Девочка и гора - Марк Лоуренс

6

Яз

Снова оставшаяся одна в своей камере, Яз стояла, глядя в маленькое окошко железной двери. Пришли незнакомцы. Нечто настолько редкое, что отвлекло Эулара от осмотра пленника. Она предполагала, что члены кланов время от времени посещают Черную Скалу для торговли или для получения решений по вопросам, которые не могут быть решены без высших полномочий. Но они не были бы незнакомцами: их можно было бы узнать по любому из множества знаков — их числу, виду их саней, даже по характеру их ходьбы. Некоторые кланы на самом деле несли знаки, вырезанные особым образом, хотя Икта считали это расточительным тщеславием. Так кто же эти незнакомцы?

На льду встреча с незнакомцем случалась раз в поколение. Когда мать Яз была маленькой девочкой, на западе, у Горячего Моря, был замечен мужчина из неизвестного клана. Он происходил из племени, о котором тогдашний отец клана никогда не слышал. У народа незнакомца был обряда посвящения, похожий на обряд Икта, как и у знакомых племен. Подобно Зену, первому из мужчин, и Мокке, первой из женщин, каждый взрослый в определенное ветром время выходил на лед и шел в одиночку. Цель такого путешествия состояла в том, чтобы найти кызат, идеальное место, которое на всем льду было предназначено Богами в Небе и в Море только для этого человека, место, где все элементы его жизни обретают смысл, давая видение такой ясности, что сам воздух становится льдом, а мудрость Неба и Моря находит место в сердце искателя, позволяя ему переносить трудности предстоящих лет.

Как-то Квелл признался Яз, что его собственное путешествие к кызату, длившееся четыре дня, привело его к ледяному шипу на стыке трех торосов. Здесь его посетило прозрение, что, если он не повернет назад, когда закончится выданная ему порция ангел-рыбы, он потеряет на ветру сначала пальцы на ногах, а затем и пальцы на руках. Яз спросила себя, не было ли это мудростью, которую должен был передать ему ритуал: нет ничего, кроме льда и еще больше льда, и если ты будешь слишком упрям, чтобы признать это и повернуть назад, ты умрешь, и твое недовольство больше не будет обременять твой клан.

Незнакомец из странно называвшегося клана Ламаркан явно не получал этого сообщения и зашел так далеко за пределы своих сил и здравого смысла, что больше не знал пути назад, к своему народу. Он, прихрамывая, добрался до лагеря Икта на вершинах утесов, где ветер кружит большой туман с Горячего Моря и очищает от зазубрин каждую складку волочащимся льдом.

— Это море — мое море. Его рыба — моя рыба. Это мудрость, которую я нашел. — Человек не испытывал страха, потому что ветер унес его вместе с кончиком носа, краями ушей и мясом губ.

Икта предложили незнакомцу тепло палатки, хотя, по правилам, любой, кто придет к Горячему Морю севера, должен быть отвергнут, потому что оно было дано Икта в день смерти Зена и не принадлежало никому другому. Этот человек продержался еще четыре дня, прежде чем холод, проникший в его кости, остановил его сердце. За это время он поделился со старейшинами некоторыми знаниями и мудростью своего народа. Так и бывает с незнакомцами. Они могут принести дары, и они могут принести опасность. И с тех пор каждый раз, когда Икта подходили к Горячему Морю, они выставляли дозор на востоке, зная, что может прийти еще больше людей из клана Ламаркан, ведь часть знаний, которыми поделился умирающий, заключалась в том, что моря, которые посещал его народ, все уменьшались, и их боги сказали им, что однажды они отправятся на поиски других.

Через какое-то время Яз вернулась к своей кровати и снова обратила внимание на звездную пыль, которая теперь рассыпалась по полу рядом со столом. Эулар усыпил ее точно так же, как заставил замолчать звезду, которую она принесла с собой из пещеры города. Яз почувствовала внезапный укол потери. У нее не было никаких вещей, кроме того, что она носила. Она похлопала себя, чтобы убедиться, что ее железный нож не пропал, но нет, его тоже забрали.[1]

Ее глаза поймали блеск, и она увидела, что они упустили одну вещь или сочли ниже своего достоинства взять ее. Серебряная игла осталась торчать сквозь меха над ключицей. Она приложила к ней палец. Единственное вещественное доказательство существования Элиаса Стержень-корня — мужчины, с которым она познакомилась при странных обстоятельствах в городе Пропавших. Он сказал, что игла приведет ее обратно к нему. Но с запертой дверью это никуда бы ее не привело.

Каким бы загадочным ни был Элиас, Яз утешала мысль, что у нее есть друг в потустороннем мире, в мире, где жил Эррис до того, как посвятил себя телу, которое он столько лет создавал для себя. И если Элиас не был лихорадочным сном, тогда чудовищный Сеус тоже существовал. Разум целого города, пусть и далекого, который стремится уничтожить ее и всех таких, как она. А вот это не утешало. Хотя Сеус тоже действовал в потустороннем мире и ничем не угрожал в пределах Черной Скалы или снаружи, в зубах ветра, где вообще не требовалось никакой дополнительной угрозы, чтобы принести быстрый конец.

Яз еще раз провела кончиком пальца по игле, а затем переключила свои мысли на более конкретные и насущные вопросы. Звездная пыль была загадкой. Неужели Эулар хочет ее проверить и для этого оставил в комнате пыль? Яз знала, как успокоить звезду, но это состояние было что-то новое. Скорее смерть, чем сон. Она напрягла свои чувства до предела, и только тогда смогла сказать, что какая-то крошечная искра в пыли оставалась. Она собрала немного пыли в ладонь и вернулась к кровати, чтобы изучить ее.

Эулар сделал что-то похожее на то, как вода превращается в лед. Точно так же, как падающая слеза вытекает из глаза, полная движения и возможностей, но становится твердой, прежде чем упасть на землю, что-то было украдено из звездных зерен в ее руке. Яз нужно было согреть их, напомнить им о жизни, которая у них когда-то была, снова научить их петь. Она понятия не имела, как это сделать.

Она обнаружила, что у нее есть время. Товар, которого почти не было в ледяных пещерах Сломанных, где опасность вторгалась в каждое мгновение тишины. Она сидела, пытаясь сосредоточиться на пыли, пытаясь мысленно вернуть ее к жизни. Она даже подумывала о том, чтобы спеть ей, но чувствовала себя слишком застенчивой, чтобы