Вся правда во мне - Джулия Берри

Мы вернулись к тому, что было.

LIV

Деревья стояли голыми. Мир стал серым. Мне приходилось ходить за хворостом все дальше в лес.

Лес мне напомнил о тебе. Теперь, потрясение от того, что я сделала, ушло, и я ясно понимала, что больше никогда в жизни к тебе не прикоснусь.

Это было тяжело, и я, как могла, отвлекала себя тяжелой работой на грани выживания. Я таскала дрова для печи, а ты рубил и пилил бревна, продолжая строить комнату, которая предназначалась для Марии.

Теперь мне было некогда ходить за тобой тенью. Мне было стыдно даже вспоминать об этом. У меня едва находилось время просто думать о тебе.

Потом я увидела тебя сквозь деревья. Ты погонял быка, который тащил бревно. Я смотрела на тебя как на солдата, вернувшегося с поля боя, и больше ничего не видела вокруг. Воспоминания снова нахлынули, и мне стало трудно дышать.

LV

Я рискнула прийти пораньше в церковь и забраться никем не замеченной в свой угол. Но Джип разыскал меня, и я сунула ему сухарь, припасенный от завтрака. Мы с Джипом понимали друг друга.

Новоиспеченные мистер и миссис Картрайт, розовые и поглупевшие от счастья, вошли в церковь, не замечая тяжелых взглядов, которые бросали на Марию женщины постарше. Она оглянулась, заметила меня и протянула ко мне обе руки. Я быстро пожала их, не желая и дальше подрывать ее авторитет в городе. Но она поступила наперекор и села рядом со мной. Это был их первый визит в церковь после свадебной церемонии, они еще не научились вести себя как муж и жена. Семьи Марии и Леона были явно недовольны ее поступком.

– Ну и пускай нас обеих считают прокаженными, – прошептала она.

Через мгновение до меня дошло: она назвала меня прокаженной! А она смеялась в уголок шали. Она лишь хотела меня утешить и не имела в виду ничего плохого. Я к такому не привыкла.

Ты сел на скамью с первыми звуками органа. Твои глаза были пустыми, ты витал неизвестно где.

Пастор Фрай напомнил нам о золотом правиле Господа нашего, о том, что мы должны возлюбить ближнего как себя самого.

LVI

После службы ты сразу отправился домой. На сегодня никаких разговоров.

– Не забудь, что ты мне обещала, – сказала Мария, выйдя из церкви. – Приходи ко мне на этой неделе.

Я кивнула. Какая дружба может завязаться между первой красавицей города и немой?

Юнис с сестрами глазели на нас, стоя на другой стороне улице, но не делали никаких попыток подойти.

Авия Пратт тоже наблюдал за мной. В одной руке он держал свою палку, в другой – осколки надгробного камня с могилы дочери.

LVII

Даррелл сильно удивил нас за завтраком, объявив, что собирается пойти в школу, как только сможет. Может, учеба принесет ему пользу? Нельзя же целыми днями смотреть в потолок, чтобы время бежало быстрее.

Мама оказалась не готова к такому повороту.

– Интересно, а как ты собираешься добираться до школы и обратно?

– Червь с ее лошадью будут мне помогать.

– У Червя других дел полно.

Теперь и ты меня так называешь, мама?

Но она на этом не остановилась.

– Мы не можем оставить у нас лошадь.

Дарреллу хватило ума не спорить. Он выругался про себя, и я помогла ему добраться до кровати.

LVIII

Вечером я улизнула из дома в город и нашла Марию в доме, где раньше, до войны, жил холостяк Маршалл Добни. Теперь его прах покоился на кладбище у церкви.

Я заставила себя постучать. Мне хотелось развернуться и бежать со всех ног домой. Как можно нанести кому-то визит и при этом ничего не говорить?

– Джудит! – воскликнула она и обняла меня, – ты все-таки пришла. Как я рада!

Маршалл Добни содержал свой дом в чистоте, а Мария уже успела украсить его вазами, бельем и стеклом из своего лучшего в городе приданого.

– Заходи, садись. Угощайся хлебом с маслом.

– У тебя все в порядке? Твой брат выздоравливает? Леон пошел навестить отца, мы в доме одни. Мне на свадьбу подарили чай. Хочешь чашечку? Хочешь намазать варенье на хлеб?

Она умудрялась задавать мне вопросы, на которые не требовалось давать пространные ответы, а лишь «да» и «нет». Это пришло мне в голову, когда она полезла в буфет за вареньем. Значит, она продумала их заранее. Она не хотела меня травмировать. Мы с мамой тоже общаемся, но она все время старается меня унизить.

Мария снова села за стол, поставила на него локти и улыбнулась мне.

– Все-таки ты – удивительная девушка, – сказала она. – Никогда не забуду, как ты бросила в Леона яйцом. Как я хохотала.

Я покраснела.

– Ты не представляешь, сколько раз мне самой хотелось это сделать. Я только потому согласилась на предложение Лукаса, что Леон никак не мог решиться позвать меня замуж.

– О? – произнесла я, но осеклась. Мария удивилась, но было видно, что ей приятно. Легкость, с которой она со мной общалась, заставила меня забыть о том, что я не говорю. Она напомнила мне те времена, когда люди со мной заговаривали, а я им отвечала.

Я залезла в свою маленькую котомку и достала шитье. Я шила для Даррелла сумку для учебников, которую он мог бы носить через плечо со стороны здоровой ноги. Это поможет ему держать равновесие.

Мария продолжала рассказывать.

– Наверное, я поступила дурно, обнадежив Лукаса, да, Джудит? Я наполовину сама поверила, что выйду за него, чтобы позлить Леона. Я была так сердита на него и решила, что мне плевать. Когда пришло время, мне хотелось, чтобы он повел себя как мужчина и сделал хоть что-нибудь. Побил бы Лукаса, что ли! Представляешь, какая я была дура? – Она замолчала и поглядела в окно. – Но когда его ранили, все изменилось.

Я могла лишь смотреть на нее. Представляю, какое глупое у меня в этот момент было лицо. Я и сама не могла понять, что удивляло меня больше всего: ее доверие или то, что она предпочла тебя Леону. Но я была рада – рада – рада этому!

В глазах Марии сверкнули слезы.

– Так что ты теперь понимаешь, Джудит, я на самом деле такая плохая, как все говорят.

Действительно. Я засмеялась. Видела бы она меня той ночью несколько дней назад…

– Ты – человек, от которого ничего не скроется. И совсем не полусумасшедшая, как считают многие. Мы обе это знаем. Ты и раньше была умнее многих, хотя и не болтала, как остальные девчонки.

Мария, заметив, что я шью, достала свое вязанье. Это были носки, наверняка для мужа.

– Правда симпатично? – спросила она. – Какие у тебя мелкие и ровные стежки, Джудит. Научишь меня? Это у тебя охотничья сумка?

Я покачала головой. Марию не удовлетворил мой ответ. Смогу ли я заставить себя говорить? Прежде чем издать хоть один звук, я несколько раз сделала движения губами, чтобы потренироваться. Вернее, я считала, что у меня получится именно такой звук.

– Книга, – сказала я. Голос скрипел, я говорила в нос, но слово получилось довольно внятным.

Мария улыбнулась.

– Сумка для учебников!

Я кивнула.

– Для брата?

Я снова кивнула.

Она вернулась к вязанью, искоса посматривая на меня.

Интересно, о чем она думает? Похоже, ее совсем не испугали мои попытки заговорить. Маме об этом знать необязательно.

– Заходи ко мне почаще, Джудит, – сказала Мария. – Иногда мне бывает так одиноко, ведь Леон целыми днями работает. – Она с удовлетворением оглядела свой дом. – Как хозяйка этого дома, я могу приглашать к себе, кого захочу. Так что, пожалуйста, Джудит, приходи. Обещай мне!

Она хочет, чтобы я вернулась. Она имеет полное право звать к себе любую женщину или девушку, чтобы скрасить одиночество. Она ждала моего ответа. Я кивнула.

LIX

Теперь куда угодно, только не домой. Ветер был попутным, и ноги легко несли меня по утоптанной тропинке.

Друг. У меня действительно появился один друг?

Не слишком много, но для меня больше чем достаточно.

Я не могла понять, почему она выбрала именно меня, но повода сомневаться в ее искренности не было.

Я ей нравлюсь. Она хочет, чтобы я снова к ней пришла. Мне не хотелось испытывать судьбу, выясняя причину. Только красавица и умница Мария Джонсон, теперь Картрайт, может рискнуть общаться со мной.

А что я могу ей предложить взамен? Только мое молчаливое присутствие. Я могу слушать.

Скорее всего, не только это. Ей неважно, что у меня нет языка, и не интересует, что думают про меня остальные.

Если не обращать внимания на немоту и на грехи, которые мне приписывают, почему я, как любой другой человек, не могу быть кому-то другом?

LX

Когда я вернулась домой, мама давила прессом сок из яблок на сидр. Моя помощь ей не требовалась, и я села рядом с Дарреллом дошивать сумку. Он сидел за столом, освещенным последними предзакатными лучами солнца, и читал Библию, самую толстую книгу в нашем доме. Я была очень рада, что он решил вернуться в школу.

Я сидела рядом и смотрела, как он внимательно смотрит в текст, водя пальцем по строчкам. Я вгляделась в черные буквы на пожелтевшей странице. Я знала несколько букв и могла сложить из них какие-то простые слоги, но Даррелл умел проникать в тайны и смысл слов.