Стена - Кобо Абэ

— Человек-утка, а? — сказала Ёко.

От этих слов поясницу сковало еще больше.

— Точно, надо его в клетку посадить.

Они оба расхохотались.

— Ёко! — единственное, что я смог с трудом произнести, и выкрикнул это слово, точно обнимая Ёко.

— Фу, как противно! Откуда этот человек-утка знает мое имя?

Словно увертываясь от моего крика, Ёко укрылась за визитной карточкой. Но на самом деле она, по-моему, нисколько не испугалась, наоборот, смотрела на меня с интересом. Из каждой поры моего тела сочилось молчаливое осуждение, и я, собрав в своем взгляде все презрение, излил его на Ёко.

Однако, присмотревшись как следует, я обнаружил свою ошибку. Это была не Ёко. Я принял за Ёко манекен.

Однако и платьем, и голосом — вылитая Ёко, я глазам своим не верил. И имена совпадали, так что это не была простая галлюцинация, я даже подумал, не серьезное ли метафизическое расстройство этому причиной. Возможно, подобно тому как основания, подтверждающие, что я есть я, оказываются поколебленными, стоит мне столкнуться лицом к лицу с визитной карточкой, поколебленными оказываются и основания, подтверждающие, что Ёко есть Ёко, поскольку она рядом с визитной карточкой. Ёко = Ёко; Ёко — Ёко = 0; Ёко + Ёко = 2 Ёко; Ёко × Ёко = ?.. Я пытался делать расчеты, мысленно строя самые разные уравнения и стирая их. Нет, все равно это не Ёко, а манекен, — несомненно.

Этот манекен я видел не впервые. Он был хорошо известен мне. Лет десять назад, еще школьником, я утром и вечером по дороге в школу и домой с замиранием сердца рассматривал его в витрине специального магазина манекенов на боковой улочке в районе Г. Женщина-манекен в струящемся мягкими складками от плеч к пышной груди прозрачном шелке казалась мне очаровательной, и, честно говоря, в глубине души я был влюблен в нее. Я думаю, это была моя первая любовь.

Где известная величина, где неизвестная величина — уравнения, которые я непрерывно строил в своем мозгу, смешались.

В конце концов имя Ёко утратило свое реальное значение и стало восприниматься мной как некий символ.

— Что за невоспитанный человек-утка. Уставился на нас, а имени своего не называет. Интересно, кто он такой? — подленько улыбаясь, сказала визитная карточка.

Если бы я мог сказать, кто я, проблемы бы не было. Я уже открыл рот, чтобы ответить: «Хотя тебе это прекрасно известно...», но силы оставили меня, и я в изнеможении закрыл глаза. Полились слезы, в ноздри, казалось, залетели мошки.

— Да, интересно, — расхохоталась Ёко-манекен беззаботно, как играют в молодой листве солнечные лучи.

Я с необыкновенной остротой ощутил нелепость своей позы — точно повис в воздухе. И хотя понимал, что это не та Ёко, мне все равно представлялось, будто настоящая Ёко издевается над моими слезами.

Раздался звонок — зоопарк закрывался.

— Пошли, — сказала визитная карточка.

— Да, — ответила Ёко-манекен, и они легкой походкой, прижимаясь друг к другу, удалились.

Когда они ушли так далеко, что разглядеть их стало невозможно, моя задубевшая одежда вдруг стала прежней, и я как подкошенный повалился на землю.

Все вокруг выглядело тусклым, будто было залито водой. Перед моими глазами что-то мелькало, словно пролетали светлячки. Мне казалось, что я куда-то плыву, как бревно в речном потоке.

Когда я пришел в себя, была уже ночь. Я шел вдоль канала по тихой улице, освещенной фонарями. Повернув за угол, я оказался на боковой улочке в районе Г. — передо мной была витрина магазина, где когда-то стоял тот самый манекен.

Витрина была пуста. Она выглядела мертвой и унылой. У дверей, рядом с вывеской, был выставлен все тот же манекен мужчины, которого я, тогдашний школьник, воображал своим соперником.

Искоса глядя на неприятно поразившую меня пустую витрину, я уже прошел было мимо, но манекен вдруг явно по-военному шагнул вперед, преградив мне путь, и дружелюбно улыбнулся:

— Где Ёко, вам, я надеюсь, известно?

— Ёко? — переспросил я.

— Неизвестно? Быть не может. Это же ваша знакомая еще с детства, которая всегда здесь стояла. Скажите, пожалуйста, прошу вас. Я имею право знать.

— Ёко... — начал я туманно. — Честно говоря, я сам ее разыскиваю.

Манекен зло посмотрел мне прямо в глаза и сказал укоризненно:

— Но где она была, вам, наверное, известно? Я деловой человек и знаю принцип: ты мне — я тебе. Если вы мне скажете, где она, я вас тоже отблагодарю — у меня для вас кое-что приготовлено. Может быть, у вас остались неприятные воспоминания об этой ветренице? — И, немного запнувшись: — Или вы не решаетесь сказать? Возможно, мне следовало бы постыдиться говорить все это, но я просто не могу молчать. Скажите, пожалуйста. Вы не раскаетесь, верьте мне. Я убежден, что вы будете удовлетворены тем, что я приготовил для вас. Вам необходим сейчас правильный совет. Прошу вас, скажите, пожалуйста: где Ёко?

Меньше всего я рассчитывал на его благодарность, но он так настойчиво просил, что я подумал: не такое уж это дело, чтобы скрывать его.

— Да, совсем недавно я встретил ее в зоопарке...

Манекен стал допытываться:

— С кем? Наверное, с вашей визитной карточкой?

— Да.

— Благодарю вас. Я так и предполагал.

— Ну а чем буду вознагражден я? — спросил я, не проявляя особой заинтересованности. На лице манекена появилась приветливая улыбка, но тут же сменилась прежним недовольством. — Собираетесь пригласить меня в закусочную?

— Нет. Я не такой скупердяй, чтобы отделаться закусочной. Ну так слушайте же. — И уже другим тоном: — В настоящее время вы являетесь обвиняемым.

Я вздрогнул. Он держал себя так развязно, что я подумал: нет, никогда не смогу с ним подружиться.

— Откуда вам это известно?

— Известно. Мы здесь теперь только о вас и говорим. — И продолжал, задумчиво посмотрев на меня исподлобья: — К тому же, я в хороших отношениях с некоторыми, кто связан с судебными кругами, от них я и получил самые достоверные сведения о вас.

Даже если манекен лишь делает вид, что душевно относится ко мне, из этого все равно можно извлечь для себя какую-то пользу, подумал я.

— В таком случае, может быть...

Не успел я закончить фразу, как манекен прочел мою мысль:

— Да, вы совершенно правы. Хотя это выглядит иначе, но суд над вами сейчас продолжается и здесь. Если пожелаете, я могу попросить судей прийти сюда.

— Ну что вы, они больше всего боятся, что я их увижу, и вряд ли появятся здесь.

— Почему же, ненадолго придут.

— Нет, не нужно. Я им не особенно симпатизирую.

— Как знаете, против вашей воли ничего делать не стану. Но не будем говорить об этом слишком громко, — сказал манекен, приблизив лицо к самому моему уху. — Имейте в виду: все ваши действия, вплоть до самых незначительных, находятся под строжайшим надзором, о них докладывают, составляют подробные отчеты...

Я весь сжался от такой близости, но, преодолевая себя, спросил:

— Есть ли какой-либо способ выйти из создавшегося положения?

— Да, так вот слушайте. Это один из самых последних докладов. Требования со стороны прокурора, кажется, становятся для вас все более неблагоприятными.

— Разве на том суде был и прокурор?

— Разумеется, был. Каждый из членов суда по совместительству выполняет его роль. Согласно обвинительной речи, все раскрытые преступления, а следовательно, и все судебные процессы, ведущиеся в настоящее время, имеют к вам прямое отношение. Дело в том, что виновным во всех преступлениях названы вы, и поэтому во всех судебных делах значится ваше имя.

— Полнейший абсурд!

— Ш-ш, не говорите так громко. Никакого абсурда тут нет. Вы спросите почему? Потому что вы оказались без имени — вот в чем дело. И у вас нет никаких оснований, которые позволили бы отклонить обвинение. Так что ваше будущее весьма проблематично, и пока вы не вернете свое имя, останетесь в неопределенном положении — ни виновный, ни безвинный, — суд над вами будет продолжаться до бесконечности. Все до одного преступления, которые совершатся в этот период, будут инкриминироваться вам, так что, если вы не вернете свое имя, смертного приговора вам все равно не избежать.

— Удивительная логика. Все произошло потому, что у меня нет имени, и если мне только удастся вернуть его, а оно у меня не запятнано никакими преступлениями...

— Вы хотите сказать, что невиновны? Не стройте, пожалуйста, иллюзий. Начать с того, что вы не тот человек, который способен вернуть свое имя. Это ясно. Теперь рассмотрим проблему с того момента, как с вами произошли известные события. Итак, я имею все основания утверждать, что в обозримом будущем вам не удастся избежать смертного приговора. В связи с этим в ходе продолжающегося вечно суда вы, как опасный преступник, окажетесь под неусыпным надзором и тем самым доставите массу хлопот судьям. Мало того...

Он говорил так, будто наслаждался моим несчастьем, и я не на шутку разозлился.

— Выкладывайте побыстрее свои доводы.