Легенда о вольном купце (СИ) - Кучевский Антон Ярославович

Когда я появился на пороге комнаты в накидке, в шляпе, с полной корзиной барахла, сосед удивился гораздо больше, чем тогда, когда я зашел весь в крови и без объяснений удрал. Локстед просто сидел и хлопал глазами, которые, кажется, стали еще больше. Хотя, разве бывают больше?

— Дорогу его купеческому величеству Рихарду Шнапсу! — провозгласил я, бросая в него корзиной. Она шлепнулась на кровать там, где секундой раньше был йрвай — видимо, годы шутовского опыта научили его неплохо уворачиваться от летящих предметов.

— Кажется, ты окончательно спятил, — выдавил Локстед, изучая меня с опаской. А ну как драться полезу?

— После такого можно и спятить. Начнем с того, что по отношению к Гильдии я больше не беглый преступник, а, можно сказать, лицо, находящееся под их протекторатом.

— То есть? — озадаченно посмотрел он на меня. Я усмехнулся:

— Мне выдана лицензия на право торговли на всей территории империи Грайрув, а так же за ее пределами. Теперь я — вольный купец Рихард Шнапс!

— Вот это номер, — только и смог произнести йрвай, смотря то на мои покупки, то на меня. Я довольно кивнул:

— Сам от себя не ожидал, дружище. Подобной изворотливости за мной в жизни не водилось, а вот тут — она же и заставила. Честно говоря, я в таком выигрыше только потому, что моя догадка позволила одному уважаемому человеку сэкономить небольшое состояние.

— А куф тебе не оставили? — оживился он. Я восхищенно покачал головой:

— Нет, ну я нахал, но ты — так вообще король нахалов… нет, даже император нахалов! Локстед Нахальный, преклоните колени!

Вместо того чтобы преклонить колени, я метнулся кровати и растянулся на ней… тут же пожалев о своем поступке. Пачкая кровью новую накидку, я кое-как стащил ее и улегся на живот, мыча от боли. Йрвай покачал головой, опустив уши в знак сочувствия:

— Так дело не пойдет. Рихард, будь добр, в следующий раз не вреди своему здоровью настолько, чтобы иметь вполне реальный шанс загнуться.

— А таковой имеется? — со слабой надеждой спросил я. Все лучше, чем корчиться в агонии.

— Имелся бы, если б ты заснул в таком состоянии. Заражение крови, гангрена на всю спину, смерть, — холодно отчеканил он и подошел к своей кровати. Я заметил стоящий там тазик с буро-зеленой жижей и мокрую тряпку. Подойдя к кровати, Локстед уселся и принялся обтирать шерстистые ступни, цепляясь тряпкой за крупные когти, затем опустил их в тазик и принялся остервенело топтать массу, находящуюся там.

— Это что за ворожба такая? — поинтересовался я. — В большинстве стран так вино обычно делают.

— Самая нужная и полезная. И это не вино. Для заживления ран одна часть горного чабреца, два листа крапивы на кенталь, стебель степного вьюнка, три части болиголова и пять частей звероцвета. Действует, по моему опыту, на любое живое существо.

— Долго? А то я тут мазь прикупил…

— Давай сначала попробуем мой метод. Если к утру не затянется, попробуем мазь, однако всю ночь я нюхать эту гадость не буду, — пробурчал мой новоявленный целитель. — Отсюда запах слышно.

— Твоя бурда тоже не слишком приятно пахнет, — огрызнулся я. Он с сочувствием поднял на меня глаза:

— Жаль. Но тебе гораздо больше не понравится способ, которым предстоит лечиться.

— Давай все же мазь, — с тревогой сказал я. — Потому что если выяснится, что мне предстоит съесть весь тазик…

Локстед брезгливо покосился на чавкающую зелень:

— Не беспокойся, трапеза в виде этого тебе не грозит. Я сам бы не стал это жрать. Однако предупреждаю, мой способ лечения еще более эксцентричный. Благодаря звероцвету ты не будешь чувствовать боль, но… в общем, сам увидишь.

— Мне уже страшно, — пожаловался я. Имел право, как самый больной человек в мире.

— Обними подушку, — ехидно посоветовал собеседник, и, по совместительству, врач.

Еще четверть часа он усердно топтался в тазике, превращая все стебли и листья в однородную кашицу, затем осторожно размазал ее по моей многострадальной спине. Боль и в самом деле утихла через несколько минут, но виноватый взгляд йрвая мне не нравился все равно.

— Колись, — ткнул я его пальцем в плечо, радуясь вновь обретенной способности шевелиться без неприятных ощущений.

— В общем, чтобы раны затянулись к утру, надо, чтобы смесь плотно проникла в мясо. Иначе заживет только частично. Поэтому нужно с силой их вдавить, да не просто вдавить, а создать квинтэссенцию растительной и животной части с помощью специальных рун. Также эти руны используются у моего народа, чтобы не осквернять землю, на которой мы живем. По которой мы ходим, — проговорил он, надеясь, что даже для моего уровня мышления такой намек будет понятен. Я вздохнул:

— Иными словами, тебе срочно необходимо сплясать чечетку на моей спине, потому что руны нарисованы у тебя на пятках.

— Необходимо это тебе, да и танец выйдет вполне однообразный, — проворчал йрвай. — Но в целом твоя догадка верна.

— Делай уже свое дело, кенгуру…

— Сам ты это вот самое… нгуру, — возмутился Локстед, вытирая ноги о ту же тряпку и запрыгивая на кровать. — Для тебя, между прочим, стараюсь.

Я благоразумно промолчал. Любое высказывание превратило бы этот цирк в еще больший цирк.

Достижения народной медицины, оказывается, не зависят от того, веришь ты в них или нет. Во всяком случае, моя спина, по свидетельству йрвая, наутро покрылась широкими багровыми рубцами, которые страшно чесались, но уже не болели. Я с трудом преодолел в себе желание чесаться, пока не верну все в прежнее состояние, и с видимым облегчением уселся на кровать. Корзина стояла рядом со мной — наверное, Локстед переставил. А отдать ему презент я совершенно забыл — ну, что ж, сейчас был еще один повод.

— Удружил, черт лохматый, нечего сказать, — весело произнес я. — Ты не думал зарабатывать на жизнь знахарством?

— Не думал, — отрезал он. — Больно дурацкий процесс.

— Зря, зря… Короче, я тебе тут подарок приготовил.

— Что еще за подарок? — недоверчиво прищурился йрвай. Я усмехнулся:

— Ты от меня подвоха ждешь после вчерашних процедур? Обойдешься. Люди говорят, что это очень вкусная штука, и я уверен, что не только люди. — С этими словами я протянул ему банку с янтарной тягучей жидкостью, запечатанной куском грубой ткани с обвязанной вокруг него веревкой.

Локстед недоверчиво вскрыл банку и понюхал содержимое. Затем оглянулся в поисках чего-то, чем можно было это содержимое подцепить. Я втайне порадовался своей предусмотрительности и протянул ему ложку, внимательно наблюдая за ходом событий. Дроздов из меня, конечно, не получится, но должен же я получить хоть какое-то удовольствие, делая подарок?

— Пахнет вкусно, — резюмировал он, и принялся аккуратно уничтожать мед, вылизывая ложку после каждой порции. Я не прогадал — если бы я планировал оставлять телефон при себе, то заснял бы этот процесс на камеру, уж больно потешно выходило. Однако я все-таки вспомнил, что у меня имеется собственная бутыль с подозрительным содержимым, и зарылся в корзину со стремлением устроить еще один научный эксперимент.

Пока я разбирался с оплетением пробки из какого-то бурого вещества, на наши пробки совершенно не похожего, йрвай все же умял всю банку, и, судя по звукам, его одолела икота. Зубами вытащив непокорную преграду, я выплюнул ее и сделал три больших глотка прямо из горлышка. Клянусь, больше в таких порциях за раз я никогда в жизни эту дрянь не пил. И вообще старался именно ее не пить. Настойка красных цветов оммаха имеет препаскуднейшее свойство — степень опьянения зависит от дозы алкоголя, который ты принимаешь за один присест. Сделал три глотка — будь добр принять нарушения в работе вестибулярного аппарата, как нечто само собой разумеющееся.

А самое паскудное — небольшой рюмкой после этого уже ничего не исправишь.

Я замер, прислушиваясь к собственному состоянию с недоверием. Хотя настойка и обожгла все внутренности, градус точно был привычным. Непривычной была моя реакция на него.