В якутской тайге - Иван Строд

Один разведчик, сраженный пулей, вывалился из седла и распластался на снегу. Лошадь его, подхлестываемая звуками выстрелов, металась из стороны в сторону на небольшом пространстве около убитого. Другой разведчик, раненный в шею, галопом возвращался назад и, подъехав к своим, свалился с коня.

Четверо остальных спешились и открыли огонь по предательской опушке.

По сигналу командира рота быстро рассыпалась в цепь и повела наступление прямо в лоб. Глубокий снег затруднял движение, особенно тяжело было тащить пулемет. Пулеметчики, не успевая за ротой, стали понемногу отставать.

Белые, засевшие на опушке, встретили наступающих редким огнем. Но он пока что был недейственным. Рота прошла больше половины расстояния, отделявшего ее от противника, а потерь все не было. Это воодушевляло красноармейцев, и они дружно шли вперед, не подозревая о близкой и неотвратимой опасности.

Взоры наступающих были устремлены вперед — туда, на опушку леса, откуда вели огонь скрытые кустарником белые. Никому и в голову не приходило обратить внимание на открытую местность на правом фланге. А там как раз и таилась опасность. Если бы кто из наступающих посмотрел направо, то, наверное, заметил бы черную шевелящуюся точку на снегу, которую сначала легко можно было принять за ворону. Но, присмотревшись, он обязательно узнал бы в этой точке голову человека, наблюдавшего за цепью бойцов.

В этом бою белогвардейцы применили хитрость. Оставив на опушке леса с десяток человек, главные свои силы они расположили вдоль берега реки Ноторы параллельно дороге, в двухстах шагах от нее. А правый фланг наступающих проходил и того ближе, всего в ста шагах от засады.

Когда красноармейская цепь оказалась прямо перед белыми, послышалась громкая команда и тут же затрещали выстрелы.

Красноармейцы попали в тяжелое положение. Чтобы ответить на неожиданный удар справа, следовало быстро перестроиться и повернуть цепь лицом к главным силам врага. Но тогда рота попадала под фланговый огонь с опушки леса. Однако другого выхода не было.

Подразделение быстро перестроилось и, не задерживаясь, рванулось в атаку. Но глубокий снег мешал. Увязая выше колен в снегу, бойцы продвигались вперед слишком медленно. Белые стреляли почти без промаху, на выбор. Не выдержав убийственного огня, красноармейцы остановились, а потом и совсем залегли — потонули в снегу.

— Пожалуй, до беляков теперь не дойти.

— По снегу разве добежишь! Всех перебьют, как куропаток.

— Вот, сволочи, жарят, вот жарят! Прямо спасу нет.

Отдуваясь и с трудом переводя дыхание, красноармейцы тихо переговаривались, обескураженные такой неожиданной встречей.

А впереди теперь, не более как шагах в семидесяти, чернели над белой гладью равнины головы хорошо укрытого врага. Красноармейцы стреляли, не целясь, желая прикрыть себя хотя бы огненным щитом пуль. Быстро таяли патроны, а пополнить их было нечем — запас остался в лесу на подводах.

С револьвером в руках, пренебрегая смертью, бегал по цепи командир роты, пытаясь организовать огонь.

— Товарищи, стреляйте только прицельно! Берегите патроны! Точнее бросайте гранаты! — старался Овечкин перекричать шум стрельбы.

Все напрасно. Бойцы потеряли самообладание и палили вовсю. Некоторые кидали гранаты, но они рвались на середине, не принося белым урона.

Редкая пуля красноармейцев достигала цели, и тогда одна из темных голов в засаде переставала шевелиться. Зато огонь белых был много метче. То тут, то там в цепи умолкала накалившаяся винтовка, а владелец ее, обмякнув, распластывался на снегу. Раненые со стоном и проклятиями отползали назад.

Автомат Шоша, перегревшись, перестал стрелять. Кольт же, отстав, так и остался шагов на двести позади. Два пулеметчика лежали убитые, черными бугорками выделяясь на белой поверхности луга. Трое уцелевших пулеметчиков были прижаты к снегу метким огнем лучших стрелков противника. К тому же, обремененные тяжестью пулемета, они не могли пробраться к своим. Несколько раз пытались это сделать, но огонь врага заставлял их зарываться глубже в снег.

А из цепи выбывали все новые и новые бойцы. Наконец, расстреляв почти все патроны и потеряв надежду на пулемет, красноармейцы дрогнули и стали отступать.

Напрасно командир роты пытался остановить их. Ни его угрозы, ни личный пример мужества на бойцов не действовали, цепь откатывалась назад.

Только когда отступающие вышли к пулемету, кольт вдруг заработал. Но и это уже было хорошо. Его огонь облегчил дальнейший отход роты.

Неожиданное поражение угнетающе подействовало на красноармейцев. С тяжестью на сердце возвращались они в Петропавловское. Восемнадцать раненых лежали на подводах, двадцать убитых, не считая разведчиков, остались на поле боя. Противнику достался автомат Шоша со всеми дисками и все винтовки убитых.

Причиной таких печальных последствий была неопытность и беспечность командира.

Спустя несколько дней Дмитриев получил новые сведения об отряде Артемьева. Теперь отряд ушел от реки Ноторы и находился на правом берегу реки Алдана, в двадцати пяти верстах юго-восточнее Петропавловского. Дмитриев вновь решил направить против белых роту в восемьдесят штыков.

Наученные горьким опытом товарищей, двигались теперь особенно осторожно. Открытые места обходили, разведывали каждую речушку. Так благополучно дошли до места предполагаемой стоянки белого отряда. Но, не встретив врага, не обнаружив даже признаков его присутствия, решили, что либо полученные сведения были неверны, либо противник ушел, не приняв боя.

Люди нуждались в отдыхе, а в полуверсте впереди имелась удобная юрта. К ней рота и направилась. Никто уже не думал об опасности. Правда, дозоры все же были высланы, но, завидя жилье, они направились прямо к нему. Туда же поспешила и вся рота.

Юрта находилась на противоположной стороне большой поляны, и там лес подходил к ней почти вплотную. Когда голова ротной колонны приблизилась к юрте шагов на 60—70, грохнул залп, второй… Началась частая пальба. Среди бойцов роты сразу же поднялась паника. Крики и стоны раненых огласили воздух, красноармейцы бросились назад — в лес.

В каких-нибудь десять минут рота потеряла половину своего состава. Белые не преследовали ее, а сейчас же ушли, захватив оставшееся на поляне оружие.

Это второе поражение подорвало моральное состояние личного состава батальона, которым командовал Дмитриев. В обеих неудачах были виноваты не столько командиры роты, сколько сам комбат. Он не использовал перевеса в живой силе и в огневых средствах, дробил батальон по частям, сам не принял участия ни в одном из боев с артемьевцами.

ПОХОД К ПЕТРОПАВЛОВСКОМУ

Положение было серьезное. С бандой Артемьева покончить не удалось, а тут еще надо было ожидать наступления дружины Пепеляева. Байкалов распорядился укрепить Амгу.

В день поступления его приказа в Амгинском гарнизоне состоялось совещание всего комсостава, на котором обсудили и приняли план обороны слободы.

Амга, расположенная на возвышенности, представляла в тактическом отношении довольно выгодную и сильную для обороны позицию. Подступы к поселению со всех сторон были открыты на две — три версты и хорошо простреливались.

Единственным, но существенным недостатком было то обстоятельство, что редкие постройки амгинской улицы растянулись на две версты. Это требовало возведения большого кольца окопов и значительных сил для ее обороны, во всяком случае, не менее шестисот — семисот человек.

К тому времени из Якутска прибыла остальная часть моего отряда — 42 человека, однако и теперь в Амге насчитывалось всего 232 бойца. При взгляде на вырастающую длинную линию окопов каждый понимал, что цепь будет очень редкой. О резервах же приходилось только мечтать.

Нечего было и думать удержать Амгу имеющимися силами. Свое наступление белые могли демонстрировать сразу с нескольких направлений, избрав одно из них для нанесения главного удара. Все эти соображения начальник Амгинского гарнизона Суторихин изложил в письменной форме в донесении командующему.

Январь 1923 года был на исходе. Агентурная разведка донесла, что к устью реки Мили в ближайшее время должен прибыть сильный отряд пепеляевцев.

В том, что с ними придется драться, уже не оставалось никакого сомнения. На обращение Якутского ревкома Пепеляев до сих пор не ответил, зато воззвания к населению и к Красной Армии продолжал сыпать пачками.

Но куда Пепеляев направится? Достигнув устья реки Мили, он мог двинуться к северу на Петропавловское. Там оставался батальон Дмитриева в двести штыков, с четырьмя тяжелыми пулеметами, одним льюисом и восемью автоматами Шоша. К тому же у Дмитриева имелось много боеприпасов и продовольствия, в свое время предназначенных для аянской экспедиции. Противник мог двинуться и на северо-запад, на Амгу. Ведь расстояние до этих пунктов было одинаковое — 200 верст. Не был исключен и третий вариант — действия сразу в обоих направлениях. Правда, это дробило бы его силы, но в один из пунктов он мог выделить небольшой отряд для демонстрации.