Опасные манипуляции 2 - Роман Феликсович Путилов

Все трое суток он радостно встречал приезжавших к нему оперуполномоченных, по прежнему подробно рассказывал им о своей тяжелой сиротской жизни, о тяге к самообразованию, приглашал приезжать еще. Через трое суток он был изгнан из спецприемника, как полностью отбывший наказание. С удивлением не обнаружив у ворот встречающих милиционеров, и, махнув на них рукой, Сергей поехал домой.

Дом встретил его промерзшими стенами и следами обыска. Если ничего не подбросили, то найти ничего не могли. Орудия своего кровавого труда он сразу выбрасывал, каждый раз покупая новые в магазине «Крепеж», деньги дома не хранил, коллекцию из вещей жертв, как маньяк-убийца в кино, не собирал. В почтовом ящике лежал клочок бумаги, где печатными буквами было написано «Закончить ремонт, восемь часов утра» и указан адрес. Сергей знал этот дом. Рядом был известный институт, где очевидно училась цель. Судя по записке, выполнение этой работы было чрезвычайно важно для Хозяйки. Ехать на рекогносцировку сил не было, и Сергей решил отступить от традиции, а все сделать завтра, одним разом. Бумажку использовал для растопки печи, а сам стал собирать на стол, в спецприемнике выдаваемую баланду он почти не ел.

Позавчера первую половину дня я провела на природе, конечно не совсем в лесу, но с узеньких улиц частного сектора рабочего поселка какие-то деревья вдалеке были видны. Найти место проживания моего убийцы в лабиринтах местной «нахаловки», было делом архисложным. Обращусь к местным в поисках нужного дома — и через несколько дней после того, как случится то, что я задумала, информация о странной девушке, разыскивающей дом фигуранта нескольких уголовных дел, дойдет до опера Сидорова, а уж факт, что этот адрес он мне называл, он вспомнить сумеет.

Поэтому, одевшись в безразмерную мамину куртку, ватные штаны и старую меховую шапку, я упорно прочесывала улицы, в поисках нужного дома. Улицу я нашла случайно. Перед поворотом в какой-то проулок, услышала характерный шум и не сделала следующий шаг. Через миг из-за угла вынырнула салатовая морда «УАЗа», на переднем пассажирском сиденье которого сидел оперуполномоченный Сидоров. На мое счастье, в момент, когда он медленно проезжал в сорока сантиметрах от моей замершей у забора тушки, он что-то возбужденно говорил пассажирам, сидящим на задних сиденьях, повернув голову в противоположную от меня сторону.

Осторожно заглянув за угол, я увидела совсем узкий переулок, автомобильная колея заканчивалась ровно на его середине, а дальше шла узкая тропинка. Несколько аборигенов, одетых примерно как я, собравшись в конце автомобильной колеи, что-то возбужденно обсуждали, махая руками в сторону исчезающей за поворотом тропинки.

Подробности дискуссии мне слышно не было, но слова «обыск» и «клещ» разобрала ясно. Минут через десять митинг местных жителей закончился, переулок опустел, и я прошла до конца тропы. Место абсолютно глухое, небольшой дом за покосившимся забором граничил с оврагом, тропинка заканчивалась у синей деревянной калитки с красным ободранным ящиком. Доска с выжженным адресом была прибита к забору, и, уверяла меня, что я нашла нужный дом. Между этим домом и остальным переулком торчало несколько покосившихся сараев и исходил теплым вонючим паром, нечасто встречающийся в этих местах, люк канализации. Я встала за сарай и задумалась. Завтра утром гражданина Клещова выпустят из того места, где он сейчас сидит. В то, что Сидоров к завтрашнему утру соберет доказательства его преступной деятельности, я не верила ни разу. Мне писать заявление, что Клещов пытался меня убить, дело бесполезное, потому, что других доказательств, кроме моих слов нет и не будет. Найденный мной ботинок Сидоров забрал, но сказал, что ботинок не Клещова, размеры не совпадают.

Вывод — спасение утопающих, ну и так далее.

Ломиться в дом? Абсолютно не вариант, скорее всего я в дом войду, но обратно уже не выйду. Значит надо встретить гражданина там, где он этого не ждет. Написав руками в перчатках короткую записку и опустив ее в почтовый ящик, я поехала домой.

Сегодня я встал рано, всполоснул лицо холодной водой, чтобы выгнать остатки сна, высыпал в чашку два пакетика «кофе три в одном», торопливо выпил горячую, приторную жидкость. Есть не буду, поем в городе, после ликвидации объекта. Быстро собрался: в портфель бросил простой нож сапожника с деревянной ручкой, который я вчера старательно подточил. Сверху лег тонкий темно-синий дождевик-накидка. План простой: вижу цель, стоя в за углом дома, накидываю плащ, догоняю, чиркаю по шее, ухожу на территорию бывшей мебельной фабрики, выбрасываю нож и накидку с пятнами крови, ухожу на площадь Жданова, где сажусь на любой транспорт и уезжаю. Надо заканчивать это дело, уже неделя, как работа не сделана, перед Хозяйкой стыдно.

Я надел легкую бордовую куртку, обулся, проверил еще раз, все ли взял, и вышел. Надо было спешить, электричка до города уходила совсем скоро. Тщательно замкнув калитку, я быстро пошел по тропинке. Сегодня было не холодно, падал легкий снежок. У вечно парящего колодца канализации кто-то возился. Парень, в оранжевой каске и оранжевом жилете, сидя на корточках перед открытым люком разговаривал с кем-то внизу. Я постарался обойти работника вонючего хозяйства на расстоянии, уже обошел его, когда раздался треск ткани. Я посмотрел вниз, карман новой куртки, купленной недавно на вещевом рынке, был выдран с мясом, а этот урод в дурацкой каске нагло улыбался, помахивая перед собой острым железным крюком, которым открывают люки теплотрасс.

Я всмотрелся в лицо недоноска и пораженно замер: мне в лицо скалилась девка, для свидания с которой я вышел из дома. Я сморгнул, думая, что это какая-то галлюцинация. Когда вновь открыл глаза, девка никуда не делась, так-же скалясь, она бросила мне в лицо какую-то гадость. Ладно, я успокоился, выдернул из кармана нож, рывком сбросив с него картонный чехол, который я надел на лезвие, чтобы не резать ткань кармана. Сделав волновое движение ножом перед собой, я шагнул к девке, которая на удивление спокойно стаяла на месте, держа двумя руками свой крюк. Вдруг сильнейшая резь и жжение наполнили мои глаза и ноздри носа, боль было невозможно терпеть. Ничего не видя, я махал перед собой рукой с зажатым ножом, чтобы эта тварь не подошла и не ударила меня своей железкой. Второй рукой я почти дотянулся до снега, чтобы промыть глаза, когда увесистый и обидный удар в зад, заставил