Воин - Дмитрий Колосов

— Пока ничего не вижу. И веди себя тише, а не то нас услышат.

Горшечник послушался и умолк. Они стояли в полной тишине, наблюдая за подозрительным домом, до тех пор, пока в конце улицы не появился блеск факелов.

— Это идет стража, — сказал спартиат. — Пойдем встретим их.

Он не ошибся. Это действительно была стража. Впереди шли второй спартиат и архонт Фемистокл, а следом — человек десять скифов, вооруженных луками и акинаками.

— Что же ты обнаружил? — поинтересовался Фемистокл у слегка оробевшего горшечника.

Тот повторил примерно то, что рассказал спартиатам, присовокупив, что его раб Брасим видел, как в подозрительный дом вошли еще два человека.

— Раб? — Архонт усмехнулся. — Не слишком-то я верю тому, что говорят рабы. Знай, горшечник, если в этом доме никого не окажется, тебе придется плохо.

— Окажется! — горячо заверил Лиофар и как бы между прочим добавил:

— Я знаю, как следует постучать, чтобы открыли калитку.

— Так стучи. Хотя нет, постой.

Фемистокл подозвал к себе командира стражей и велел ему сделать так, чтобы свет факелов не был виден. Тот кивнул и отослал часть своих воинов, державших факелы, за угол храма, добавив несколько слов на своем варварском языке. Затем он перешел на ломаное койне.

— Как только мы войдем в дом, они прибегут к нам и будет светло.

— Хорошо, — сказал архонт и велел Лиофару: — Стучи, горшечник.

Кивнув головой, Лиофар направился к дому Гофокла. Фемистокл, спартиаты и стражники следовали за ним. Подойдя к двери, горшечник постучал. Точно так, как это делал подлый абдерит. Затем он затаил дыхание и принялся ждать. Ему пришлось пережить несколько томительных мгновений, прежде чем дверь приотворилась. Не дожидаясь, пока слуга рассмотрит ночного гостя, Лиофар, словно бык, ринулся вперед. Он сбил открывшего дверь человека, оступился и упал на него. Не успел сторож закричать, как Лиофар умело, словно всю жизнь только этим и занимался, ударил его кулаком в висок. Гофоклов слуга охнул и обмяк.

— Ловко, — шепотом похвалил старший из спартиатов, зашедший следом. Возбужденно дыша, за спиной толпились скифы.

— Если у Гофокла кто-то и есть, то они находятся в мегароне. Это там. — Фемистокл указал рукой в направлении тусклого огонька и удивленно хмыкнул. — Но там действительно кто-то есть. За мной.

Этот приказ относился к стражникам. Скифы рассыпались цепью и двинулись вслед за архонтом. Взбрехнула собака, почуявшая присутствие незнакомых людей. Один из скифов вскинул лук, и собака, взвизгнув, умолкла навсегда.

В мегарон первым ворвался Фемистокл. За ним вбежали спартиаты, стражники, к которым присоединились их товарищи с факелами. Последними протиснулись Лиофар и Брасим.

Взору незваных гостей предстала кучка ошеломленных людей, возлежавших вокруг уставленного вином и всевозможной снедью стола. Первым опомнился лысоватый плотный мужчина в красном хитоне. Это был хозяин дома Гофокл.

— В чем дело, Фемистокл?! — гневно воскликнул он.

— Вот это нам и предстоит выяснить, — процедил архонт. — Объясни мне по какому поводу вы собрались.

— Это обычный симпосиум.

— Что-то вы слишком припозднились. К тому же порядочные люди собираются на симпосиум засветло.

Гофокл прикинулся непонимающим.

— О чем ты?

— У меня есть свидетельство, что твои гости собирались ночью.

— Ложь! А впрочем, разве это запрещено?

— Добропорядочные граждане не должны ходить по городу ночью! — назидательно произнес Фемистокл. — А теперь ты назовешь мне имена своих гостей.

— Хорошо, — не стал перечить Гофокл. Он перечислил тех, кто находился в его мегароне. Кроме Клеодула здесь оказались два аристократа из филы[162] Эанта, богатый купец-пагасец[163] и даже член буле.

Фемистокл быстро пошептался с командиром стражников, после чего он и его люди вышли, и продолжил допрос.

— О чем вы говорили?

— А по какому праву ты задаешь мне такие вопросы, Фемистокл? — взвился хозяин дома, решивший, что пришло время поставить этого выскочку-архонта на место. Его гости вели себя не столь вызывающе. Нетрудно было заметить, что они испытывают желание поскорее убраться из этого дома.

— По праву, данному мне народом Афин! — отрезал архонт. — Или ты думаешь, я позабыл о твоей подозрительной любви к мидянам?

— Ну ладно, допустим мы беседовали о любви и ненависти.

— И какое же из этих чувств сильнее?

— Мы не пришли к единому выводу.

— Напрасно. Ненависть сильнее, Гофокл, и потому нетрудно объяснить причину, из-за которой вы здесь собрались.

— Попробуй, — предложил аристократ, пытаясь выглядеть уверенным. Но от глаз Лиофара не укрылось, что Гофокл побледнел.

— Всему свое время.

Фемистокл замолчал, давая понять, что более не расположен продолжать эту беседу. Однако Гофокл не успокаивался.

— Будь откровенен, Фемистокл, признайся, что ты просто мстишь мне за мое высокое происхождение.

— Чепуха! — резко возразил архонт.

Вновь установилась тишина. Гости Гофокла переглянулись и не придумали ничего лучшего, как вновь приняться за вино.

— Присоединяйтесь, раз уж пришли, — предложил хозяин дома, указывая на полуопустошенный кратер. Фемистокл отрицательно покачал головой.

Все это время, что они находились в мегароне, горшечник сверлил взглядом подлого абдерита, ничуть не сомневаясь, что погубил своего врага. Почувствовав, что на него кто-то смотрит, купец также взглянул на Лиофара и на его лице отразилась целая гамма чувств, самым сильным из которых был страх. «Будешь знать, как уводить чужого возлюбленного!» — злорадно подумал горшечник.

Тем временем шум в доме, начавшийся сразу после того, как стражники покинули мегарон, усиливался. Гофокл стал нервничать, на расспросы не отваживался. Наконец вернулся предводитель стражников. Он передал Фемистоклу небольшой мешочек и что-то прошептал ему на ухо. Архонт удовлетворенно улыбнулся.

— Ответь мне, Гофокл, откуда в твоем доме мидийское золото?

— Не знаю ни о каком золоте! — без промедления отреагировал хозяин.

— А как ты объяснишь в таком случае вот это? — Фемистокл высыпал содержимое мешочка на стол. Глухо зазвенели ослепительно яркие, новенькие дарики.

— Это не мое.

— А чье же?

— Откуда я знаю? Может быть ты сам принес это золото в мой дом.

— Может быть. Но твои слуги оказались куда как разговорчивы.

— Раб не может свидетельствовать против господина.

Фемистокл не стал спорить и в этот раз.