Теория государственного кредита - Егор Канкрин

Но, к несчастью, ни правительство, ни депутаты национального собрания не имели ясного представления о том, что такое кредитная система. Когда же, после множества решений имеющих целью произвести полную революцию в правительстве, внимание народных представителей наконец-таки привлекли финансы, то все принятые ими меры либо пошли во вред, либо ничего не дали. Объявленный Ломени де Бриенном дефицит в 160 млн. был пересчитан и снижен до 118 млн., в то время как в этом же году государственные расходы, согласно расчетам народного представителя Монтескье21 от 15 марта 1789 г., составили 170 млн. Чтобы покрыть эту огромную недостачу Национальное собрание не нашло иного средства кроме как конфисковать имущество духовенства и, частично, короля. Эта мера, столь вопиюще противоречащая здравому смыслу и духу закона, полностью пришлась по духу депутатам в Национальном собрании. Вскоре после этого было принято решение о выпуске ассигнаций, обеспечением которых должно было стать конфискованное имущество. Для этого был образован специальный финансовый комитет из числа членов Национального собрания, что означало переход в руки собрания права распоряжаться государственными доходами. Вскоре, выпуск ассигнаций стал единственным видом финансовых операций Законодательного собрания и Национального конвента. Такое кредитование всегда опасно, поскольку вероятность просчета очень велика, а если это происходит в период брожения умов, при общем недостатке компетенции и нехватке времени, когда бушуют общественные страсти и часто сменяются ответственные лица, то крах подобного предприятия неизбежен. Стоимость конфискованного имущества никогда не оценивалась в более чем в 3 309 269 000 фр., и, тем не менее, тираж ассигнаций, ограничившийся прежде 2 000 млн. фр. вырос вначале до 6 000 млн., а затем достиг невероятной цифры в 48 000 млн. фр. За время правления конвента, который, не без основания, еще называют «правительством ужаса», ассигнации потеряли почти всю свою стоимость. За чашку кофе платили ассигнацией в 1 000 фр., а пара сапог стоила все 30 000 фр. Обнищание правительства стало столь катастрофичным, что его ежедневные расходы оплачивались свеженапечатанными в типографии, еще влажными ассигнациями. Ужасное положение народа обязывало правительство опробовать все меры подряд, чтобы отвратить неминуемую гибель. Тариф на перевозку грузов внутри Франции (la loi du maximum), который обозленное правительство со всей строгостью сохраняло до последнего момента, стал причиной банкротства большой части капиталистов, и принес разорение в деревню где еще существовали остатки мануфактурной промышленности и земледелия. Земледельцы и фабриканты были принуждены под угрозой смертной казни поменять последние плоды своего труда на пригоршню бумаг, не имеющих уже почти никакой ценности. Директория, пришедшая на смену конвенту, приступила к решительным действиям по предотвращению банкротства и, чтобы скрыть его от народа, прибегло к вынужденному займу в 600 млн. фр. звонкой монетой. Выброс на рынок этой суммы позволил им консолидировать большую часть ассигнаций по курсу 100 фр. ассигнациями за 1 фр. монетой. Эта финансовая операция, несмотря на ее насильственный характер и девальвацию, позволила довести количество имеющихся в хождении ассигнаций до суммы в 10 млн. фр. Но и эта сумма превосходила реальные потребности нации. Тогда правительство Франции провело еще одну насильственную девальвацию, введя в обращение государственные долговые бумаги (mandats), в результате чего все сбережения держателей ассигнаций уменьшились из расчета тридцать к одному. Разница между ассигнациями и новыми государственными долговыми бумагами была следующая: за ассигнации можно было приобрести так называемые национальные ценности, которые продавались на открытых аукционах; но, поскольку курс ассигнаций стал невероятно низким и продолжал снижаться, сделки, из-за ежедневного изменения курса, никак не заключались. С новыми ассигнациями появлялось право продавать эти ценности под роспись по фиксированной цене. Эти новые денежные знаки, которых было напечатано на 2 400 млн. выдавали взамен старых. Несмотря на то, что на день их выхода в обращение, их фонд не превышал 36% прежних, народ радовался этой перемене и все национальные ценности, под подписку, были распроданы еще до окончательного завершения эмиссии новых денег. Прежние ассигнации утратили всякое доверие – 100 фр. официально меняли на 5 фр. монетой, а затем и на 1,5 фр. монетой. Эту уценку директория вновь попыталось пресечь насильственными мерами, а именно заставив покупателей национальных ценностей три четверти суммы уплачивать ассигнациями, а одну звонкой монетой. Однако этот закон никто не стал выполнять из-за решительного возмущения народа. Тогда правительство решилось на еще одну девальвацию. Она вошла в историю как банкротство на две трети и стала последней из серии подобных операций ославивших Францию. Здесь появляется консолидирование трети и начало принципов правильной государственной кредитной политики.

Бесчинства в финансовой сфере были столь разрушительны и продолжались так долго, что в управлении не просто отсутствовал порядок, но и само понятие о порядке как форме организации и о справедливом распределении напрочь исчезло. Не было понимания ни того как правильно распределять ни того как правильно собирать налоги. Государственный долг был консолидирован, но основы консолидации не были никому известны. Со всех сторон, по всем статьям бюджета образовывался дефицит, а строки баланса заполняли уже давно заложенные доходы. Правительство оперировало огромными суммами, но у него не было денег, пока в 10-м месяце 1798 г. оно не дошло до точки, когда не было получено и половины запланированных доходов. Да и могло ли быть иначе, при столь низком внутреннем товарообороте, когда косвенные налоги составляют лишь третью часть прямых налогов и когда директория, спустя три года правления, зная о трудностях в налоговой сфере, по прежнему не имеет исчерпывающего списка обложенных налогами подданных. Можно с полной уверенностью утверждать, что конвент, чеканивший, по меткому выражению одного из его членов, на своей монете профиль гильотины, большую часть своих доходов получал из захваченных колоний. На протяжении всего периода, именуемого в истории французской революцией, со времен национального собрания и до вступления в должность первого консула, все финансовые операции являют собой длинный ряд действий, носящих характер мошенничества, правового насилия и преступной халатности. Разграбление церковного имущества и имущества вынужденных эмигрантов, замков королевской семьи и собственности любых граждан, вызывавших подозрение, кровавая война за границей чтобы поднять непомерный оброк с покоренных земель, сеянье смуты и смерти внутри страны, убийства и мародерства – вот подлинные источники дохода того времени. Бесконтрольная эмиссия ассигнаций, погашение долга путем ежедневного банкротства, осуществление насильственных займов – вот основные принципы кредитной системы революции. Стоит ли удивляться, наблюдая это последовательное низложение каждого из французских правительств – конституционного монарха, который ничем не богаче абсолютного, конвента с его ассигнациями и конфискованным имуществом, и директории с ее облигациями и сокровищами Голландии и Италии. Всех их погубило одно и то же – недостаток кредита, как закономерное следствие незнания основных принципов работы кредитной системы. Какой красноречивый пример, учитывая, что вскоре после этого, при более грамотном управлении финансами Франция достигает небывалой славы, мощи и величия. Чего же недоставало тогда французам? На лицо был и запланированный прогресс – плоды человеческой мудрости и нерукотворный прогресс в виде удачного стечения обстоятельств, бурные обсуждения в национальном собрании, великие предводители, храброе войско, дух новаторства в искусстве, гениальные открытия в науке, глубокое понимание правовых основ, изящество политической дискуссии, пылкие и преданные союзники, робкие и измотанные враги, упразднение всех институтов, мешавших развитию здравого общества, и пылкий, готовый к новому миропорядку народ, другими словами все, что может понадобиться, чтобы путем внутреннего переустройства утвердить власть и порядок. Не хватало только кредита, и из-за этого недостатка все человеческие устремления пали прахом. Беспорядок в финансах повлек за собой беспорядок во всем государстве, и Франция, повинуясь своей участи, была ввергнута в водоворот перемен и преобразований.

Как только бразды правления перешли в руки Наполеона, состояние финансов было следующим. Директория оставила ему в наследство 598 260 972 франков в виде недополученных доходов бюджета, задолженности по приобретенным национальным достояниям и других недополученных платежей; всеобщий хаос был таков, что эти сами по себе законные требования правительства считались пустым звуком. Государственный долг после всей серии банкротств составлял 63 миллиона годовых в виде постоянных процентов по долговым обязательствам, что соответствовало сумме заемного капитала 1260 миллионов. Одно только это сравнительно небольшое обременение было слишком тяжелым для директории, поскольку обязательства французских фондов консолидированной трети продавались с потерей – за 100 франков 90 франков. Вся наличность монаршей казны не превышала 179 000 фр., и эта ничтожная сумма была постоянно в залоге, что не дало возможности новому правительству даже отправить курьера с извещением для армии и департаментов о революции 18-го брюмера. Счета находились в таком беспорядке, что министр финансов вынужден был заявить о невозможности составления бюджета на 1800 г. и перенес это составление на 1801. Армия была без амуниции, все чиновники от мала до велика уже 10 месяцев не получали жалования, огромное количество распоряжений правительства так и не были выполнены, а правительственные подряды продавались на рынках за гроши. Дороги были разбиты, каналы разрушены, проезд практически невозможен. Ремесло и торговля почти исчезли. В этом отчаянном состоянии Франции нужен был человек твердый духом, деятельный и нечуждый везению, и она нашла его в лице Наполеона.