Северное сияние - Филип Пулман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну? Что тебе надо? – сказал он наконец.
– Джесси Рейнольдс пропала?
– Да. А что?
– Потому что цыганенок сегодня пропал.
– Они всегда пропадают, цыгане. После каждой Конской ярмарки пропадают.
– И лошади тоже, – добавил один из его друзей.
– Тут другое, – сказала Лира. – Это ребенок. Мы до вечера его искали, а другие ребята говорят, что его забрали Жрецы.
– Кто?
– Жрецы, – сказала она. – Ты про Жрецов не слышал?
Для остальных парней это тоже было новостью, и после нескольких грубых высказываний они внимательно выслушали ее рассказ.
– Жрецы, – сказал знакомый Лиры, которого звали Диком. – Глупости. У этих цыган полно всяких дурацких идей.
– Они говорят, две недели назад Жрецы были в Банбери, – настаивала Лира, – и забрали пять ребят. А теперь, наверное, пришли в Оксфорд и наших забирают. Наверное, это они похитили Джесси.
– В Каули пропал ребенок, – сказал один из парней. – Я вспомнил. Моя тетка была там вчера, она продает рыбу и чипсы из фургона, она слышала об этом… Какой-то маленький мальчик… Но насчет Жрецов не знаю. Выдумка это. Нет никаких Жрецов.
– Есть! – сказала Лира. – Цыгане их видели. Они думают, что они ловят детей и едят… и…
Она осеклась, потому что в голову ей внезапно пришла другая мысль. В тот странный вечер, когда она пряталась в Комнате Отдыха, лорд Азриэл показал снимок человека, поднявшего волшебную палочку, к которой устремлялись потоки света; а рядом с ним была фигурка поменьше, не притягивавшая света; он сказал, что это ребенок, и кто-то спросил, поврежденный ли это ребенок, а дядя ответил: нет, в том-то все и дело. Лира сообразила, что «поврежденный» означало «разрезанный».
И тут ее кольнуло в сердце: где Роджер?
Она не видела его с утра…
Ей вдруг стало страшно. Пантелеймон, миниатюрный лев, вспрыгнул ей на руки и зарычал. Она попрощалась с ребятами у ворот, тихо вышла на Тёрл-стрит, а потом со всех ног бросилась к Ложе Иордана и влетела в дверь на секунду раньше Пантелеймона, принявшего вид гепарда.
– Я вынужден был позвонить Магистру и доложить о тебе, – сказал ей Швейцар с видом святоши. – Он очень недоволен. Ни за какие деньги не захотел бы я оказаться на твоем месте.
– Где Роджер? – спросила она.
– Я его не видел. Ему тоже достанется. О-о, когда мистер Коусон его поймает…
Лира кинулась на Кухню, где в жаре и пару, гремя посудой, суетились люди.
– Где Роджер? – крикнула она.
– Уйди отсюда, Лира! Не до тебя!
– Где он? Он появился или нет?
Никого это, оказалось, не интересовало.
– Да где он? Вы ведь должны знать! – крикнула Лира шеф-повару и, получив оплеуху, бросилась к двери. Кондитер Берни пытался ее утихомирить, но она была безутешна.
– Они украли его! Проклятые Жрецы, их надо поймать и всех поубивать! Ненавижу их! Вам плевать на Роджера…
– Лира, мы все заботимся о Роджере…
– Неправда, вы бы сразу бросили работу и пошли его искать! Ненавижу вас!
– Мало ли почему он не появился. Будь же разумной. Нам надо приготовить ужин и подать меньше чем через час: Магистр принимает в своем доме гостей, ужин будет там, а это значит, что шеф обязан доставить туда ужин быстро, чтобы не остыл. И как бы там ни было, Лира, жизнь должна продолжаться. Я уверен, что Роджер объявится…
Лира выбежала из кухни, опрокинув стопку серебряных крышек для блюд и не обращая внимания на гневные крики. Она промчалась вниз по ступенькам, через Квадратный Двор, между Церковью и Башней Пилигрима и во двор Яксли, окруженный самыми старыми зданиями Колледжа.
Пантелеймон бежал перед ней в виде маленького гепарда, и они взлетели по лестнице на самый верх, где была спальня Лиры. Лира распахнула дверь, подтащила к окну свое дряхлое кресло, открыла окно и выбралась наружу. Под окном проходил выложенный свинцом каменный сток шириной сантиметров в тридцать, она встала на него, повернулась и вскарабкалась по шершавой черепице на самый гребень крыши. Там она раскрыла рот и закричала что есть силы. Пантелеймон, на крыше всегда превращавшийся в птицу, летал вокруг и кричал вместе с ней, как грач.
Вечернее небо окрасилось персиковыми, абрикосовыми, кремовыми тонами; на их фоне кучками мороженого белели облака. Вокруг, вровень с крышей, поднимались шпили и башни Оксфорда, слева и справа – с востока и с запада – зеленели леса Шато-Вер и Белого Села. Где-то кричали грачи, звонили колокола, и ровный рокот двигателя со стороны Окспенс возвещал об отбытии в Лондон дирижабля с вечерней Королевской Почтой. Он поднялся за Церковью Святого Михаила – сначала величиной с сустав мизинца, если держать его на расстоянии вытянутой руки, а потом становился все меньше, меньше, пока не сделался точкой в перламутровом небе. Лира посмотрела вниз на сумеречный двор, где по двое и поодиночке двигались фигуры в черных мантиях – то Ученые стекались к Столовой, а их деймоны шагали или порхали рядом или сидели на плечах. Постепенно освещался Зал, загорались его цветные стекла – это слуга ходил вдоль столов и зажигал гарные лампы. Зазвонил колокол Стюарда – полчаса до ужина. Это был ее мир. Она хотела, чтобы он остался таким на веки вечные, но он менялся: кто-то там похищал детей. Она сидела на гребне крыши, подперев подбородок руками.
– Надо выручать его, Пантелеймон, – сказала она.
Он ответил ей грачиным голосом с дымохода:
– Это будет опасно.
– Конечно! Я знаю.
– Вспомни, что они говорили в Комнате Отдыха.
– Что?
– Что-то насчет ребенка в Арктике. Который не притягивал Пыли.
– Они сказали, это был целый ребенок… Как понять?
– Может быть, что-то такое сделают с Роджером, цыганятами и другими детьми.
– Что?
– Ну, а что значит целый?
– Не знаю. Может, их режут напополам. Думаю, они превращают их в рабов. В этом больше смысла. Может, у них там шахты. Урановые шахты для атомных машин. Скорее всего, так. А если спускать в шахту взрослых, они умирают, вот и отправляют детей, потому что они стоят дешевле. Наверно, и с ним так сделают.
– Я думаю…
Но что думает Пантелеймон, услышать не удалось, потому что снизу кто-то закричал:
– Лира! Лира! Немедленно спускайся!
Застучали по раме окна. Лира узнала и голос, и эту нетерпеливость: миссис Лонсдейл, Экономка. От нее не укроешься.
Лира с недовольным лицом съехала по крыше в водосток и оттуда влезла в открытое окно. Под стоны и хрипение труб миссис Лонсдейл наливала воду в обколотую раковину.
– Сколько раз тебе говорили не лазить туда… Посмотри на себя! Посмотри на юбку – грязная! Снимай сейчас же и мойся, пока я ищу что-нибудь приличное и не рваное. Почему ты не можешь ходить чистой и опрятной?..
