Шоколадная медаль - Валерий Цапков

Однако на пути к ордену лежало много подводных камней, один из них — храпел на соседней кровати. Разгульное поведение Олегова в последнее время комбат ставил в вину Найденову.

— В одной комнате живете, к тому же по должности должны взяться за него…

— Так ведь и по должности, и по званию мы наравне?!

— Ничего не знаю, — раздражался комбат, — вас в политучилище учили, что нужно делать: заслушайте на партсобрании, объявите выговор…

Найденов уныло слушал и вспоминал, как в Новосибирском политучилище на третьем курсе они на партсобрании взвода привлекли к партответственности Сашу Ситникова за то, что тот признался взводному лейтенанту Комкову о ночной пьянке взвода в казарме.

— А если не можете удержать, так следите за тем, чтобы он лишнего не пил.

— Если б он со мной пил…

— А это только вам минус, — ехидничал комбат, — участвуйте, с участием замполита пьянка превращается в политическое мероприятие.

Входная дверь вдруг скрипнула, открываясь, тусклая лампа дежурного освещения в коридоре высветила коренастую фигуру и рыжеватые усики старшего лейтенанта Бабенкова, командира взвода соседней роты, размещавшейся этажом выше. Несмотря на конопатую физиономию и светлые волосы, Бабенков утверждал, что он кореец, в доказательство чего порой потчевал друзей то черепаховым супом, то запеченным в углях дикобразом, то, что было ужаснее всего, жарким из собак, бегавших по полку.

— Мишуня, вставай, нам пора, — ласково потряс Бабенков плечо Олегова.

Мишуня что-то промычал в ответ, но не проснулся.

— Ну-ка вставай, завтра обижаться будешь, — более решительно встряхнул его Бабенков.

— Завтра мне в патруль, — пробормотал Олегов.

— То завтра, а сейчас — в другое место.

— Какое?

— Такое, — ответил Бабенков и осторожно глянул на неподвижно лежащих на своих кроватях Найденова и прапорщика Медведко, старшину роты. Четвертая кровать пустовала, ее хозяин, техник роты Маслов, был в ночном патруле.

Олегов тяжело поднялся и стал вяло одеваться.

— Ты в чем?

— Одевай кроссовки. Не забудь деньги, влетим — не откупишься в сухую.

Вот сволочь, — подумал Найденов и понял, что надо вмешаться, иначе утром опять выслушивать упреки комбата за слабое политическое руководство.

— Вы куда?

Олегов и Бабенков замерли.

— Если не секрет, вы куда? — уже с раздражением повторил вопрос Найденов.

— Да так, к друзьям в офицерский модуль решили сходить, — беспечно ответил Бабенков.

— Кстати, я тоже собирался сходить в модуль, — желчно произнес Найденов, быстро одеваясь и нашаривая под кроватью свои кроссовки производства города Кимры, своей тяжестью и прочностью намного превосходившие любые кроссовки западного производства.

— А ведь это неприлично, у нас вот подарок для друзей, а у тебя? — Бабенков блеснул в лунном свете бутылкой.

— У него тоже пузырь в ящике, пусть берет и идем все вместе, — встрял в разговор сонный Олегов.

— Гм, — Бабенков озадаченно было примолк, но тут же добавил, — это меняет дело. Пошли.

При свете луны и ярких звезд дворец казался сказочным. Бесшумно ступая, они вышли через ворота и пошли вдоль крепостной стены, огибая толстые башни с узкими черными дырами бойниц. Оглядываясь по сторонам и напряженно вслушиваясь в шорохи ночного сада, они вышли к воротам резиденции. Огромные, чугунного литья ворота были надежно приперты боевой машиной пехоты, вместо замка.

— Где дежурный? — негромко окликнул Бабенков солдата в каске и бронежилете с автоматом наперевес, стоявшего в густой тени каменной колонны.

— В комнате отдыха…

Дежурным по КПП стоял сверхсрочник из оркестра, на разводе игравший на трубе. Сейчас он сидел за столом и безуспешно пытался поймать московское радио. Сделать это было нелегко, препятствовали горные хребты, тропосфера и не очень обжитый советскими радиостанциями диапазон японского «Шарпа»

— Привет!

— Вечер добрый!

— Какой ночной пароль в городе ночью? — обменявшись приветствиями сразу взял быка за рога Бабенков.

— До четырех — Дексабз — ДэШэКа, а после…

— Достаточно!..

Протиснувшись в узкую щель между створками ворот и броней боевой машины, они бодро зашагали по дороге. Найденов волновался, обычно в город выбирались только на машине, в кузове должны были сидеть два автоматчика, и все четверо, включая водителя и старшего, должны были иметь бронежилеты, каски, автомат и три снаряженных магазина. Сейчас же они шли пешком, ночью, без оружия. Лишь оттопыривались карманы у Олегова и Найденова, но там лежала водка, неприятно царапая горлышком в паху.

— Надеюсь, ты понимаешь, что мы в госпиталь идем? — со смешком спросил Бабенков.

— Естественно, — буркнул Найденов. Он это понял сразу, как только от дворца Бабенков повел их в сад, а не через строевой плац к офицерскому модулю.

— Шурик, мы пешком или на такси? — очнулся Олегов, до этого он шел зевая и покачиваясь, дневной хмель до сих пор не выветрился.

— Мишуля, конечно на такси, — заверил его Бабенков, — а вот и оно.

Они приблизились к самому оживленному днем перекрестку города, за которым сразу начинался торговый квартал Спендзар. Ночью же на нем стояла лишь БМД рядом с безжизненным фонтаном.

— Дриш! — ночную тишину разорвал истошный вопль афганского постового.

— Иди ты…! — матерщиной отозвался Олегов, — Братьев по оружию не узнаешь, что ли?

Узнав братьев, постовой опустил ствол автомата с примкнутым штыком. Сердце у Найденова колотилось, он думал о том, что постовой мог, да и должен был выстрелить, а ночной выстрел в Кабуле никого бы не удивил. Вот и сейчас то с одной, то с другой стороны города слышались редкие выстрелы. Мощные прожектора с трех господствующих над Кабулом высот тут же вскидывались, стараясь нашарить, взять в перекрестие место беспорядков, что бы тут же, забыв о нем, взмахнуть лучом, как дубинкой, над другим районом города.

— Как дела, Мосол? — приветственно взмахнул рукой Бабенков, пнув при этом ногой консервную банку из-под каши, съеденной, как видно, не так давно патрульными прапорщика Мосолова, начальника ночного патруля на посту N 2.

— Какие люди, и без конвоя?! — ласково, нараспев произнес Мосолов.

— Подвези, — задушевно попросил Бабенков.

— Не могу, я на посту, — твердо ответил Мосолов и, уловив момент, когда Найденов отвернется, скорчил недоуменную рожу, кивнув в сторону замполита, мол, чего его взяли?

Бабенков сокрушенно вздохнул и сказал, обращаясь к своим спутникам:

— Парни, у него чувство долга, а у нас что есть?

— У нас есть все, — решительно произнес Олегов и стал карабкаться на броню.

— Эй, землячки, а ну-ка под броню, сейчас поедем! — скомандовал Мосолов своим патрульным. Откинув крышку десантного отделения, они тяжело, путаясь в бронежилетах, забрались внутрь. Бабенков захлопнул за ними люк и сел на него.

— Мишуля, доставай, мы должны чем-то жертвовать. Товарищ, например, жертвует принципами, должны и мы расколоться…

— Ближе к телу, — зевнул Олегов и, привстав, вытащил бутылку водки, — Посуда есть?

— Сейчас, — Мосолов открыл командирский люк, на котором сидел, — Эй, землячки, ну-ка, подкотельник дайте.

Из подкотельника пилось плохо, отдавало алюминием, к тому же губы свело от обжигающего питья, не вся водка проскользнула до горла, немного заструилось по подбородку.

… Осевая линия дороги была выложена какими-то металлическими кнопками, похожими на забитые по капсюль в асфальт гильзы от снарядов, задевая их, гусеницы боевой машины выбивали искры. Выдавив педаль подачи топлива «до полика» , водитель-механик, высунув голову из люка, напряженно вглядывался в ночную улицу.

Бархатный нежный ночной воздух бил в лицо, Бабенков сидел на башне, пытаясь что-то рассказывать сквозь грохот Мосолову, Олегов, развалившись на левом борту, глазел на нависающую над кварталом гору с телевышкой на вершине и ступеньками глиняных домиков у подножья. Найденов по правому борту, крепко держась за ремни, которыми крепились ящики с запасным боекомплектом, рассматривал убогий интерьер квартир, окна которых беззастенчиво светились ввиду отсутствия занавесок, выдавая отсутствие шкафов и шифоньеров.

— Кстати, а что такое «тейлор» по нашему? — спросил вдруг Олегов, перегнувшись к Найденову, это слово на этой улице часто встречалось на вывесках.

— Портной, — крикнул ему Найденов.

Олегов понимающе кивнул головой и засмеялся.

— Ты чего?

— Стало быть, Элизабет Тейлор в переводе на русский звучит как «Лиза Портнова» !

У ворот центрального госпиталя стоял бронетранспортер. Не притормаживая, они промчались мимо, свернули за угол и остановились у обшарпанного двухэтажного здания.