Убожественная - kassyi
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Неужели? – удивился Игорь Семенович. – Не замечал, Надежда Дмитриевна, не замечал. Впрочем, я крайне редко выезжаю. Возраст, знаете ли, уже не тот. Никуда не тянет. Ни на концерт, ни на выставку, а книги и диски с хорошей оперной и джазовой классикой в нашем торговом центре купить можно. Повседневные дела выездов и вовсе не требуют. Клиенты все в нашем районе живут, кроме вас.
– Расширяетесь! – я шутила, пытаясь унять тревожно мельтешащие несуразности. Водопроводчик? Концерт? Выставка? Классика? Тем временем Игорь Семенович открыл чемоданчик и… достал старомодные коленкоровые тапочки. Водопроводчик со своими тапками? Мне срочно захотелось проснуться. Не ходят водопроводчики со своими тапочками! Или те, которые из частных лавочек, ходят?
– Ну-с, Надежда Дмитриевна, – надев тапки, обратился ко мне водопровочик, – где труба?
– Э-э… На кухне.
Показывая Игорю Семеновичу трубу, я размышляла о том, что если это сон, то надо будет обязательно рассказать его ребятам, а если реальность, то лучше никому ничего не рассказывать. Кто поверит, что водопроводчик пришел со своими тапками, слушает классику и разговаривает, как учитель словесности позапрошлого века?
– Надежда Дмитриевна? – голос из-под раковины вернул меня на кухню.
– Да, Игорь Семенович. Извините, что-то я задумалась…
– Вижу. Я поставил хомут на подтекающую трубу.
– Спасибо!
– Не спешите, – охладил Игорь Семенович мой пыл. – Трубу необходимо заварить, а еще лучше полностью заменить всё, что у вас за этим фасадом, – он постучал ладонью по раковине. – Фасад красивый, конечно, но начинка сгнила. Дом ваш, наверно, с момента постройки на капремонт не ставился?
– Вроде нет, – пожала я плечами. – Тут иногда что-то течет, но не слишком часто.
– Ну разумеется. – Игорь Семенович включил кран и стал отмывать руки. – Сначала не слишком часто, потом время от времени, а в итоге вы приезжаете домой и видите аварийку, мокрых соседей и безвозвратно испорченный интерьер.
– Ой, не пугайте! – картинка, описанная Игорем Семеновичем, весной имела место быть через парадное от меня.
– Вы своего водопроводчика когда ждете? – поинтересовался мой необыкновенный гость, выуживая из кармана бумажный платочек и вытирая им руки.
– Через неделю, – со вздохом призналась я.
– Я вам настоятельно советую поговорить с ним о полной замене трубного хозяйства.
– Нереально, – ответила я, решив ничему больше не удивляться. – Они мне либо всю стенку разнесут, так что потом ремонт придется делать, либо им надо будет платить, а денег нету.
– Да-а… – протянул Игорь Семенович. – Тогда могу только порекомендовать в случае чего обращаться к нам, в «Стикс». Расценки у нас приемлемые.
– Кстати, – спохватилась я, – сколько я вам должна?
– Позвольте присесть?
– Конечно.
– Я вам сейчас выпишу квитанцию, – с этими словами он сел за кухонный стол, вытащил книжицу с отрывными квиточками и перьевую ручку. – Вот, пожалуйста.
Сумма, указанная в квитанции, была смехотворной. По-моему, он больше потратил на бензин, чтобы доехать до меня. Такой тонкий намек на толстые обстоятельства? Почти успокоившись, я сбегала за кошельком и решительно протянула Игорю Семеновичу тысячу.
– Надежда Дмитриевна, а купюры меньшего достоинства у вас не найдется? Боюсь, что сдачи у меня не будет.
Ну вот оно, с облегчением решила я. Все в норме, никаких чудес. Сначала сдачи не будет, потом: ах ну что вы, мне так, право, неудобно. Браво, Игорь Семенович!
– Меньше нет.
Когда он уже, наконец, перестанет придуриваться, возьмет деньги и уйдет?
– Какая незадача. Придется расплачиваться своими.
Он вытащил из кармана потрепанное портмоне: – Не люблю, и бухгалтер не одобряет, но что ж делать.
Пересчитав купюры, Игорь Семенович положил их на стол и только после этого взял тысячу.
– Будьте любезны, Надежда Дмитриевна, распишитесь.
Мне стало ужасно стыдно. Покраснев, я схватила ручку и торопливо подписалась.
– Извините, – все-таки сумела выдавить я.
– Ничего. – Игорь Семенович глядел на меня сочувственно и насмешливо.
– Может быть… чаю? Или чего покрепче?
Стремясь загладить неловкость, я проваливалась еще глубже.
– Нет, Надежда Дмитриевна, благодарю. Крепкие напитки я вообще не пью, а чай хорош вечером, с любимой музыкой вприкуску, – вставая, Игорь Семенович отвесил легкий, старомодный поклон. Мне захотелось сделать ему в ответ реверанс или еще какой-нибудь книксен. Хотя не поможет. Стыдно-то как!
Провожая Игоря Семеновича к дверям, я корила себя за глупость и подозрительность. Он уже стоял на площадке, когда я решилась.
– Игорь Семенович!
– Слушаю вас, Надежда Дмитриевна.
– Простите меня. Пожалуйста. Я… я не хотела.
Улыбка встопорщила седую бороду.
– Всё в порядке, Надежда Дмитриевна. Звоните, если что. Я теперь дорожку в ваш район проторил, – он запнулся. – Да уж. Проторил… Будем расширять клиентуру. Если у вас во всем доме такие же гнилые трубы, мне работы на всю жизнь хватит. До свидания.
– Всего доброго, – с облегчением сказала я и еще долго стояла и слушала, как стихают на лестнице шаги. Лифт по-прежнему не работал.
Интерлюдия
Серебро мокрых листьев на льдистом паркете асфальта.Светляки фонарей не манят, но столбят все пути.Обелиски бутылок пустых под ногами у скальда.Возвращаюсь домой.Словно дождь, что идет, но не может дойти.Ибо некуда.Ибо во тьме за плечами —Не дворец и не крепость, а старый потертый рюкзак.Короли все пропили и снулыми смотрят бомжами,Но и в белой горячке не вспомнят, как рыцарский залИстекал слезным воском свечей, и я пел перед ними.Плач и смех пробуждая дрожанием бронзовых струн.Их мечты, и сердца, и сокровища были моими.Хотя я – лишь бродячий поэт, а не ловкий колдун.Я всегда уходил до рассвета.Иные манилиЦитадели трактиров и замков, твердыни сердецКоролев и крестьянок. Они так похоже молили:«Пусть герой победит, а злодею наступит конец!».И гордыня владык, и презрение простолюдиновТанцевали в объятиях сказки под тихий напев.И, усталой рукой их привычные маски отринув,Видел дом свой я в подлинных ликах и старцев, и дев.А теперь где мой дом?Я бреду от метро до подъезда.Меня встретят не эльфы, а крысы и запах мочи.В мире мертвых легенд пусть недолгий, но все-таки крестный,Путь дождя,Что печально по декам стучитМоей лютни,Разбитой на дальних дорогах.Может в драке, а может, и в битве… Промчались века,Как аккорды по струнам – то весело, то слишком строго…Так куда и зачем мне спешить, если эта рукаНикогда не сжимала до хруста, до боли в костяшкахНи эфес, ни кулак, ни даже изогнутый гриф.И, рифмуя пустые слова на обрывках бумажных,За ночной Интернет на неделю вперед заплатив,Соберет мои песни былые, как бусы —На лескуСуеты, эпатажа, безверия, душной тоски.Как мне больно на дыбе твоей, ох, хозяйка, как тесно!Пощади, мой несчастный палач, не губи, отпусти!Медяки мокрых листьев беззвучно ложатся под ноги…Черным кружевом ветви обшили небесный манжет…Чашка крепкого чая, ошпарив, прогонит тревоги.Ну а завтра? А завтра, мой скальд, ты придумаешь новый сюжет…
День шестой
Видеть Ритку в таком гневе мне, признаться, еще не доводилось. Беспомощно шевеля губами, я пыталась воткнуть хоть словечко в ее сердитый монолог. Тщетно. Она фиоритурила во всю Ивановскую, не давая мне пискнуть. И что ее так взбесило? Чего так орать-то? Подумаешь, заблудились. Я чуть не каждую неделю где-нибудь в чем-нибудь заблуждаюсь! Нет, пора ее останавливать.
– Рита! Хватит! Я понятия не имею, почему вы не доехали туда, куда я вам сказала. Лично я именно таким путем дотуда доезжала!
– Доезжала она! – фыркнула Ритка. – Надька-ездючка! Мы все твои окрестности исколесили, туда-сюда-обратно, тебе и мне приятно! Никто понятия не имеет, о каком районе речь идет! То есть даже не слышал никто! На меня смотрели, как на полную идиотку!
– На меня регулярно смотрят, как на полную идиотку. В том числе и ты. Так что давай закроем тему, а завтра прямо с утра я лично от везу вас туда на экскурсию, протащу по всем магазинчикам, дворам и скверикам.
– Принято! – это не Ритка. Это Ксюха от дверей звонко выкрикнула. Вовремя она. – Мы, Надька, замумились вчера этот твой район искать! Никто не знает, ни вэа из ит, ни хау ту гет зеа. Чисто крэйзи хаус!
– Вот именно, – холодно бросила Марго и, скривившись, раскрыла мобильник, играющий битловскую «Герл» в какой-то на редкость похоронной тональности.
Ксюха хихикнула и, показав мне и Ритке язык, ушмыгнула в кладовку. Ей фольга нужна и еще какая-то кулинарная штуковина. Вчера новый заказ поступил, пока я с трубами и душевными терзаниями возилась, вместо того чтобы на работе сидеть.
