Темные алтари - Димитр Гулев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Где Ран, Мерилин?
Мерилин спряталась — сначала сама за собой, а затем за другой девушкой из бара.
— Идиотка! — нахмурилась Гейл.
Повернулась к кабинам — не вернулись ли уже Дороти Эстен и доктор Уайлдер.
— Послушай, Мерилин, что ты прячешься? Ты видела тех двоих? Я знаю, почему они здесь вдвоем! Ты мне только скажи, всегда они перед этим приходят выпить? Наверняка доктора Уайлдера уже разыскивают! И Дороти Эстен тоже!
Гейл уставилась в одну точку.
«Не кричи, Марк!»
Изъеденные оспой щеки Марка дрожали.
«Смотри! Смотри, бьется ли еще у Эда сердце? Тебя ожидает то же самое, невежа, то же самое! Всегда кто-то должен искупать перед небесами чужую вину!»
Гейл расхохоталась, закрыв лицо руками. Неприлично так смеяться, когда никто вокруг даже не догадывается, что ее рассмешило. Полицейские непременно разыщут их, сцапают их, когда они будут вместе — это вы называете гольфом, доктор Уайлдер? А вы, аскетичная, строгая Дороти?
Вой сирены звучал совсем близко. В салоне вдруг воцарилась тишина. Клубы табачного дыма вились вокруг вентиляторов. Потом полицейская машина проехала мимо, вой сирены стих.
«Когда приедут за мной, — подумала Гейл, — вой будет приближаться, а не удаляться… Тогда я отправлюсь за тобой, Эд, и за тобой, Джонатан…»
Ей стало грустно, она не обращала внимания на слезы, которые текли по лицу — светлые, неторопливые, смывающие тушь с ресниц. Тогда Сезаро протянул ей маленькую, но сильную руку, помог встать и повел ее к себе. Она шла осторожно, покорно, в то же время с тревогой прислушиваясь, не прозвучит ли сирена прежде, чем она увидит Рана.
— Мы ведь ненадолго?
Ноги ее сами угадывали направление — бесшумные и легкие, они несли ее но вылинявшему паласу на полуосвещенной лестнице.
Сезаро ее поддерживал.
«Где ты, Джонатан, милый? — вслушивалась в собственный крик Гейл. — Мне трудно без тебя!»
Вокруг было тихо, затаенно, высоко в вечернем небе тускло поблескивали окна «Остин энд Берджис», зелень газонов на Мейн-стрит потемнела. Гейл понимала, что всему пришел конец, приближается конец, и не чувствовала вины ни перед Ненси, ни перед Джонатаном — только отвращение, когда Сезаро ее обнял.
Из глубины души вырвалось и взорвалось мучительно сдерживаемое напряжение, легкость и божественная свобода распростерлись над ней и долго ополаскивали ее помутившееся сознание. Наконец все замерло, успокоилось, и она медленно исчезла среди концентрических волн, которые баюкали ее. Она чувствовала рядом с собой Сезаро, слышала его сопение, и над робким мерцанием светлых созвездий в ее голове все так же тайно и безнадежно таяла в ночном небе необычность этого дня.
Она встала. Оделась.
— Ты куда? — сказал Сезаро, пытаясь ее удержать.
— Оставь!..
Она взяла туфли и, опираясь о стену, стала спускаться по лестнице. Она очутилась в заднем салоне, и привыкшие к темноте глаза тут же разглядели запачканные обои, вылинявший, протертый палас перед облупленным баром. Окинув взглядом мужчин — бородатых, неопрятных, — она всмотрелась в белые как мел лица девушек с густо подведенными глазами и медленно побрела к выходу. Издали заметив голову Рана — ей всегда нравилось его энергичное, волевое лицо, — она направилась к нему.
— Ран!
Он обернулся, в его серых глазах пробежала тень.
— Ран! — крикнула Гейл, хватаясь за него.
Мерцание светлых созвездий усилилось, ослепило ее, и она поднесла руку к глазам. Она не замечала удивленных лиц, но поняла, что наступила тишина. Посмотрела на туфли, которые держала в руке, на перекошенную юбку, не застегнутую до конца блузку…
— Где Джонатан, Ран? Ответь мне хотя бы сейчас, прошу тебя! — всхлипнула она.
Ран смотрел поверх ее головы на темный проход в задний салон, на лестницу, ведущую на верхний этаж. Потом он обернулся к Мерилин, и ее яркие губы что-то произнесли.
— Что ты натворила, Гейл? — крикнул Ран со злобой. — Почему ты идешь оттуда?
— Скажи мне, Ран, где Джонатан, прошу тебя, скажи! — простонала Гейл, сгорбившись и сползая к его ногам.
— Встань!
— Скажи, заклинаю тебя, скажи, что он мертв! — плакала она и обнимала его ноги. — Прошу тебя, Ран!
Собравшиеся вокруг люди молча смотрели на нее.
— Перестань! — сказал уже мягче Ран, поднимая ее.
— Ведь он мертв! Мертвый, среди болот, он там лежит, мой Джонатан, и он никогда-никогда уже не вернется ко мне?
Ран слегка смутился.
— Знаю, Ран! Знаю! — Гейл обвила руками его шею. — Ты видел, как он упал…
Толпа в полутемном проходе расступилась. Появился Сезаро, и Ран пронзительно, зло на него взглянул.
— Перестань! — сказал он с отвращением, может быть, вызванным видом Гейл. — Джон жив, слышишь, жив! — подчеркнул он неожиданно грубо.
— Ран! — всхлипывая, причитала Гейл. — Почему ты говоришь это мне, Ран?
Она снова опустилась к его ногам, а он стоял, склонившись над ней.
— Потому что он жив, жив, жив!.. — закричал Ран с каким-то ожесточением, и в ту же минуту в мертвой тишине, нарушаемой всхлипываниями Гейл, все услышали то затихающий, то усиливающийся вой сирены. Полицейские автомобили приближались.
Серебристый истребитель до сих пор стоит перед фасадом больницы, в которой оперируют искалеченных на войне. Их все меньше. И ничего странного, если больницу вновь перестроят. Разлетятся кто куда опытные хирурги, медицинские сестры. Разъедутся по домам рано постаревшие мужчины на костылях и в инвалидных колясках.
Сотрет ли время боль и отчаяние в человеческих душах, память о бессмысленной смерти, воспоминание о юной Гейл, которая все еще отбывает наказание в психиатрическом отделении тюрьмы?
Перевод О. Басовой.
ТЕМНЫЕ АЛТАРИ
«Дети цветов»{4} куда-то исчезли, но бедность, к которой им так хотелось приобщиться в свои семнадцать лет, осталась.
Алиса Рейд 1Солнце село в бескрайнюю синеву на западе, и необъятный медно-золотистый
