Девочка и гора - Марк Лоуренс

Прошло непонятно сколько времени. Достаточно, чтобы Турин восстановил дыхание и забеспокоился, оказавшись в ловушке между Хеттой и стеной. Он открыл рот, чтобы пожаловаться, но свет в коридоре начал менять свой характер, становясь кровавым, и Хетта отпрянула назад. Шаги равномерно приближались. Мимо прошел человек, волоча за собой темный плащ. Турину удалось лишь мельком увидеть его лицо сбоку, и ему потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что он увидел.

Незнакомец остановился в нескольких ярдах от входа в комнату. Турину было видно только его правое плечо, и он уставился на него, дыхание застряло в легких, сердце колотилось о ребра. Прошло долгое мгновение. Свет переместился туда и сюда, а затем исчез, когда существо ушло.

— Что это было? — прошипел Турин. Это был мужчина, но не мужчина. Там, где должны были быть его глаза, горели две звезды, вставленные в глазницы, заливая его плоть багровым сиянием. — Хетта?

Герант ничего не ответила, и Турин медленно повернулся к тускло освещенной комнате позади него.

Они стояли молчаливыми рядами, растянувшись вдоль длинной галереи. Многие десятки. Некоторые огромные, некоторые маленькие, некоторые темные, некоторые светлые, но все они смотрели вперед в невидимую бесконечность, все они были крепко обвиты двумя железными полосами, к которым сзади был прикреплен тянущийся к потолку длинный кабель, не позволявший им упасть. Все они носили на голове железный обруч, от которого под кожу тянулись черные провода. И там, где полосы проходили над каждым сердцем, и там, где обручи сидели на лбах, была установлена звезда размером с ноготь большого пальца, и все они горели тусклым малиновым светом.

8

Квелл

Они называли младших жрецов аколитами. Бледный жрец, Валак, приказал четырем аколитам поднять доски, на которых лежал Квелл, и нести его.

— Быстрее. Давайте уберемся с этого проклятого богами холода. — Валак нетерпеливо наблюдал, как аколиты собрались вокруг Квелла.

Жрец повел их через туннель в задней части комнаты, в которой он — при помощи четырех звезд, — проверял Квелла и других. Воздух, который Квелл уже считал теплым, с каждым поворотом становился еще теплее.

Квелл был одновременно и рад, и странно разочарован, узнав, что в нем не осталось ни следа старой крови. Икта гордились тем, что обладали тем особым, уникальным сплавом сил, который давал им способность выжить на северном полюсе. Любое отклонение означало признание слабости, из-за которой они умрут в течение долгой ночи. С другой стороны, Квелл видел чудеса, которые могли творить Сломанные. Некоторые походили на Детей Моря и Неба, божества, способные при помощи магии победить целый клан. Сама Яз обладала силой, которая поражала его. Она могла убить одной мыслью, превратить камень в осколки, лед — в пар. Каким она сейчас видит его? Неужели проклятие даров, сделав ее слишком слабой, чтобы жить на льду, одновременно превратило его в хилого ребенка по сравнению с ее силой? Если они действительно поженятся, сможет ли она уважать его в таком неравном партнерстве? Это печалило Квелла на многих уровнях, и не в последнюю очередь потому, что он не мог найти в себе достаточно уверенности, чтобы поверить, будто взгляд Яз не изменится.

Толчок оторвал Квелла от печальных мыслей. Он понял, что соскальзывает в какой-то бред, слишком ослабленный ножевой раной, чтобы удержать власть над миром. Он подавил боль и вытер пот со лба. С холодным потрясением он понял, что, если позволит себе ускользнуть в сны, вполне может никогда больше из них не выйти.

Аколиты поднялись на самый верх лестницы. Проход, по которому они несли его, напоминал изящно вырубленный коридор, а не грубый туннель. Звезды в клетках сияли приглушенными оттенками зеленого, красного, синего и многих других цветов; на льду он таких не видел. Некоторые из них были совершенно новыми, и он не встречал их на чешуе ни одной рыбы, которую когда-либо вытаскивал из Горячего Моря. Черный камень стен поглощал свет, но конкурирующие тени все-таки заявляли о себе, скользя по белой коже Валака.

Квелл не знал, как далеко они забрались в гору, но воздух стал намного теплее. Горячее, чем даже в ледяных пещерах Сломанных. Он обнаружил, что вспотел, хотя его тело дрожало.

Они положили его на пол в комнате, которая, казалось, не могла определиться, чем быть: то ли спальней, то ли складом диковинок. В глубине стояла приподнятая кровать, но на подставках, загромождавших пол, и в нишах вдоль стен лежали всевозможные предметы, извлеченные из города Пропавших. Зубчатые колеса; сложные куски блестящего серебристого металла, который не мог расплавить кузнечный горшок; абстрактные формы, сделанные из вонючей липкой массы, в которую превращались при нагревании доски, на которых лежал Квелл Повсюду висели приковывавшие к себе взгляд узоры, сотканные из нитей оранжевого металла, который Эулар когда-то назвал медью, а под ними — нетающий лед, который Сломанные называли стеклом, преображенный неведомыми мастерами в текучие формы щемящей сердце красоты. Некоторые из них напоминали сосуды, в которых можно было бы носить масло, другие больше походили на ледяные цветы, которые старейшины Икта делали в конце долгой ночи. А рядом с головой Квелла находились две огромные черные пружины, которые даже герант не смог бы сжать ни на дюйм. Какова бы ни была их функция, коллекция была явно ценнее богатства всех племен вместе взятых.

С потолка на тонкой проволоке свисала одинокая золотая звезда, отбрасывая тени в углы комнаты. Ближе звезда-свет танцевал на стеклянной посуде, блестел на изогнутом металле и искрился на скульптурах, сделанных из расплавленных досок.

— Займитесь своими обязанностями. — Валак отпустил аколитов.

Квелл догадался, что дальше его не потащат. Он выйдет из комнаты на собственных ногах или отсюда вынесут его труп.

— Ничего не трогай, — приказал Валак, прежде чем отвернуться от Квелла и последовать за последним аколитом. — Это мои личные сокровища, собранные за многие годы.

Квелл со стоном откинулся на спину. У него не было ни малейшего желания прикасаться к изделиям Пропавших, даже если бы он смог сесть и протянуть руку к одному из них. Однако он очень сомневался, что Валак имел какое-либо отношение к сбору предметов, разве что осматривал содержимое клеток, извлеченных из-подо льда. Тем не менее, у жреца был вид матери, присматривающей за драгоценными детьми. Его глаза скользили по предметам с любовью, полностью отсутствовавшей, когда он глядел на аколитов.

Квелл откинул голову на доску. Его мысли, стремясь избежать ножа и возможных последствий