Властители Шема. Канун Единства - Пол Пауэрс

Лайне мимоходом погладила Бестию по оскаленной морде и вздохнула, снова глядя через хлипкую загородку на Аорха.

— У отца тоже есть боевой конь. Он черный. Вороной. — В голосе ее неожиданно прорезались тоскливые нотки. — А мне даже старую глупую Салму — и ту не подарили.

— У тебя совсем нет своей лошади?

Девчонка явно смутилась, пожала узкими плечиками, глянула виновато.

— Есть Карфор. Он хороший, но уже немолодой…

Бестия издевательски фыркнула и помотала головой. Девчонка резко развернулась, глаза ее сузились.

— Он — хороший… — повторила она с. нажимом, глядя Бестии прямо глаза в глаза. И Бестия, сверкнув белками выкаченных глаз, шарахнулась назад. И это — Хьяма, которую специально обстреливали стрелами с затупленными наконечниками, чтобы не боялась ударов. Вообще-то для боя использовались только жеребцы, кобылы же чаше всего запрягались в колесницы. Но Хьяма сызмальства имела такой необузданный норов, что Закарис решил рискнуть и обучить кобылу. Как потом выяснилось — не прогадал… Бестия без колебаний шла грудью на строй кофийских пехотинцев. Любой, кто становился на ее пути, воспринимался как враг.

Закарис посмотрел на девчонку по-новому. С интересом.

— Если ты так уж любишь лошадей, моя госпожа, то можешь пойти на обычную конюшню. Рабы проводят тебя. Там содержатся лошади для выезда. А здесь место для боевых коней — тех, что с головы до копыт покрыты кольчужными доспехами, тех — кто давит презренных зуагиров и таранит вражеский строй. Тут не место для маленьких аквилонских девочек.

— А! — Она презрительно махнула рукой. — Там неинтересно! Вот это — настоящие кони…

И Бестия поддержала ее высказывание ржанием — но, на всякий случай, из самой глубины стойла.

Склонив голову на бок, шемит смотрел на девчонку. И неожиданно для самого себя спросил:

— Как твое имя?

— Давай, Врам, давай! Жми! Бей, Колон! Врам, на сдавай! Колон, жми! Ногой его, ногой! Зубами!!! Колон! Врам! Пни! Жми! Дави! Бей!..

Два полуголых борца топтались на окруженном вопящими зрителями пятачке, стискивая потные тела друг друга огромными мускулистыми руками.

Состязания давно уже перешли в ту стадию, когда подогретые обильными закусками и молодым вином зрители распаляются не меньше самих участников. Им становится все труднее оставаться простыми созерцателями, и вот уже вспыхивают то тут, то там па вытоптанном пятачке посреди двора короткие поединки.

Хорошо еще, что сейчас шли поединки борцовские, без использования благородной стали, ведь большинство шемской знати считает этот вид соревнований «черным», недостойным для человека благородных кровей, что несколько охлаждает их пыл.

А пока шли состязания меченосцев, двое раскрасневшихся юнцов успели-таки отличиться, с воплями прорвавшись в круг и бросив вызов двум разным победителям.

Первый в результате огреб легкую контузить от одного из Драконов, второму — повезло меньше.

Меч противника, огромного уроженца Ванахейма слегка коснулся его левой конечности, и теперь опытный кофийский костоправ пытался облегчить страдания несчастного, по собственной глупости потерявшего кисть руки.

Подремать Конану не удалось. И вовсе не потому, что прямо над ухом постоянно орали, а меньше чем в десятке шагов надсадно всхрапывали противники и раздавался лязг стали.

Просто у шемских властителей во дворцах были жутко неудобные очень низкие кресла. Что, впрочем, неудивительно — средний шемский мужчина едва доходил до плеча северному гиганту.

Во внутренний двор — три высоких лестничных пролета и длинный коридор гостевого крыла — Конана, конечно же, доставили в паланкине.

Это почему-то уже почти не вызвало раздражения — то ли привыкать потихоньку начал, то ли появившаяся настороженность не позволяла отвлекаться на подобные мелочи.

Хуже было другое — по прибытии покинуть неудобное кресло Конану не позволили. Он-то рассчитывал занять другое кресло. Более удобное. Или хотя бы скамейку с ненавистной подушкой, как уже было в пиршественном зале. Скамейка та, по крайней мере, была вполне нормальной высоты, и позволяла выпрямить ноги.

Потные рабы проволокли носилки — вместе с восседающем на них Конаном — по всему двору и водрузили на расположенную на специальную подставку. После чего проворно откинули передние занавеси, закрепив их на решетчатой крыше и тем самым превратили закрытую коробку паланкина в некое подобие ложи.

Ноги Конану заботливо укутали теплой овечьей шкурой, после чего варвар окончательно затосковал, поняв, что выпрямить их ему сегодня вечером, похоже не удастся. От Конана явно ожидали, что смотреть увлекательнейшее действо он будет, не вставая.

Конан осмотрелся. Что ж, по крайней мере, его разместили не в самом худшем месте.

Справа, на невысоком резном троне, испещренном клинописными знаками, восседал пелиштийский царь Зиллах. Поймав взгляд Конана он в почтительном жесте коснулся пальцами лба и слегка поклонился, спрятав улыбку в курчавой длинной бороде.

Шемский властитель был облачен, как и все его соотечественники в рубашку с короткими рукавами — ханди. Такую же можно было увидеть и на пастухе в Дан-Маркахе и на знатном нобиле из Газы.

Мужская одежда шемитов не отличалась разнообразием. Разве что ханди властителя доходило ему до лодыжек, а рубашка крестьянина едва достигала колен. Ну еще богатый шемит мог позволить себе пустить пурпурную бахрому по низу и перевязь из шерсти.

Впрочем этим сходство и ограничивалось, потому что только шемский царь имел привилегию носить несколько одежд, надетых друг на друга. И сейчас на царском ханди был надет плащ из белоснежных шкурок ягнят, поверх которого был еще один из тонкой шерсти, окрашенной пурпуром. Киммериец никогда не понимал что за радость напяливать один плащ на другой, но шемиты, по-видимому, имели на этот счет иное мнение.

На голове Зиллаха красовался кидарис из тонкого белого войлока, украшенного золотыми пластинками, символизирующими могущество Иштар. На каждой руке царя было по два браслета: на запястье и выше локтя. Ноги повелителя Асгалуна были обуты в сандалии с закрытыми задниками, на светлой коже которых вытиснены изображения ключей Бела.

Сзади стояли шестеро охранников. Острый взгляд варвара мгновенно определил, что четверо из них обыкновенные шемские воины — невысокие, коренастые, чернобородые, в бронзовом чешуйчатом доспехе, доходящим до лодыжек, и шлемах с подвесками, закрывающими затылок и боковые части головы. В руках круглые щиты, короткие копья с широким наконечником, на поясе мечи с лезвием в виде листа кустарника хум-м. Двое из них держали в руках небольшие луки. Словом ничего необычного.