Средиземноморская одиссея капитана Развозова - Александр Витальевич Лоза
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Офицерам устроили свою кают-компанию. «Соединение в кают-компании сослуживцев — офицеров разных чинов в одно целое имело… влияние на смягчение нравов морских офицеров, так и на развитие среди них … дружеских отношений… Влиянием большинства сглаживались угловатости отдельных личностей, пополнялось общее образование моряков, и развивались вкусы к искусствам, музыке и пению».
За время боевой службы наших эскадр в Архипелаге был повышен престиж службы на флоте. Повелением императрицы Екатерины II было указано: «сохранять вечно на флоте имена кораблей, отличившихся в Архипелагскую кампанию». Был учрежден орден Святого Георгия, жалуемый за особенные военные отличия. За военные заслуги стали жаловать золотые и украшенные алмазами шпаги, драгоценные подарки. За взятые или истребленные неприятельские суда выплачивались призовые деньги… В чинах морские офицеры были уравнены с сухопутными…
Были введены послабления в наказании нижних чинов: «Без суда запрещено наказывать батогами и кошками… ибо такое наказание не суть исправления, но сущая казнь».
Надежды императрицы Екатерины II оправдались: русский флот «круглехонько обточился».
Адмирал Григорий Андреевич Спиридов, внесший значительный вклад в развитие русского военно-морского искусства парусного флота, отличавшийся во время боевых действий личной храбростью и решительностью, руководивший боевыми действиями русского флота в Хиосском проливе и Чесменской бухте, в результате которых были уничтожены главные силы турецкого флота и завоевано господство в Эгейском море, в 1773 году в возрасте шестидесяти лет был отправлен в отставку по состоянию здоровья, что, по некоторым предположениям, было связано с обидой адмирала на то, что все заслуги на поприще Русско-турецкой войны были приписаны графу Г. Орлову.
Историческая справка
Адмирал Григорий Андреевич Спиридов за годы службы был награжден орденами Святой Анны 1-й степени, Святого Александра Невского, Святого Андрея Первозванного.
Последние шестнадцать лет жизни провел на родине. Умер в Москве в апреле 1769 года. Похоронен в своем имении — селе Нагорье Переславского уезда, в склепе церкви, ранее построенной на его средства.
Наименование «Адмирал Спиридов» в Российском Императорском флоте было присвоено: броненосному фрегату Балтийского флота (1865–1892), броненосной башенной батарее (до 1866 «Спиридов»), броненосцу береговой обороны (1892–1907), крейсеру Балтийского флота (1913 — не достроен).
Но вернемся в начало декабря 1805 года. Отправляя эскадру вице-адмирала Сенявина в Средиземное море, император Александр I, вступив в коалицию с Англией и Австрией, строил большие планы действий против Франции на этом направлении. Действительно, на Средиземноморском театре у союзников по коалиции были сильные позиции для борьбы с Францией: морские и сухопутные силы Англии, России, Австрии, Турции и Неаполитанского королевства имели многократный перевес над силами противника, контролируя основные стратегические пункты Средиземного моря — Гибралтар, Мальту, Дарданеллы, в том числе и Северо-африканское побережье.
Но после тяжелого поражения русско-австрийской армии под Аустерлицем 20 ноября 1805 года Австрия подписала с Францией Пресбургский мирный договор, уступив часть своей территории немецким союзникам Наполеона, а непосредственно Франции отошли Венецианская область, почти вся Истрия, Далмация и Каттарская бухта.
Аустерлицкое поражение кардинально изменило положение русской армии и флота на Средиземном море — если до этого они были окружены союзниками, то теперь Средиземное море стало фактически французским озером. Нашими союзниками остались лишь острова Мальта, Сицилия и формально Турция.
Через четыре дня после Аустерлица Александр I приказал вернуть в черноморские порты все наши военные корабли и войска, находящиеся в Средиземном море. Но о приказе этом на эскадре вице-адмирала Сенявина еще не знали.
Фрегат «Кильдюин» под командованием капитан-лейтенанта Е. Ф. Развозова, в составе кораблей эскадры вице-адмирала Д. Н. Сенявина, 7 декабря 1805 года подошел к Гибралтару. На следующий день 8 декабря было маловетрено, сильное волнение и туман. Корабли болтало, видимости не было никакой. Из-за этой болтанки матросы, передвигаясь по палубе, цеплялись руками кто за бакштаг, кто за ванты. Многих мутило. Одно дело качка, когда корабль бежит по волнам, другое, когда он стоит на месте и в то же время вертится по воде, как пустая бутылка. Мерзкая качка!
К полудню 10 декабря туман поднялся, волнение утихло, и стало возможным следовать к Гибралтарскому проливу, но 13-го числа, когда корабли подошли к самому проливу, ветер вновь стих. Начался полный штиль. Паруса обвисли. Пришлось остановиться. Внизу, под бортом «Кильдюина» тихо плескалась вода, ни ветерка. Штиль… Штиль — это состояние, когда фрегат, словно впаянный в водную гладь, повинуясь течению, тихо перемещается вместе с ним. Ощутимого сопротивления воды за кормой нет, и руль в это время совершенно бесполезен. Фрегат тихо относило течением на северо-запад.
Во время штиля — вынужденной стоянки — в кают-компании офицеры «играли в бостон, шахматы или музицировали, иные читали или заботились приготовлением чая». Матросы, не занятые вахтой, «чтобы не бездействовать, пели в кубрике, иные ловили рыбу», наблюдая за чайками, которые то садились на воду, то поднимались, роняя с крыльев серебряные капли воды.
Командир капитан-лейтенант Развозов находился на мостике. Стояла редкая для находящегося в море корабля тишина… Развозов всегда старался использовать любую возможность потренировать своих офицеров, особенно молодежь.
— Наше счислимое место? — обратился Развозов к штурману.
— Траверз мыса Сант-Висент! — чуть погодя доложил штурман. Капитан-лейтенант Развозов приказал штурману определить место корабля по видневшемуся мысу Сант-Висент и сличить оное со счислением. Положив на карте место корабля и сравнив его со счислением, штурман нашел разницу незначительной и доложил об этом командиру.
— Отлично! — капитан-лейтенант остался доволен.
Вахтенный мичман, в обязанности которого входило следить за носовыми мачтами и вести параллельно со штурманом счисление, каждые полчаса записывать ветер, скорость хода и дрейф, услышав приказание командира, тут же запеленговал приметные места на берегу, прочертил от них противные румбы, уточняя положение фрегата. Он знал, что капитан может потребовать место корабля и у него.
Вместо этого Развозов спросил, обращаясь к вахтенному мичману:
— Господин мичман, сообщите особенности меркаторской проекции по сравнению с другими?
Находившиеся на мостике вахтенный лейтенант и старший офицер Бутаков слышали вопрос и с интересом смотрели на мичмана.
Мичман по-мальчишески наморщил лоб, подумал и ответил:
— Меркаторская карта представляет собой земной шар, разогнутый в плоскость. В меркаторской проекции градусы меридиана уменьшены в той пропорции, в какой параллельные круги отстоят от экватора.
— Неплохо, неплохо, — проговорил Развозов.
Нужно сказать, что для счисления пути и определения места на карте в те годы на флоте употребляли компас, разделенный на тридцать две равные части — румбы, каждому из которых было присвоено название для обозначения, с какой стороны дует ветер, и те же румбы показывали
