Псевдоним Венеры - Антон Леонтьев

Отчего-то тогда у Гали сложилось стойкое впечатление, что кусок стекла в тарелку супа ее маме подложила именно Лера. Но она побоялась высказывать подобное соображение вслух – еще бы, ведь если бы мама не заметила стекло и проглотила, то могли иметь место самые плачевные последствия.

Да, и кроме того, Галя знала, как умело Лера врет и обводит всех вокруг пальца. Желая тогда проверить свои подозрения, она начала исподтишка следить за кузиной, ибо полагала, что она поделилась с дневником своими ужасными замыслами.

Где располагался тайник, в котором Лера прятала дневник, она так и не смогла выяснить – квартира тети и дяди на канале Грибоедова была огромной, состоявшей из шести комнат. Однако как-то вечером, проходя мимо комнаты Леры, Галя увидела, как она лежит на софе и строчит ручкой в раскрытой толстой тетради в кожаном переплете.

Тут раздался телефонный звонок, оказалось, что это была подруга Леры, и она вышла из своей комнаты в коридор, где располагался телефонный аппарат. И оставила при этом дневник лежать прямо на софе.

Галя решила воспользоваться этим и быстро прошмыгнула в комнату Леры. Почерк у кузины был красивый, ученический. Галя быстро перевернула несколько страниц и нашла нужную дату.

Ее потрясли следующие слова:

«Эта мерзавка тетя Алла смеет прилюдно унижать меня! Да кто она такая, эта идиотка и жирная корова? И было бы из-за чего – я всего лишь забрала у Никиты шоколадку! А у него и так диатез, нечего сладкое тоннами жрать. Я заботилась исключительно о нем, а дура тетя Алла этого не понимает. Теперь понятно, в кого такой тупой и занудной уродилась Галина!»

Галя поразилась, сколько злобы и желчи было в этих записях. Неужели она читала записи в дневнике десятилетней девочки? Или, может быть, очень больной и морально распущенной десятилетней девочки?

На протяжении трех страниц Лера поливала грязью своих московских тетю и дядю, а также саму Галю. Потом она переключилась на своего собственного младшего братика Никиту, который, как оказалось, злил ее тем, что стал центром внимания родителей.

Галя так зачиталась ужасающими записями своей кузины, что потеряла счет времени. Наконец она перевернула еще страницу – и прочитала следующее:

«Эта мерзавка и зануда тетя Алла должна заплатить за причиненное мне оскорбление. Надо придумать что-то такое, что запомнится ей на всю оставшуюся жизнь. Такое, чтобы поганые слова застряли у нее в глотке. Отличная мысль! Пусть в самом деле что-то застрянет у нее в глотке…»

Галя отбросила дневник, понимая, что вот оно, доказательство причастности Леры к появлению в тарелке с супом осколка стекла. Затем она склонилась над тетрадью, собираясь прочитать, что именно сделала Лера, хотя это и так было понятно, но услышала у себя за спиной торопливые шаги и почувствовала, как кто-то впился ей острыми ногтями в шею.

Это была вернувшаяся после закончившегося телефонного разговора Лера. Недолго думая, она набросилась на свою двоюродную сестру. Галя вскрикнула от боли, а Лера прыгнула ей на спину и попыталась попасть пальцами в глаза.

Галя прижалась к стене, раздался болезненный крик – Лере это явно не понравилось. Девочке удалось стряхнуть со спины кузину, и Галя бросилась к дневнику, лежавшему на софе.

Лера тоже не теряла даром времени и бросила в Галю небольшим горшком с геранью. Горшок пролетел всего в нескольких сантиметрах от головы Гали и с глухим стуком ударился о стену.

Галя замерла в ужасе, а Лера, опередив ее, схватила дневник и прижала к груди.

– Ты же могла попасть в меня! – произнесла девочка. И вдруг поняла, что именно этого Лера и добивалась. Она хотела попасть ей в голову цветочным горшком! Но ведь если бы у нее получилось, то…

То Галя получила бы тяжелую травму или, быть может, вообще умерла. Но ведь Леру это отнюдь не смущало – она бросила в тарелку с супом кусок стекла, надеясь, что ненавистная тетка подавится им.

Появились родители, и оторопевшая Галя стала свидетельницей того, как Лера разыграла дешевый фарс. Как по мановению волшебной палочки девочка начала лить слезы, стонать и причитать. И заявила, что это именно Галя швырнула в нее цветочным горшком.

Галя попыталась возразить, но Лера успела занять удобную позицию рядом со стеной, на которой осталось большое пятно от просыпавшейся земли. Все и в самом деле выглядело так, словно Галя метнула в Леру горшок, а не наоборот.

Когда Галя попыталась заикнуться о том, что это неправда и что Лера все подстроила и это именно она виновата в появлении в тарелке супа куска стекла, Лера упала на пол, задрыгала ногами и закатила форменную истерику. При этом она не выпускала из рук дневник.

Родители Леры, люди добрые и хорошие, были сущим воском в руках злобной и искушенной в интригах дочурки. Да и представление Лера закатила отменное, вся труппа Кировского театра обзавидовалась бы.

Мама и папа Гали не знали, что и сказать. Галя попыталась настоять на своем и потребовала, чтобы Лера отдала взрослым свой дневник.

– Там все написано! – заявила она. – Прочитайте, и тогда вы поймете, что она врет!

Лицо Леры перекосилось от злобы, она запыхтела, заявляя, что никому не позволит вторгаться в свою личную жизнь. Родители девочек затеяли перепалку, Лера воспользовалась этим и, заявив, что у нее ужасно болит голова, потребовала, чтобы все ушли из ее комнаты.

Всю ночь Галя не спала, то и дело выходя в коридор. Дверь в комнату Леры была плотно закрыта, и, судя по полоске света, она тоже не спала. Галя была уверена, что она замышляла очередную пакость, но не могла сказать, какую именно.

Утром отец Гали в ультимативной форме потребовал, чтобы родители Леры изъяли у своей дочери дневник. Они долго сопротивлялись, да и Лера подливала масла в огонь, заявляя, что никому не покажет тайник, где хранились ее записи.

– Если моя дочь говорит, что не она бросала этот злосчастный горшок, значит, так оно и есть! – заявил в сердцах отец Гали и даже ударил кулаком по столу.

Наконец родители Леры сдались. Лера кричала, вопила, заявила, что никому не даст дневник, и настаивала на своей невиновности. Но потом вдруг с какой-то необыкновенной легкостью согласилась на требования родителей и исчезла в своей комнате, заявив, что сама принесет дневник.

Галя опасалась, что Лера уничтожит эту улику, но она вернулась через минуту, держа в руке тетрадку в кожаном переплете, ту, что Галя видела на софе и в которой прочла шокирующие откровения.

Лера протянула тетрадку родителям и отошла в сторону. Галя увидела на лице кузины странную ухмылку, явно торжествующую. Однако почему она праздновала победу, ведь причин для этого не было? Или она просто вырвала компрометирующие ее страницы? Но ведь весь дневник пестрел гадкими и страшными записями!

Родители обеих девочек положили дневник на стол и склонились над ним. Они нашли последние записи и погрузились в их изучение. Вдруг отец Леры подскочил и, наливаясь кровью, заявил:

– Вот видите, что я говорил! Лерочка говорила правду!

Отец и мама посмотрели на Галю с укоризной, и она на ватных ногах подошла к столу. Да, это был дневник Леры. Да, это был ее почерк. Да, это была та же самая тетрадь. Но записи были совершенно иные.

Речь в них шла о том, что Галя обижает ее, свою двоюродную сестру, третирует, называет мерзкими словами. И все по той причине, что она, Галя, решила отбить у Леры юного ухажера. А далее Галя с ужасом прочитала, что она якобы сама призналась Лере, что хочет подсунуть в еду своей маме стекло – просто так, из подлости.

Потрясая дневником, дядя ринулся к Гале и принялся ругать ее. Мать Леры присоединилась к нему, а родители Гали стояли в стороне и не вмешивались. Глотая слезы, Галя смотрела на притаившуюся за спинами родителей Леру и пыталась понять, как ей удалось проделать этот трюк.

И вдруг поняла: тетрадь была не та же, а похожая. Теперь стало ясно, чем Лера занималась всю ночь: она в спешном порядке писала новый дневник, который выставлял ее саму исключительно в выгодном свете, а Галю – в дурном.

Из Ленинграда домой они тогда вернулись на два дня раньше, чем было запланировано. У Гали состоялся серьезный разговор с родителями, которые не верили ее объяснениям. А с Лерой с тех пор Галя не общалась. Вплоть до того дня, когда не приехала в Ленинград, но уже не как гостья, а в качестве члена семьи.

Тетя Надя и дядя Витя относились к племяннице, над которой взяли опекунство, трепетно и нежно. Историю четырехгодичной давности о куске стекла в супе и дневнике они, кажется, уже забыли. Но Галя не забыла ее.

Как, впрочем, и Лера. За прошедшие годы она превратилась в удивительно грациозную и красивую девочку-подростка, в еще большей степени став похожей на сказочную принцессу. Лера по-прежнему носила воздушные платьица, отказавшись, правда, от бантиков. Вместо этого у нее на пальцах появились золотые кольца, а в ушах – сережки с настоящими бриллиантами. Для своей ненаглядной дочки родители не жалели буквально ничего.