Часовой механизм любви - Алла Полянская

– Егор, давай я буду об этом судить. – Реутов смотрит на него со спокойным вниманием. – Я считаю, что ты каким-то образом имеешь отношение к этому убийству, а возможно, и к двум. Может, Попова столкнули с крыши, чтобы освободить место для тебя, как знать.

– Глупости.

– Может, и глупости. Пока это одна из возможных версий. И я хочу во всем разобраться, пока не случилось чего похуже. Давай, начинай явку с повинной.

– Это… личная история. – Егор посмотрел на Патрика – внимательные глаза кота неотрывно следили за ним. – В декабре прошлого года я развелся с женой. Оставил ей квартиру, машину, дачу, а сам принял предложение Маслова и приехал сюда.

– Вот как. – Реутов угрюмо смотрел на него. – Нет, не годится. Давай, выкладывай все. Чем ты занимался в Питере?

– Работал на фирме, принадлежащей моим родителям, на должности топ-менеджера. Мы торговали продуктами питания и выпускали линию товаров под своей торговой маркой.

– Отлично, – кивнул Реутов. – То есть ты в сфере продаж был человеком не последним, если тебе предложили пост директора.

– Ну, да. Наверное.

Он жил среди потоков товаров и денег. Он просчитывал риски и разрабатывал стратегию, он совершенно точно мог сказать, как будет продаваться та или иная категория товара, какая стратегия принесет прибыль, а с чем и затеваться не стоит. Он каким-то шестым чувством ощущал, когда и куда именно следует направить товар, как будет платить клиент, он знал любое движение продукции по складу, и обмануть его было невозможно.

Но это там, где дело касалось товара. На работе он чувствовал себя уверенно и всегда знал, как поступить, быстро принимал решения, и они всегда оказывались верными. И форум аплодировал ему, когда он сажал в лужу очередного любителя самоутвердиться за чужой счет – Купер был интеллектуал и джентльмен.

А вне форума он являлся сыном родителей, которые всегда были им недовольны. Им не нравилась его работа, хотя четких претензий никто не предъявлял, не нравилась, в общем. И об этом ему говорили каждый день, так или иначе давая понять, что он без них никто. Им не нравилось, что он совсем «несветский» – но у него не было времени на политесы, как не было и желания вести эту самую светскую жизнь, потому что он чувствовал себя по-идиотски, слушая разговоры о каких-то курортах, на которых он никогда не бывал и не мог побывать – был слишком занят на работе. И смысла не видел ни в курортах, ни в разговорах о них, как и в том, кто с кем спит и кто что купил. Это все было фальшивым, как и улыбающиеся лица родителей, ведь улыбались они только на людях. И эта фальшь так прочно въелась в его кожу, что больше он терпеть этого не мог, ему надоело, что его жизнь состоит из фальшивых улыбок, фальшивой вежливости, фальшивой семьи, имитации, подделки. Все это напоминало потемкинскую деревню. И только Купер был настоящим, и форум, и Стая – но этого было мало.

Он отгородился форумом от фальши, которая его окружала, но, наверное, зря не вникал в эти странные отношения, потому что тогда бы он знал то, что знали все эти люди – чужие, искусственные, пустоватые. Они смеялись у него за спиной, обсуждая роман его жены, о котором знали даже его родители, а он понятия не имел. Ну а потом раздраженные слова матери: не станешь же ты затевать скандал из-за такого пустяка!

Он и не стал, но не считал измену пустяком.

– Я случайно узнал. – Егор склонил голову, чтобы не смотреть на собеседников. – Глупо и банально – тренер по фитнесу. Разговор ее услышал чисто случайно. Ну, там – милый, мой дурак сегодня уедет на переговоры, можно у меня. Я… не хотел верить, но должен был знать наверняка. Нет, меня это не задело, просто я должен был точно знать. Все оказалось пошло и банально, как в старом анекдоте – муж возвращается из командировки, а у жены в шкафу любовник. Нет, этот парень в шкаф не прятался, конечно, но мой халат мог бы и не надевать.

– И ты что?

– А ничего. Он быстро оделся и ушел, а я остался и целый час слушал, какой я никчемный муж и вообще пустое место, и если бы не мои родители, я бы сдох под забором. В общем, все то, что родители мне всегда говорили. Ну, и кроме того, я оказался абсолютный ноль в постели, и вообще она беременна, и я не смею ее тревожить всякими глупостями.

– О господи… – Инна поморщилась. – Всякий раз, когда я думаю, что уже знаю все мерзости, на которые способны люди, что мир достиг дна, в это дно кто-то стучит. Но ты не повелся на эту туфту и развелся. Как же у тебя это получилось столь быстро?

– Все просто. Я нанял адвоката, который через суд потребовал генетическую экспертизу плода, и она была проведена под дружные протесты моих и ее родителей. Как и думал, к ребенку я не имел никакого отношения, судья оказался человеком понимающим, тем более что я не претендовал на имущество. Я тогда… не очень хорошо понимал, на каком я свете. Продолжал работать, как раньше, но за месяц мне отец не заплатил…

– Подожди. – Реутов вскинул брови. – Я не понимаю. Фирма принадлежала твоим родителям, и они платили тебе зарплату?

– Процент от прибыли. – Егор вздохнул. Очень сложно объяснить этим людям то, что он и сам до конца не понимает. – Фирму основали мои родители, и меня готовили как преемника. Фактически так и случилось, они отошли от дел, всем занимался я, но фирма принадлежала им, как и прибыль. В остальном я был на тех же правах, что и другие сотрудники.

– Они платили тебе зарплату, а остальное клали себе в карман. – Инна картинно закатила глаза. – Высокие отношения, ничего не скажешь.

– Я… не знаю, как это объяснить. – Егор смотрел на нее и понимал, что должен объяснить. – Я всегда был недостаточно хорош для них. Всегда делал что-то не то, всегда был недостаточно… Ну, в общем, все было не так. А Полина… она дочь их друзей, и как-то получилось, что я сделал ей предложение.

Это получилось как всегда: мать приехала к нему на работу и потребовала. И он не посмел ослушаться.

– Я поняла. – Инна закусила губу, думая о чем-то. – И что, они всегда так к тебе относились?

– В общем, да. Я сам много думал об этом, вспоминал. Пока мы жили как все, это выражалось просто в равнодушии ко мне. А когда я подрос, то…

– Может, ты им неродной? – Реутов задумчиво вертел в руках стакан. – Усыновленный?

– Я даже надеялся на это, но – нет, есть метрика, есть фотографии беременной матери. И внешне я похож на них. Мне было бы легче все это понять, если бы я был им неродной.

– Ладно, с этим понятно. Ты развелся, оставил скарб бывшей супруге и приехал сюда?

– Нет, Инна, не совсем так. – Егор понял, что нужно рассказать все до конца. – Я продолжал работать, но сначала мне не заплатили денег. Я кое-что скопил, конечно, но тут встал вопрос – а с чего бы? Я никогда не протестовал, не спорил, но мне поставили ультиматум: или я возвращаюсь к Полине и мы с ней делаем вид, что ничего не произошло, рождается ребенок, который «ни в чем не виноват» – и тогда все будет как прежде, или…

– Или ты безработный. Я бы выбрала второй вариант.

– Я тоже. Я понять не мог, почему они настаивают на этом. Зачем им ребенок, рожденный непонятно от кого, и почему я ничего не решаю в собственной жизни, если все решаю в их бизнесе, за что мне даже зарплата теперь не положена. А тут позвонил Серега, я ему в общих чертах все это описал. Он на следующий день предложил мне должность у вас. Я ни минуты не колебался.

– Нет, это как раз понятно. – Федор с сочувствием посмотрел на Егора. – О чем тут раздумывать, когда такая ситуация.

– Вот именно. Но вплоть до вчерашнего дня мать звонила и требовала вернуться. – Егор кивнул на свой сотовый, лежащий рядом. – Я не могу выбросить эту сим-карту – последнюю, номер которой был ей известен, потому что на этот номер завязаны люди, которые важны для меня, но я заблокировал ее номер и не принимаю вызовы с незнакомых номеров. Я понимаю, как это выглядит, но другого выхода не вижу. Это еще не конец, она будет и звонить, и приезжать, и требовать что-то, но сейчас мне все равно. Как будто, переехав сюда, я отрезал их всех от себя и действительно начал новую жизнь.

– А ты и начал. – Реутов улыбнулся уголками губ. – Ты заметил, что делаешь то, чего никогда не делал? Например, сидишь в компании незнакомцев, пьешь вино и рассказываешь о себе. Но из всей твоей истории я сделал один вывод: что-то здесь не так. Не думай, я верю каждому твоему слову, но ты врос в это, потому и не замечал странностей, а я вот слушал и понимал: все это необычно. Ни одни родители не ведут себя так со своими детьми. Разве что алкаши и прочая шваль, но твои-то не такие. Или они оба – психопаты. Извини, конечно.

– Что они делали с тобой? – Инна посмотрела на него потемневшими глазами, ее ладонь накрыла его руку. – Егор, что они делали?