Прикосновение к невозможному - Анастасия Эльберг

— Ты хочешь услышать, что я хочу?

Я смотрела на него снизу вверх, тяжело дыша и ловя его взгляд. Винсент с трудом сдерживался, я чувствовала, как он дрожит, переживающий мучительную борьбу с самим собой. Имеет ли он право вообще ко мне прикасаться? Что привело меня именно к нему? Почему я иду на это?

Я оттолкнула его и повалила на спину. Тысячи женщин отдали бы все на свете, чтобы это существо посмотрело на них так же, как смотрело сейчас на меня. Он был прекрасен. Белые клыки, обнаженные в дикой улыбке, выдавали возбуждение и напряжение, глаза сияли, волосы растрепались. Рубашка выделялась белым, ослепительно белым пятном. Я протянула руки, почти рванула ткань рубашки, обнажая его грудь. Его кожа была теплой. Для меня — теплой. И абсолютно гладкой на ощупь. У меня закружилась голова от нетерпения и желания. Здесь. У воды. В полной темноте. Мы укрыты от любых нескромных взглядов. Мы вдвоем. Мы можем разделить друг с другом целую Вселенную.

Винсент не выдержал. Через минуту я оказалась без платья. Нам не нужно было ничего друг другу говорить. Словесная игра для людей. Веками мы жили среди них и переняли привычку вербализировать свои мысли. Но сейчас…

Я мысленно попросила его не торопиться. Запах его кожи сводил с ума. Я положила руки ему на плечи, успокаивающим жестом, заставив вновь откинуться на спину и расслабиться.

— Могу я?..

Он судорожно сжал руками мою талию, прижимая к себе. Я наклонилась вперед, выпустив клыки. Мои губы были у его уха, он обнимал меня, его мысли метались. Чистое желание. Чистое ощущение. Он оцарапал мне спину, пытаясь сдержаться, я вздрогнула и сдалась. Вкус его крови…. терпкий, тягучий, сводящий с ума. Он был неподвижен, напряжен, натянут, как струна, но его руки прижимали мою голову, безмолвно моля о продолжении. Я чувствовала, как заходится в беге его сердце, чувствовала, как он закрыл глаза, прислушиваясь к собственным ощущениям. Ощущениям, когда ты находишься за гранью.

Через мгновение я отстранилась. Инстинктивно облизнула губы. Я знала, что в моих глазах заплясали красные огоньки безумия. Знала, что сейчас я больше всего напоминаю ту Авирону, которой он никогда не знал. Он ничего не сказал. Он уже не мог говорить. И в это мгновение он хотел только одного — меня.

Луна освещала нас, слившихся в неистовом объятии, стремящихся забыть. Забыть все на свете, выкинуть из головы все мысли. Стремящихся раствориться друг в друге. Наслаждение, эйфория затапливали нас с головой. Это было не просто единение тел. Это было единение разума, доступное только бессмертным существам. Я провела рукой по его волосам. Винсент покрывал поцелуями мою шею, прогоняя остатки мыслей из головы. Но это еще не конец… это еще не все… В голове плясали черти. Меня бросало в жар от того, что сейчас происходило. Но почему-то это казалось правильным. Почему-то я понимала, что должна поступить именно так. Это было ближе, чем секс. Это было… Это было прелюдией и кульминацией в одном флаконе.

— Пей! — прошептала я, выгибаясь ему навстречу. Винсент вздрогнул, ошарашенный этим предложением, но на осознание происходящего сил не было.

Я вздрогнула, когда его клыки прокусили мою кожу. Его руки держали меня крепко, одновременно лаская, поддерживая и благодаря. А я растворялась в новом, неожиданном, странном ощущении. Винсент. И я в его объятиях.

Эта ночь была длинной. Мы не умели влиять на время так, как это делал Ариман. Но, видимо, Великая Тьма была благосклонна к нам — эта ночь была бесконечной. Или же мы просто не помнили дня. Я чувствовала слабость и удовлетворение. Я еще вздрагивала от воспоминаний. Невозможно передать словами, что такое секс с карателем. Смертные бывают довольно изобретательны. Но то, что может дать женщине — смертной или бессмертной — каратель, не сравнится ни с чем.

Я подняла голову, чтобы заглянуть Винсенту в лицо. Рассветные лучи осветили его. Слабую улыбку удовлетворения и покоя. Разгладившиеся черты лица. На нем не было печати скорби. Не было ожидания удара в спину. Он был спокоен. Удовлетворен и измотан. Как и я. Я поймала себя на мысли, что больше всего на свете хочу снова его поцеловать.

Винсент. Великая Тьма привела меня к тебе. Мы дали друг другу понять, что наша жизнь не заканчивается, что бы в ней ни происходило. И мы должны… Мы еще можем ощутить счастье. Даже если оно кажется таким туманным…

Он пошевелился во сне и прижал меня к себе уверенным жестом мужчины, который обнимает свою женщину. Я не была его женщиной. А он не был моим мужчиной. Но в эту ночь (ночи?) мы раскрылись друг другу полностью. Мысленно. Физически. Духовно. Мы были слишком близки, могли стать единым целым. Я ощущала в нем то самое нечто, которое искала так давно. Как будто отражение. Память о древнем и вечно живущем во мне самой. В нем было то, что я искала в мужчине, в существе.

И все же это не мой путь. Не я была ему предназначена. Не он был предназначен мне. Наверное.

Грудь сдавило болью. Больше всего на свете мне не хотелось делать то, что я собиралась сделать сейчас. Я положила руку ему на лицо, возвращая глубокий сон без сновидений. Сон восстанавливающий. Выскользнула из его объятий и оделась. Я могла внушить ему, что ничего этого не было — и вернуть память была способна только моя кровь. Но я не нашла в себе сил лишить этой ночи и себя.

Я взяла свой шарф. Длинный шелковый пронзительно-синего цвета шарф, который всегда был со мной. И завязала его на запястье спящего карателя. Он не пошевелился. Лишь улыбнулся во сне, что-то прошептав.

Прости меня, Винсент. И спасибо тебе. Я уверена, ты поймешь, почему.

Винсент

1875 год

Швейцария, Женевское озеро

Итак, Магистр позволил мне отдохнуть, и я не стал отказываться. Не знаю, отдых ли мне требовался или же что-то еще, но больше это продолжаться не могло. Я чувствовал себя так, будто бегаю по кругу, и с каждым разом круг становится все уже. Удовлетворения мне не приносило ничто: ни прямые обязанности, ни работа Хранителя. Словно кто-то насильно нацепил мне на нос особые очки: такие, которые не позволяют различать цвета. Если раньше я чувствовал, что живу, то теперь мне казалось, что по жизни меня катит чужая рука. И мне абсолютно все равно, каков пункт назначения, равно как и то, когда и как мы туда доберемся.

Я мог поехать в любую точку мира. Я жил на этом свете почти две тысячи лет, но до сих пор существовали места, куда не ступала моя нога. Мог выбрать крохотный городок в Италии, деревушку в Японии, одинокий остров в Тихом океане, монастырь в Тибете. Но выбор мой был невелик: почти каждый вариант ассоциировался у меня с Даной. Порой мне казалось, что это не так, и Великая Тьма понемногу лишает меня разума: ведь на этой планете должно быть место, где я не буду думать о ней. Наконец, я наугад открыл атлас — подарок Даны, какая ирония — и на глаза мне попалась Швейцария. Я поселился на берегу Женевского озера, в нескольких десятках километров от Монтрё, в доме, который, казалось, какой-то чудак построил специально для меня: ни намека на людей вокруг, только чистый горный воздух и природа.