Прикосновение к невозможному - Анастасия Эльберг

Я встал и привлек ее к себе, мягко поглаживая по волосам. Дружеский жест, вызванный целым букетом эмоций. Она была мне дорога. Я помнил ее еще смертной… Она была очень невысокого роста, маленькая, хрупкая. Но ее слабость даже я видел впервые. Я смотрел на брата поверх ее головы. Авиэль развел руками. Он не мог ничем помочь. Она была права — решение о принятии в Орден всегда согласовывалось с Ариманом. А открыть ей доступ в Библиотеку без него не мог никто. Она имела право там работать, но не могла приступить к продолжению того, что начали они с Винсентом. Теперь — не могла. Честно говоря, это не было плохо. Магистр и так сходил с ума от нагрузки. И в этом отношении все складывалось верно. Хода продолжению реформ дано не было. А она вряд ли смогла бы просто сидеть и писать или возиться со старинными свитками…

Но видеть ее слезы было невыносимо. Она спрятала лицо у меня на груди и замерла, пытаясь успокоиться. Я чувствовал ее состояние.

— Авирона.

Авиэль сложил руки на груди и хитро прищурился. Она отстранилась, бросив на меня благодарный взгляд синих глаз. И повернулась к Магистру.

— Да?

— Я думаю, прямо сейчас ты действительно должна отдохнуть и подумать. А потом… Свежий воздух. Тишина… Родная душа. Ты понимаешь, о чем я?

Она вспыхнула.

— Ты издеваешься надо мной, Авиэль?

— Совсем нет. Я не имею над тобой никакой власти. Просто дружеский совет. И даже если Ариман оторвет мне за него голову — ты вольна расслабиться и отдохнуть, не правда ли? Я считаю, заслужила.

Она рассмеялась и подобрала плащ.

— Я могу заходить к вам, господа?

Я кивнул. Авиэль усмехнулся, неопределенно поведя плечами.

— Когда угодно, дорогая.

Она покачала головой и ушла. Скорее всего, направилась в покои, которые Авиэль всегда держал для нее. Я опустился в кресло. Взял бокал с коньяком, оставленный на подносе заботливой служанкой. Алкоголь на нас не действовал, но иногда хотелось почувствовать его вкус.

— Только не говори, что ты отправил ее к Винсенту, брат.

Магистр рассмеялся, потирая руки.

— Каратель нужен мне здесь. Живой и в сознании. От него мало толку после… ты знаешь, после чего. К тому же, а вдруг?

— Ариман тебя не…

— Если бы он хотел повлиять на ситуацию, он бы на нее повлиял, Киллиан, — холодно перебил Магистр. — К тому же меня беспокоит две вещи: ты и Дана. И будущее Авироны. Ей действительно плохо. Ни ты, ни я ей помочь не можем. Даже если очень захотим. В любом случае, это будет не та помощь, которая ей нужна. Мы можем дать ей возможность перевести дыхание, привыкнуть к мысли, что она больше не зависит ни от каких институтов. Но… не более того. А Винсент может. Он может вдохнуть в нее жизнь. А она в свою очередь вернет ему желание жить и работать. Напомнит, что у него есть выход, есть существа, которые его любят. Есть дочь, в конце концов. К тому же. Я уверен, Ариман знает, что делать. И вероятность того, что в этой ситуации она поедет к Винсенту, просчитана не только мной и тобой. Она и сама об этом думала. Между ними не было… отношений. Но они были очень близки. Мы оба видели это. Они не одно десятилетие провели вдвоем, не отвлекаясь на внешний мир. И им никто был не нужен.

Я покачал бокал, смотря на просвет благородную игру красок напитка. Удивляло, как чудесно он светился, будто согревая…

— Не знаю, я не читал ее мысли. Ты всерьез думаешь, что она и Винсент… Она и Винсент?! Этот твердолобый упрямец и не менее упрямая Авирона? Да если они сойдутся, они поселятся в Библиотеке!

— Может, этого и хочет Ариман? — подмигнул мне Авиэль.

Я нахмурился.

— Ты все-таки уверен, что Ариман не способен на чувства?

— Отнюдь, Киллиан. Но я думаю, что он всегда ставит интересы Ордена выше собственных. Кстати. Насчет интересов Ордена. Через пару дней тебе нужно будет попасть в Париж… Заодно навестишь Дану.

Авирона

1875 год

Швейцария, Женевское озеро

Если и есть на земле Рай, то он расположен здесь. Здесь, где синие воды озера касаются самих гор. Здесь, где тишина, свет и покой разлиты щедрой рукой природы, где ни одна живая душа не посмеет нарушить твое уединение. Меня тянуло сюда непреодолимо.

Мне нужно было подумать. Найти в себе силы, чтобы признаться в чем-то, чтобы решиться на то, к чему я уже почти была готова. Только страх… опасение, что тебя не поймут, не примут. Это не был страх одиночества. Это было что-то настолько сокровенное, что просто не существовало слов для описания, для того, чтобы проговорить, почувствовать смыслы на вкус и, наконец, понять, что же происходит. Расставить все по местам. Вернуть себя в прошлое, оттуда сорваться в будущее. Но не терять крылья, а иметь опору, прочную, серьезную опору, на которую можно встать. И просто подумать.

Что-то рушилось и менялось. Но впервые мои ощущения относились не к внешнему миру. Впервые что-то менялось во мне самой. Почти четыре тысячи лет назад я осталась одна. Почти четыре тысячи лет я училась выживать и учила других. Я прошла путь от карателя к Хранителю Библиотеки. И вот сейчас меня освободили от последнего груза долга перед Темным Знанием. Ариман дал мне свободу. Я больше не являлась Хранителем Библиотеки, я отдала все, что требовалось от меня, Ордену и Великой Тьме. Пришло время ощущать по-новому. А мне казалось, что я вернулась на четыре тысячи лет назад. В тот день, когда мой создатель отпустил меня, и я осталась совсем одна. В ту пору еще не было существ, которые бы помогли мне жить первое время без НЕГО.

Я помнила все, чему он меня учил. Но была вынуждена делать выбор. Каждый день… Жалею себя. Бред.

У меня не было с собой вещей. Мне они были ни к чему. Лишь маленькая сумка с необходимыми для «человеческой» жизни документами. Но здесь не нужно было «держать» лицо. Здесь можно было расслабиться. Прохладная погода не привлекала людей к воде. А я не чувствовала холода. Если бы могла, я бы плакала. От бессилия и одиночества. От собственной слабости и осознания этой слабости. От того, что я проделала огромный путь только для того, чтобы увидеть горы и воду.

Солнце медленно клонилось к западу, окрашивая воды и обещая долгую безветренную ночь. Одну из тех ночей, когда грешно оставаться в одиночестве. Я ослабила шнуровку платья (порой мечтаю о нарядах женщин Эллады или Древнего Египта) и откинулась назад. Высокая трава была мягкой и ароматной. Небо завораживало бесконечностью и обещанием. Боль отступала. Сомнения отступали.

Я не просто так сюда приехала. Хотя еще не знала, чего на самом деле жду от этого вечера. Все было слишком зыбким. Линии судьбы слишком спутанными, а ощущения слишком обманчивыми. Я закрыла глаза, и перед мысленным образом возникло лицо мужчины. Смуглая кожа, каре-зеленые внимательные холодные глаза бессмертного существа. Благородные, четкие черты лица, прорисованные рукой Великой Тьмы. Упрямая складка чувственных, но аккуратных губ. Эти губы редко улыбались. Сейчас эти губы улыбались еще реже. Лицо, не изменившееся почти за две тысячи лет. Только ставшее еще более холодным и отрешенным. Темные волосы, длиннее, чем принято сейчас. Всегда одна длина — на пару сантиметров выше линии плеча. Зачесанные назад, прямые. Я часто боролась с искушением запустить в них руку…