазами и пылающими щеками.
Рычу и бегу в ванную, откидываю шелковую сорочку и встаю под душ.
– Ой, – ору и выскакиваю из-под ледяных струй. – Не тот кран крутанула, дура!
Прикладываю руки к пылающим щекам.
– Что же ты со мной делаешь, Джокер?!
Выдыхаю, собираюсь. Вода теплеет и помогает вернуть контроль над мозгами. Беру гель, душистый аромат ванили и шоколада успокаивает, но стоит поднести губку и мазнуть по воспаленной плоти, как меня пробивает на стон. Кожа болезненно чувствительна и грудь потяжелела.
Прикрываю глаза и провожу пальцами по изгибам, размазывая пенку, а перед мысленным взором наглый серебряный взгляд и кривая ухмылка на чувственных губах.
Внутри все кипит и пульсирует, коленки дрожат и ноги подгибаются. Хочется, чтобы оказался рядом, успокоил болезненно пульсирующее тело.
– Очнись, идиотка! Ты что творишь?! – отбрасываю мочалку и резко выкручиваю кран. Вылетаю из кабинки.
Даже не высушиваю волосы, накидываю одежду, не прекращая чертыхаться.
– Хам. Боже, какой же он грубый… – закусываю губу. В Филе Гринвуде собрано все, от чего я стремлюсь убежать всю сознательную жизнь. Он просто редчайший букет наглости, хамства, упертости, силы и властности.
– С этим
