Скандал из жизни знаменитости - Ли Майклс

Сердце у нее как-то странно сжалось.

– Ты тоже нравишься мне, Ники.

Она не успела расчувствоваться, потому что Ники выпалил следующий вопрос:

– Почему у тебя дома птичка?

– Потому что это домашняя птичка.

– А почему в клетке?

– А вдруг Флойд улетит и потеряется? Хочешь, мы дадим ему немножко тоста?

Ники, похоже, одолевали сомнения.

– Он не укусит?

– Нет, если только ты будешь стоять тихонько и не напугаешь его.

Разумеется, он не устоял тихонько; прежде чем Флойд к нему приблизился, Ники взвизгнул и уронил свой кусочек тоста. Попугай склонил голову набок и заметил:

– Пер-рвый удар.

У Ники округлились глаза.

– Он со мной разговаривает!

Аманда, сама до сих пор удивляющаяся метким замечаниям Флойда, отломила еще кусочек от тоста.

– Попробуй еще разок.

– Сделай так, чтобы он сказал «Ники»!

– Не могу.

– Почему?

– Потому что ему нужно обдумать каждое слово и потренироваться. Ты, например, можешь произнести с ходу «противоконцептуалистический»?

Ники захихикал.

– Вот уж нет. Оно слишком длинное.

– Согласна – если все сразу, то, конечно, нет. Не можешь. Но держу пари, если разбить это слово на части и потренироваться как следует, ты сумеешь его повторить. Флойд тоже может выучить твое имя, если ты будешь часто его говорить вслух. Только нужно набраться терпения и называть свое имя всякий раз, когда подходишь к клетке. За день или два ничего не получится.

Потребовалось еще три попытки, чтобы Ники угостил наконец Флойда кусочком тоста, и минут десять уговоров, чтобы он научился гладить кончиками пальцев нежно-голубые перья на грудке попугая.

– Он такой мягкий! – в благоговейном восторге прошептал Ники.

К вечеру попугай и малыш крепко подружились. Когда Чейз – в девятом часу – возник на пороге, Ники стоял на табурете около клетки, кормил Флойда листиками салата и через каждые несколько секунд повторял:

– Скажи «Ники»!

Чейз, приподняв бровь, взглянул на Аманду.

– У бедняжки Флойда слегка измученный вид.

– У него выдался нелегкий день. Зато Ники обо всем забыл, даже перестал чесаться. – Она достала покрывало для клетки. – Пожалуй, на сегодня достаточно. Молитва на ночь, Флойд.

Флойд, похоже, как следует обдумал ее слова, но все же повиновался, после чего сунул голову под крыло, прежде чем Аманда накрыла клетку покрывалом.

– И Ники тоже пора в постель, – нежно добавила Аманда. – Мы только ждали – вдруг ты придешь пораньше.

Ники выпятил нижнюю губу и изучающе уставился на нее, явно прикидывая, не пройдет ли номер с плачем успешнее в присутствии папы. Прежде чем он успел прийти к решению, Чейз подхватил его на руки, и малыш обнял отца за шею.

– У тебя тоже слегка измученный вид, Аманда, обратился к ней Чейз. – Не хочешь, чтобы я на ночь снял с твоих плеч заботу?

Она покачала головой.

– В этом деле я профессионал. У всех моих подруг есть дети, и я иногда беру их даже на неделю.

– Что ж, если ты уверена, что…

– Но я все-таки переселила его в кабинет. Провести вторую ночь на тахте мне здоровье не позволит.

Чейз, расхохотавшись, зашагал в сторону кабинета, укладывать Ники. Появился он оттуда почти через час, когда Аманда уже дремала, убаюканная тихой мелодией струнного квартета, доносившейся из стереопроигрывателя.

– Извини, что так долго, – сказал Чейз. – То водички попить, то еще раз поцеловать, то «самую распоследнюю» сказку закончить – так время и пробегает. Ты хоть представляешь, сколько у тебя сказок с картинками?

– Ему не сказки нужны, а ты сам. – Она прикрыла ладонью рот, подавляя зевоту.

– Наверное, мне пора, – сказал Чейз. – Ты тоже должна отдохнуть.

Аманде послышалось в его словах сожаление, и она на секундочку позволила себе помечтать – почему ему так не хочется уходить. Глупо, конечно. Он не мог, естественно, не догадываться о своем влиянии на женщин, но это не значило, что его влекло к ним с той же силой.

– Может, задержишься ненадолго? – спросила она. – Вдруг Ники не сразу заснет?

– Да, конечно, – ровным тоном отозвался он. Звуки струнного квартета растаяли в тишине, и Чейз, подойдя к проигрывателю, пробежал взглядом по целому ряду компакт-дисков. – Ты позволишь?

– Выбирай, что понравится. Ты ужинал?

– Перекусил в перерыве. – Он выбрал фортепианный концерт.

– Тогда, может, вина?

– Звучит неплохо, но ты сиди. Просто скажи, что достать.

– Вино в холодильнике. Бокалы в шкафчике над раковиной.

Пару минут он чем-то бренчал у нее на кухне, затем вернулся и протянул ей бокал на длинной ножке. Хрустальной посуды у нее было не так уж и много, и эти бокалы она очень любила. Он присел рядышком.

– Вчера ночью ты упомянул о кошмарах. Что, они часто бывают?

– Время от времени. Теперь уже реже.

– Я предпочитаю заранее знать о таких вещах.

– Не могу поверить своей удаче, что ты оказалась рядом именно в тот момент, когда Ники нужна была помощь, и что ты согласилась взять на себя такую заботу. – Он приподнял в молчаливом тосте бокал.

Аманда пожала плечами.

– Я люблю детей и с удовольствием общаюсь с ними.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, и все же… – Он поставил бокал и указательным пальцем приподнял ее подбородок, чтобы встретиться с ней взглядом. – Спасибо, Аманда.

Глаза у него как будто золотые, с удивлением отметила Аманда. Должно быть, все дело в отблеске абажура…

Его поцелуй был не более чем нежным, теплым, мимолетным касанием губ. Он закончился прежде, чем Аманда успела собраться с мыслями, уж не говоря о том, чтобы как-то отреагировать.

Правда, ей и не хотелось его останавливать. Этот поцелуй был всего лишь благодарностью, дружеским «спасибо» – и только. Не на что обижаться, не из-за чего приходить в восторг, пусть даже это поцелуй секс-символа американского телевидения. Она должна ему просто улыбнуться. Ответить небрежной, спокойной улыбкой.

Она попыталась. Но с ее нижней губой, должно быть, что-то случилось, она задрожала – так, совсем немножко. Аманда провела по ней самым кончиком языка.

Глаза Чейза сузились. Он медленным жестом вынул бокал из руки Аманды, отставил его на сундук и обнял ее одной рукой, привлекая к себе.

Второй поцелуй был не менее нежен, но на этом сходство и заканчивалось. Если первый казался дружеским приветствием, то этот наполнил ее рот вкусом жгучего красного перца. Он лишил Аманду дыхания, лишил способности говорить.

Она знала, что так же, как и с красным перцем, едва утихнет первое обжигающее впечатление, мгновенно придет желание попробовать еще.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

– Папочка, – произнес от двери жалобный голосок, – что ты делаешь?