Куявия - Юрий Никитин

Крупный отряд молодых воинов подскакал к самим воротам. Один замахнулся топором и с силой, даже привстал в стременах, ударил лезвием по дереву. Иггельд не успел слова сказать, сверху обрушилась кипящая смола. Тут же с навеса засвистели стрелы.

Снизу раздались душераздирающие крики. Подлубец злобно хохотал, закричал Иггельду:

– Кто сказал, что они поют под пытками?

– Это они удивились, – ответил Иггельд, но сам засмеялся. – А чего они ждали?

– Что ворота откроются сами!

Внизу несколько человек, попавшие под струи смолы, с криком пытались удержать и развернуть обезумевших от боли коней. Те вставали на дыбы, сбрасывали всадников в кипящее месиво. Кто успел стегнуть коня и мчаться прочь, падали с седел, пронзенные стрелами. Иггельд сцепил зубы, но смотрел неотрывно, как артане падали, падали, падали – на воротах собрались лучшие стрелки Долины.

Один только всадник успел доскакать до основного войска. Спина его утыкана стрелами, он уже мертвый лег на конскую шею, и верный конь, на которого попала пара жгучих капель, принес к своим.

В артанском войске раздался крик ярости. Над головами заблистали топоры, конница понеслась с грохотом копыт, всадники орали и свистели, блеск от лезвий острых топоров слепил глаза и бросал в дрожь. Натиск оказался таким стремительным, что на стенах упустили момент, град стрел обрушился с запозданием, уже когда молниеносные всадники доскакали до ворот. Иггельд видел, как топоры вонзились в толстые доски, стрелы ударили дождем, визг, крики, ругань, кто-то разворачивал коня, но навстречу неслись новые смельчаки, стрелы свистели жутко и холодно, чем-то напоминая смертоносных змей, кричали раненые кони, а всадники вскрикивали и хватались за пораженные места.

Добронег орал и подбадривал лучников, те хватали стрелы и быстро-быстро накладывали на тетиву. Потомственные охотники, они привыкли на лету бить птицу, доставать стрелой в прыжке горного зайца, а горному козлу попадали точно в сердце даже при его бешеном беге. Иггельд страшился лишь, смогут ли стрелять так же хладнокровно и по людям, но когда увидел горящие холодной яростью глаза, вздохнул с облегчением: никакой жалости, никакой дрожи – по артанам стреляли, как по диким и опасным зверям, что пытаются ворваться в их жилища.

Второй отряд артан, по-прежнему конных, выехал вперед и начал осыпать защитников стрелами. Потом, когда это не дало результата, появились лучники с длинными стрелами, наконечник каждой обмотан паклей. Рядом с такими лучниками находились люди с факелами, что подносили их к стреле в тот момент, когда стрелок натягивал тетиву.

Такие стрелки вынуждены подъехать совсем близко, почти вплотную, зажженная стрела летит плохо. Долинники расстреливали их быстро и без промаха. Все пространство перед стеной покрылось телами. На некоторых тлела, а то и горела одежда. Кони носились с диким ржанием, обезумевшие, лягались и озверело хватали зубами всякого, кто пытался ухватить повод.

Ральсвик ругался, его схватили за плечи и удержали, когда он с громадным топором сам хотел броситься к воротам и сокрушить, как стену из камыша. Выслали еще отряд, что метал зажженные стрелы через головы защитников. Их выкосили начисто, снова смельчаки ловили коней и тоже падали сраженные.

Ральсвик заорал яростно:

– Оставьте коней!.. Им некуда деваться, сами придут!

Рагинец сказал быстро:

– Отозвать людей?

– Только этих дурней! – огрызнулся Ральсвик. – А горящие стрелы – метать!.. У них должны начаться пожары!

– Должны, – пробормотал Рагинец, – да что-то не начинаются…

Снова и снова целыми отрядами выезжали под стену и метали стрелы, в небе постоянно висела широкая огненная дуга, один конец начинался над артанами, другой опускался за высокую стену. Всего один раз успевали выстрелить отважные всадники, да и то не все, многих пронзали стрелами еще по дороге к крепости, но артан много, а огненный мост страшен, настолько страшен, что даже драконы в глубине долины устрашились, перестали реветь и пугливо смотрели на этот ужас.

Ральсвик в бешенстве стучал кулаком по луке седла. Широкое каменное лицо сперва дергалось, когда артанские всадники падали с седел, сраженные с небывалой легкостью, потом застыло, стало привычно каменным. Он смотрел холодно, оценивал, взвешивал. Хрущ посматривал с испугом, таким Ральсвик бывал особенно страшен, вздрогнул, когда грозный полководец крикнул хриплым голосом:

– Прекратить штурм!..

Тут же несколько голосов закричали торопливо:

– Все назад!

– Прекратить!

– Передышка!

– Всем вернуться!

Протрубил рог, всадники помчались обратно, но лишь троим удалось достичь своего войска. У двоих лица бледные, одного стрела ударила в спину с такой силой, что острие высунулось из груди. Рагинец вскрикнул:

– Зачем?.. Теперь уже надо было… Начались бы пожары, а куявы народ такой – бросились бы спасать свое добро. На стене не осталось бы ни одного человека!

Ральсвик бросил зло:

– За стеной, похоже, нет деревянных пристроек.

– Так не бывает, – возразил Рагинец.

– Не бывает, – согласился Ральсвик. – Но эти… похоже, их сами сожгли раньше. Чтобы мы не сумели…

Челюсти его сомкнулись, под кожей вздулись рельефные желваки. Глаза смотрели на стену и ворота с немой яростью. Артане – прекрасные стрелки, но вынуждены стрелять с седла, потому у них луки небольшие, а стрелы летят не так далеко, как куявские. Но куявы стрелять почти не умеют, а вот артане уже рождаются с луками в руках, с детства привыкают охотиться на зверя и птицу… Но, похоже, здесь тоже охотники, а не те разряженные ничтожества, которых так хорошо грабить в больших городах, а их пышных жен и дочерей насиловать в присутствии трепещущих и лебезящих мужей.

Подскакал Меривой, щит продырявлен стрелами насквозь. По лбу красная струйка, он потряхивал головой, чтобы не заливала глазную впадину.

– Что будем делать? – прокричал он. – Воины…

Он замялся.

– Что? – прорычал Ральсвик.

– Воины волнуются, – вымолвил Меривой. – Плохое начало. Здесь, говорят, колдовство.

– Какое колдовство? – проревел Ральсвик. – Колдунов мы истребили!.. Впервые встретили настоящего противника, только и всего. Радоваться надо, будут победы над воинами, а не только над ничтожествами, что всего лишь носят штаны. Ладно, вели протрубить приглашение на переговоры.

Меривой поклонился.

– Я это сделаю сам, – ответил он, – но только теперь они уж точно не пойдут на сдачу.

Ральсвик скривился.

– Если протрубишь ты, то уж точно не сдадутся. Вытри кровь, пусть тебя перевяжут. Я вновь подъеду к их воротам.