Вся правда во мне - Джулия Берри

Мама отказалась идти, посчитав, что уход за раненым – уважительная причина. У Даррелла опять жар, нога начала вонять. Я переделала за день все домашние дела, которых оказалось не так много, и в конце концов пошла в город. Я собиралась сесть незаметно в уголке и послушать, что говорят.

Авия Пратт зыркнул на меня из-под насупленных бровей. Он сидел, посасывая нижнюю губу.

Я скользнула в угол и спряталась в тени.

Все шептались на одну тему: «Эзра Уайтинг», – доносилось отовсюду.

Скрипнула дверь, и на пороге появился ты. Шепот смолк, все смотрели, как ты идешь по проходу церкви. Они не улыбались герою, который спас город. С последней скамьи на другой стороне от прохода послышался грубый смех. Это был Дуглас Уилл, прыщавый кузен Леона Картрайта. Потеряв невесту, ты стал объектом насмешек.

Дверь снова открылась, и о тебе забыли. Хромая, в церковь вошел пастор Фрай. Он поднялся на кафедру и положил руки с длинными пальцами на ее край. Длинная черная сутана как будто поглощала весь свет, который попадал в церковь.

Красные от стыда за опоздание, в дверь юркнули Юнис Робинсон с матерью и младшей сестрой. Они сели на скамью через проход от тебя. Юнис встряхнула пышными юбками. Теперь, когда ее подруга от тебя отказалась, она тоже решила попытать счастья. Когда ты посмотрел на нее, она мгновенно отвела взгляд и уставилась на просветленное лицо пастора Фрая, говорившего о спасении всех, кто умер во Христе.

XXIV

– Это был такой шок, – делился отец Марии с мельником Уильямом Солтом на ступенях церкви, – когда моя дочь разорвала помолвку. Но после всего, что случилось, я думаю, это к лучшему, – он почесал бороду. – Я считал, что Лукас – хорошая партия. Он унаследовал черты своего отца, но скрывал его тайну. Кто знает, что еще он взял от Эзры? Его настигла кара небесная за то, что он украл наше оружие. Не знаю, может, и что-то еще.

Уильям Солт с кислым видом что-то пробормотал в знак одобрения. Его мальчик погиб, и он явно не был расположен слушать сказки, которые рассказывал мистер Джонсон в оправдание Марии.

– Все к лучшему, – проговорил отец Марии, – каприз моей дочери спас нас от не слишком удачного выбора, но все равно я не горжусь ее поступком.

XXV

Я лежала в кровати и слушала стоны Даррелла.

Они считают, что ты сговорился с отцом, чтобы выиграть войну. Они думают, что ты знал, где он находился все это время.

И Авия Пратт уверен, что знает, кто убил его дочь. И наверняка расскажет остальным.

Я буквально корчилась от чувства вины. Крики горящих переселенцев до сих пор звучали у меня в голове. Я все время думала о том, как полковник прыгнул в пропасть. Теперь я ясно видела, что наделала, открыв тайны, которые вообще никому знать не следовало.

Но могла ли я предполагать, что все случится именно так? Как я могла поступить по-другому? Я же должна была спасти тебя и город, разве не так? Может ли это послужить оправданием тому, что я пошла к нему? Неужели я совершила ошибку, оживив мертвеца?

Не называя конкретных имен, священник молился за героев, которые смогли противостоять орде захватчиков, подобно древним иудеям сражаясь каждый с пятьюдесятью врагами.

XXVI

Что теперь будет? Что ждет тебя теперь, когда вина твоего отца легла на твои плечи? В Росвелле даже герой войны не может избежать пересудов. Неужели тебя, как и меня когда-то, ждет суд старейшин?

XXVII

Оказалось, что собрать урожай и сделать заготовки можно и без помощи Даррелла. Я трудилась в поле, мама приходила мне помочь, когда у нее было время. Я не имею ничего против работы, разве что под палящим солнцем. Куропатки и перепелки составляли мне компанию, да и голова была занята только работой. А ее было много, гораздо больше, чем могло вынести мое тело.

Впервые Дарреллу тоже хотелось поработать.

Впервые Даррелл мне позавидовал.

XXVIII

Я выпустила Фантом на пастбище. Она снова легко перемахнула через изгородь, только на этот раз не остановилась, а продолжала бежать прямо к реке. Я пошла за ней, но вернулась и наполнила карманы фартука яблоками.

Когда я ее нагнала, она как раз переходила реку. Осторожно ступая на мокрые камни, я последовала за ней. Река осталась далеко позади, и я решилась ее позвать: «Ооо-ох!» Иногда она переходила на шаг, потом, видя меня, снова пускалась рысью.

Я почти выбилась из сил.

Она бежала в долину, где жил полковник.

Я нагнала ее у входа в ущелье, молясь, чтобы она не забыла, как оттуда выйти.

Я протянула ей яблоко, и она взяла его своими мягкими губами.

Мои пальцы схватили ее за гриву, и она послушно пошла за мной домой.

XXIX

Сегодня у нас был день визитов. Первым пришел пастор Фрай. Он положил руку Дарреллу на плечо и попросил его укрепиться в вере, чтобы выздороветь. Потом он тихо поговорил о чем-то с мамой. Ее губы при этом оставались сжатыми в тонкую линию, а на лбу собрались глубокие морщины. Его обаяние, которым он широко пользовался, общаясь с женщинами, на маму не действовало, он старался изо всех сил, пока не сдался и не засобирался домой.

– Что-то я тебя не видел на воскресной службе, – заметил он, надевая пальто и шляпу.

Мама показала на Даррелла и ответила:

– Болезнь сына требует моего постоянного присутствия.

Он замешкался, но все-таки кивнул в знак того, что ее прощает.

– Иисус сказал: «если нога ввергнет тебя в грех, отрежь ее: лучше войти в царствие небесное на одной ноге, чем на двух ногах отправиться в геенну огненную, которая никогда не погаснет».

Даррелл повернулся и лег к священнику спиной.

– Спасибо, святой отец, – мама закрыла дверь.

XXX

Почти сразу к нам заглянул школьный учитель Руперт Джиллис. Я услышала стук, подошла к двери и сразу же юркнула в тень, увидев, кто стоит на пороге. Он приподнял шляпу и назвал меня «мисс». Мамины глаза внимательно смотрели за происходящим, и мне очень не нравился их блеск.

– Как поживаете, мистер Финч? – спросил учитель, подойдя к кровати Даррелла.

– Сами видите, – высокомерно ответил Даррелл. Мне так хотелось, чтобы мама вмешалась и отругала его, она и не двинулась, продолжая чистить кукурузу.

Мистер Джиллис смочил губы водой, которую я ему предложила.

– Когда вам станет лучше, мистер Финч, – продолжал он, – может быть, вы вернетесь в школу?

Он говорил с Дарреллом, но его глаза рыскали по моему телу. Я юркнула в чулан.

У мамы вырвался негромкий возглас.

– Занятия отвлекут вас от неприятностей, которые на вас обрушились.

Даррелл не произнес ни звука.

– Никто так и не смог превзойти вас в декламации, – учитель прибег к откровенной лести. – Ум, подобный вашему, нуждается в упражнениях. Однажды вы сами можете стать учителем.

Мама продолжала скрипеть початками.

– Спасибо, что навестили нас, учитель, – сказала она. – Как мило с вашей стороны. Однако, вы сами видите, мой сын слишком слаб, чтобы вести разговоры.

Я вышла вперед, чтобы проводить его к двери. Его пальцы погладили мои, когда я протянула ему шляпу.

От маминых глаз ничего не могло скрыться.

XXXI

Края раны совсем почернели. Мама, как и Даррелл, не притрагивались к еде.

Гуди Праетт мяла и теребила почерневшую кожу пальцами, но Даррелл почти ничего не почувствовал.

Доктор Бранд без сна и отдыха занимался лечением раненых, и на нас, живших в миле от города, времени у него не было. Наверное, моя вина, что я сама привезла Даррелла домой. Лучше бы его полумертвого с почетом привезли в деревню вместе со всеми ранеными. В городе к нему отнеслись бы более внимательно.

Я делала все, что могла, для мамы, Даррелла, Фантом и Существа, так я окрестила корову. Она обиделась, что делит хлев с лошадью, у которой есть имя. Ее тоже нужно было как-то назвать. «Существо» – почти противоположность привидению, больше мне ничего на ум не пришло. Для постоянно жующего мешка с костями более удачное имя сложно было и придумать. Я собрала тыквы и закатила их в амбар. Заполнила ящик кабачками и морковью. Срезала позднюю петрушку и убрала капусту. Я сварила густой овощной суп, но к моей стряпне никто и не притронулся. Вечером я почистила Существо и Фантом. По дороге домой я заметила, что луна уже низко и налилась красным, и поняла, что ей осталось всего пара дней до полнолуния. Я сказала себе, что луна больше не будет напоминать мне о нем.

Я рухнула в кровать, от усталости даже не смыв с себя грязь. Впервые за целый день мама обратилась ко мне со своего места, где она сидела, глядя на затухающие угли.

– Завтра с утра, – сказала она, – ты приведешь сюда Горация Брона.

XXXII

Я проснулась и стала собираться в город. Даррелл лежал весь зеленый, сложив руки на груди. Его лицо и шея были в поту.

Напоследок я кинула взгляд на его перебинтованную раненую ногу и отправилась к Горацию Брону, кузнецу, который может отрубить конечность одним ударом огромного ножа, когда медицина бессильна, или у пациента нет денег, чтобы заплатить за лечение.