Территория Альфы - Ирина Субботина

– Но я же просил тебя этого не делать. Хотел время с тобой провести.

– Да, я понимаю. Но так надо.

– Кому?

– Ну… так надо.

– Чёрт! А мама знает?

– Да.

– И что она сказала?

– Сказала, что у меня есть право делать выбор.

– Ясно…

– Да, она собирается прилететь в Лондон через несколько дней. Побудет здесь, пока я пройду практику.

– А потом?

– Потом мы вместе вернёмся в Москву.

– Значит, ты не летишь со мной в Австрию?

– На этот раз нет. Может, как-нибудь в другой раз…

Сколько раз она захочет намеренно досадить мне? Один, два, десять? Какими будут её решения? Выйти замуж не там, не так и не за того? Выбрать для бизнеса стратегически неверный город, потому что у неё есть право делать выбор? Игнорировать мои связи, мои советы?

И что я должен делать в этом случае, чтобы не подтолкнуть её к серьёзным ошибкам? Молчать? А что если моё молчание она примет за равнодушие? И запутается окончательно.

Она же, в свою очередь, сама, не зная этого, надолго отбила во мне всякое желание иметь других детей от других женщин.

Я боялся, что те, другие, новые дети, окажутся не такими качественными, как моя первая дочь. Но я, в силу новых обстоятельств, буду вынужден проводить время с ними, пытаться наполнить их доступными мне ресурсами, чтобы и они излучали это магическое сияние.

А если этого не случится, буду злиться и раздражаться на них, испытывая при этом муки совести перед той, у которой это есть в избытке.

Говорил ли я ей о том, как сильно люблю её? Возможно, да.

Но этого никогда недостаточно, чтобы утешить душу своего ребёнка.

Совершенно незаметна та грань, за которой ты для дочери из всемогущего Деда Мороза превращаешься в нелепого искателя сомнительных приключений.

Моя определённая репутация в семье не позволила найти ответы на какие-то вопросы.

Так я никогда не узнаю, увеличила ли Тамара дистанцию между мной и дочкой. Или приложила все силы, чтобы сделать её максимально короткой.

Мать и дочь до определённого момента являются самыми близкими людьми. Мне кажется, близость и доверие матери и дочери как раз начинаются от первых месячных второй. Тогда, когда у девочки происходит полное отождествление себя с женщиной-матерью.

Знать слабости друг друга полезно, пока старшая женщина опекает младшую, а младшая в этом нуждается и с этим согласна. Такая забота и уместна, и трогательна. Наверное, именно в этот период обе испытывают максимальное единение.

Но бывает очень часто, что их отношения разрываются. Когда дочь понимает, что она такая же женщина, как и её мать, абсолютно готовая к спариванию. Готовая на всё во имя теперь уже своего будущего. И вот здесь происходит разрыв; особенно болезненный, если мать не готова признать право своей дочери на любые решения.

Женщины, они по отношению к себе подобным ещё те суки. И неважно, мать или не мать. Отец может быть стабилизатором в отношениях матери и дочери на какой-то период времени.

Адекватная мать, как правило, не должна участвовать в интимной жизни своей дочери. Научить девочку ориентироваться во внешнем мире, разбираться в женских хитростях и при этом запретить себе «заходить» в спальню дочери и советами реализовывать всё нереализованное в своей жизни – вот что значит адекватная мать. Она – та пристань, к которой бегут потом. И то – до определённого момента.

– Ой, что это? Новый аромат Марк Джейкобс?! Ты купила новые духи?

– Да.

– Ой, какая прелесть! Какой запах! Мам, а мне можно будет ими пользоваться?

– Это взрослый аромат. Для взрослой женщины. У тебя своих полно, вон, вся тумбочка заставлена.

– Ой, но это же новые. Они уже мои любимые.

– Понюхай и поставь. Духи – это как предметы личной гигиены. Ими лучше ни с кем не делиться.

– И даже с дочкой?

– Ну я же говорю – личная гигиена. Ты же не просишь мою зубную щётку, чтобы чистить зубы.

– Но это другое.

– По-твоему – другое, а по-моему – тоже самое.

– А Яне мама всегда разрешает пользоваться её духами.

– Только сама Янина мама не в курсе своего разрешения. Ты же, наверное, тоже без спросу берёшь мои духи?

– Нет-нет, я нет… А ты знаешь, что Яна больше не ходит в нашу школу?

– Знаю. Её перевели туда, где со средней школы начинается подготовка к поступлению в мединститут.

– О-о! Похоже, Яна не в курсе, что будет врачом. Надо ей сообщить об этом. А то она всё в Газпром собиралась.

– Кем?

– Не знаю. Говорила, что там много разной работы.

– Ты, возможно, тоже скоро уйдёшь из своего класса.

– Я тоже буду врачом?

– Нет, поедешь в Англию учиться.

– Куда?

– В Лондон.

– А куда?

– В колледж с экономическим уклоном.

– Зачем туда?

– Будешь экономистом.

– Я не хочу быть экономистом. У меня плохо с математикой. Я хочу быть дизайнером одежды.

– Математика здесь ни при чём. Ты должна получить хорошее образование, чтобы быть нормальным человеком.

– А сейчас я не нормальный человек?

– Не придирайся к словам. У нас полстраны дизайнеров одежды. Получишь хорошее образование, потом и будешь решать, стать ли тебе дизайнером!

– Это ты решила? Или папа? Кто из вас?

– Это время решило. И не спорь с матерью! Я себе такого не позволяла!

– Очень жаль.

– Что?

– Жаль, что такой приятный аромат и такие плохие ассоциации останутся.

Я никогда не вмешивался в разговоры жены и дочери. Считал, что обе должны научиться балансировать. Рано или поздно они поймут, что мать и дочь – это не одно целое.

Я в восторге от того, какой женщиной станет моя дочь через несколько лет. В пубертатный период в ней активировались гены моей матери. Между дочкой и Тамарой выявилась разница, которая раньше была незаметна, и это давало Тамаре право считать нашу дочь исключительно её собственным порождением.

Тамара – сложный человек, и не всякому приятна её сложность. А дочь нравится людям и учится этим пользоваться. Она умеет разговаривать с людьми. Она может услышать главное раньше, чем оно будет обозначено в слове.

Она и сложная и простая одновременно. Но в такой комбинации, где за понятием «сложная» стоит готовность к многовариантности решений. А за «простотой» открывается способность рассматривать любые ситуации.

У неё есть свои страхи. Она боится темноты. Боится людей, способных в лицо высказывать жёсткое мнение. Боится, что все красивые мальчики – геи, и ей не достанется симпатичный парень. О многих её страхах я не знаю.

Да, я многого о ней не знаю: с кем и куда она ходит сейчас, есть ли у неё бойфренд, какие у неё интересы. Из её нынешней жизни я не знаю о ней практически ничего, кроме решимости устроить свою жизнь абсолютно независимой от меня. Не от моих денег, а от моих взглядов и решений.

С чем связано это её намерение? Возможно, с определённым детским разочарованием во мне. Не исключено, что и с неразделённой любовью, с той, которую я не сумел донести до неё, как отец до дочери. А она, возможно, ждала. И возможно, что все годы своего взросления любила меня больше, чем свою мать. До тех пор, пока обе не стали союзницами. Отсюда и незнание её жизни. Отсюда и обоюдная неловкость в наших с ней беседах ни о чём.

Я знаю, она могла бы направить разговор туда, куда захотела бы. Она могла бы наполнить его смыслом и надеждой. Она – огромное пространство. Но она всё ещё непоколебима в своём решении быть со мной жестокой.

Полнота власти остаётся у разочарованного. Она оправдала мои ожидания, а я её, вероятно, – нет. Она может быть жестокой, а я по отношению к ней – нет. Но я готов ждать, ждать и ждать. Когда она вырастет, окрепнет и многое поймёт сама.

Нежность и доверие, рано или поздно полученные от дочери, – в этом и есть смысл отцовских инвестиций.

Отношения с Сарой продержались лето, осень и зиму. Эмоций и впечатлений, полученных друг от друга в начале отношений, было достаточно, чтобы пережить эпизодическое появление Сары в моей жизни и не испытывать дискомфорта от того, что значительную часть времени она проводила со своей семьёй: сыном, мамой, папой и кучей родственников. Постепенно её отсутствие стало ощутимым. И весной я заскучал.

Той же весной мой приятель открыл стрипклуб. Я не любитель стриптиза и вообще чужих раздетых женщин не воспринимаю.

А своих, наоборот, не люблю в нижнем белье – для меня это не одежда, только нечто вспомогательное.

Мне совершенно непонятна идея нижнего белья стоимостью в тысячу евро; оно не возбуждает меня ни по цене, ни по дизайну – все эти кружева, цветочки, ниточки. По мне, так лучше гладенькое, полуспортивное, однотонное.