По ком воют сирены - Александр Чернобук

Пастух с наслаждением выдохнул табачный дым и изрек:

— Если какая‑нибудь неприятность может случиться, она случается.

— Интересно. Эти две твои последние фразы между собой логически увязаны, спорить не буду. Причем, если автора первой я не помню, то вторая явно принадлежит умнику в погонах Эдварду Мэрфи. — Свят достал сигарету и тоже закурил. — Объясни мне теперь, как эти посылки связаны с твоей коровьей атакой на мой автомобиль.

— Все просто. Ты торопишься, парень, а зря. Потому как спешишь ты навстречу неприятностям. А мои коровы дали возможность тебе еще раз вернуться в исходную точку и все хорошо обдумать.

— Вот как? Поразмыслить о сути своих земных дел? Задуматься о ходе бытия? — Вячеслав рассмеялся, но не очень весело и уверенно.

— Так, хлопче. Ты опять на пороге великих дел, но они могут обернуться по–разному. И так и эдак. Готов ли ты к любому их развитию или же нет, подумай об этом хорошенько. Тебе дана возможность остановиться и поразмыслить. Измени отношение к вещам, которые тебя беспокоят, и ты будешь в безопасности.

— Послушай, уважаемый… — Свят машинально поправил пистолет в наплечной кобуре под пиджаком и ослабил узел галстука. — Тебе не кажется, что твои предсказания притянуты за уши, а встреча наша носит несколько случайный характер? Последнее настолько очевидно, что всякая параллельность…

Он сконфуженно замолчал, поскольку понял, что старец его совсем не слушает. Сразу же захотелось отпустить какую‑нибудь колкость, но что‑то внутри подсказало, что этого делать не стоит. Мало того, где‑то в подсознании мелькнула мысль, что глупостей он наговорил уже достаточно. И сегодня, и вообще за всю свою жизнь. Пора остановиться. Так Свят и стоял, молча созерцая своего странного собеседника, посасывая сигарету и отчего‑то поджимая пальцы ног в дорогих туфлях.

А тот смотрел вдаль, докуривая свою «козью ножку», и его лицо не выражало никаких эмоций. Его белесые глаза неторопливо и бесстрастно осматривали окрестности, а весь вид показывал полнейшее безразличие к стоящему рядом Святу. Когда пауза затянулась до абсурда, он так же, не поворачивая головы и никак не интонируя, произнес:

— Ну, бывай, я пойду догонять своих коровок. Нужный знак ты получил вовремя. Теперь все в твоих руках. Не премени воспользоваться своей головой, — он растоптал подошвой огромного сапожища то, что осталось от самокрутки, и решительно последовал за уходящим стадом, громко щелкая кнутом.

Вячеслав постоял несколько секунд в нерешительности. Хотел окликнуть уходящего пастуха, но не нашел слов и передумал. Правая рука скользнула за полу пиджака и привычно обхватила ребристую рукоять пистолета. Простояв в такой позе несколько минут, он отшвырнул выкуренный до самого фильтра окурок, сел в машину, повернул ключ в замке зажигания и резко тронулся с места.

— Вот, блин, дела. Пообщался с сельским жителем. Вместо того, чтоб шугануть сразу «плуга» или даже напугать до усеру (тем же стволом, например) — выслушал лаконичную, но емкую по содержанию проповедь о смысле своей жизни. Ах, да! Это же не все. Еще и знак получил. Сначала чуть не разбился в лепешку. А ну‑ка, в корову на скорости сто двадцать километров в час врезаться? Ни у водителя, ни у животного шансов выжить никаких. Потом философский ликбез. А в конечном итоге оказалось, что все это — знак. Вернее, знак был в самом начале — спровоцированное и чудом не произошедшее ДТП. Вот уж всем знакам знак. Ну, дед. Ну, старый мудрец. Старый дурак. Кто это ему дал, интересно, право так разговаривать? Безапелляционно и… и…

Свят распалил себя до предела и вошел в крутой поворот на скорости гораздо большей, чем следовало. Машину повело боком и начало выносить за пределы дороги. Свят судорожно впился в руль — сейчас колеса хапнут обочину, и автомобиль неминуемо перевернется на крышу. Вполне вероятно, что при такой скорости машина покатится кубарем и остановится только далеко в канаве.

Вячеслав в ужасе вертел руль и жал на тормоз. Он уже представлял себе последствия аварии — кусок покореженного металла с окровавленным водителем внутри. Безразличные руки, выпиливающие фрагменты автомобиля, чтобы извлечь бездыханное тело. Пелена страха застилала глаза. Гибель казалась неминуемой. Но через какие‑то мгновения машина, по неимоверному везению не слетев с асфальта, стала поперек дороги.

Мелко дрожали руки. Перехватило дыхание. Все тело трусило в нервном ознобе. Лицо покрылось липкой испариной. Он увидел, как из‑за того же злополучного поворота появились зеленые «Жигули» шестой модели. Тело налилось свинцом, и предпринять какие‑либо действия было выше его сил. Он как завороженный смотрел на приближающуюся решетку радиатора и не мог пошевелиться. В мире не существовало ничего — только этот кусок нержавеющего металла, который становился с каждой долей секунды все ближе и ближе.

«Жигули» затормозить не успели и врезались в левое заднее крыло «Мазды». Машину тряхнуло, послышался металлический скрежет, хруст стекла. Мелкая крошка брызнула Святу на голову и за воротник. Он отклонился на пассажирское сиденье и вниз, прикрывая лицо ладонями. Утробно зарычал и разразился целой тирадой, в которой преобладали междометия и предлоги. Волна холодной ярости ударила в затылок: «Ну, сука! Сейчас я тебя порву!»

Дверцу от удара заклинило, и подалась она не сразу. Пока Свят ее открывал, ударив несколько раз локтем, «Жигуль» успел сдать назад и стать на обочине.

«Шестерка», входя в поворот успела сбросить скорость и притормозить, поэтому удар получился несильным. Свят мазнул взглядом по развороченному крылу, разбитому заднему фонарю и, уцепившись за фрамугу окна без стекла, потащил машину волоком в сторону, цедя сквозь зубы: «Сейчас, сейчас. Я только уберу с дороги этот металлолом, и тогда ты у меня попляшешь, урод. Я тебе «Жигу» твою в задницу затолкаю, кровью харкать будешь. И за деда этого тоже в зубы получишь, за предсказателя хренова. Не корова, так «Жигуль»! Ну–ну! Сейчас! Потерпи секунду».

«Мазда» стала не совсем ровно: двумя колесами на асфальте, двумя на обочине, но все же проезду больше не мешала. Свят нырнул в кабину, поставил рычаг коробки передач на первую скорость, дернул до упора ручник, сорвал пиджак и швырнул его в салон. Вытер с лица кровь и рванул к «Жигулю».

— О–па! — Не добежав трех шагов до вышедшего навстречу водителя, замер как вкопанный. И заметно смутившись, пробормотал: — Не достойные менеджера крупной компании слова были мной произнесены. Раскаиваюсь.

Гнев сняло как рукой. У открытой водительской дверцы «шестерки» стояло нежное, трепетное и прекрасное создание. Пола женского. Возраста юного. Красоты необычайной. Во всяком случае, так показалось Святу. Он начал пробуксовывать в двух метрах от второго участника ДТП.

Коротко стриженые волосы выкрашены в медный цвет. В левом розовом ушке десяток мелких колечек белого металла, такого же цвета миниатюрная серьга в правой ноздре. Длинные ресницы подрагивают над карими глазами. Черты лица правильные, как у греческой богини, кожа молочно–белая. Неестественно большую грудь обтягивает короткая маечка, не прикрывающая пупок. Узкие джинсики. На ногах ― сандалики из сплетающихся разноцветных тонких кожаных ремешков, а на голове такой же раскраски шапочка крупной вязки, напоминающая по форме мини тюрбанчик. Хрупкие изящные руки сплошь в кольцах браслетов, на пальцах перстеньки.

Когда Свят, задержав взгляд на фантастически тонкой талии, заметил фигурную сережку в пупке, его мысли обрели некоторую долю осмысленности: «Металла многовато, пожалуй. Это один, и то весьма сомнительный недостаток. Интересно, серебро или платина? Судя по машине — серебро. А если принять во внимание внешний вид хозяйки, то даже платина не достойна обнимать это произведение природы».

— Что вы там говорили насчет раскаяния? — Она положила руку на дверцу своей машины.

— М–м-м–м, — Святу этот незамысловатый жест показался до такой степени эротичным, что он даже не нашелся, что ответить.

— У вас лицо порезано. Не страшно, но обработать надо. Удара ведь как такового не было. Это просто стеклянная крошка поцарапала кожу, — она улыбнулась уголками губ, вглядываясь в его лицо.

Голос у нее оказался мелодичным, немного низким и глуховатым. За таким голосом мужчины готовы идти куда угодно, словно за волшебными звуками дудочки Гаммельнского крысолова. По русской версии — в омут с головой.

Свят поймал себя на мысли, что именно такая девушка способна положить раз и навсегда конец его холостяцкому существованию. Если рядом находится такое совершенство, то ничего иного больше никогда не захочется. Никогда. Он уже напрочь забыл о покореженном крыле и разбитой фаре своей «Мазды».

— Насколько мне известно, бьющий сзади водитель всегда виноват. Правильно я понимаю? — поскольку Свят был полностью поглощен своими мыслями и опять не издал ни звука, она продолжила: — Это моя вина. Взяла у брата машину съездить в райцентр за продуктами и уже на обратном пути, можно сказать, у самого дома, вот… Такая неприятность… Вам. И нам разумеется. Вы меня простите. Мы все компенсируем.