Сочинения. Том 2 - Евгений Тарле

При полном торжестве подобных воззрений во всю рассматриваемую эпоху вообще Комитет общественного спасения весной 1794 г., когда он обладал всей полнотой диктаторской власти, не мог долго колебаться. Интересы рабочих и интересы обрабатывающей промышленности вообще должны были отступить на задний план.

И отраслью наемного труда, которая испытала на себе самым чувствительным образом последствия режима установленного закона о максимуме, оказался именно труд сельскохозяйственный.

Собственно, тот закон, о котором сейчас пойдет речь, представляет собой проявление тенденций, вызвавших к жизни и реквизицию, и, вообще говоря, установление фактической диктатуры. Здесь мы слышим отголосок мнения, что голод создается происками врагов революции, и отзвук формулы: «salus populi suprema lex esto», и серьезнейшее опасение, как бы не остаться среди войны без хлеба; все это при привычке считать трудящийся люд не целью, а средством и сделало возможным интересующее нас тут постановление о сельскохозяйственных рабочих.

Постановление Комитета общественного спасения было издано 11 прериаля II года, т. е. 30 мая 1794 г., за два месяца до падения Робеспьера, в самый разгар террора и неограниченного владычества Комитета, в эпоху абсолютной невозможности даже самой сдержанной критики распоряжений, свыше исходящих [265]. Первым пунктом постановлялось, что все поденщики, рабочие, все те, которые «обыкновенно» занимаются полевыми работами, если только они не объявлены под реквизицией со стороны военного ведомства, объявляются под реквизицией для работ по сбору предстоящего урожая (другими словами, они объявляются в полном распоряжении властей). Тотчас же по получении этого распоряжения муниципалитеты должны составить списки рабочих, обыкновенно занятых сельскохозяйственным трудом либо в своей коммуне, либо в других местностях, и объявить всем этим лицам о том, что они находятся под реквизицией; те лица, которые обнаружат неповиновение, будут судимы, и с ними будет поступлено, как с подозрительными (art. III). Муниципалитеты тотчас же должны определить срок, когда обязаны отправиться на работу те лица, которые обыкновенно работают не в своей коммуне, а в других местах (art. IV). Изъятие из реквизиции допускается лишь для больных и немощных, для тех, которые на своих землях заняты работой, «признаваемой необходимой», и те, которые где бы то ни было уже заняты таким же трудом, как требуемый реквизицией (art. V). Национальные агенты обязаны предавать суду всех не повинующихся реквизиции (art. VI). Поденщики и рабочие, которые отправятся в другие округи, будут снабжены паспортами, выданными их коммуной. Эти паспорта должны быть предъявляемы для визирования во всех коммунах, где их владельцы остановятся больше, нежели на три дня. В паспортах будет обозначено, какого рода реквизиция имеется в виду. Не предъявивший паспорта объявляется подозрительным (art. VII). Размеры заработной платы в каждой коммуне определяются местным генеральным советом по такому способу: берется плата, получавшаяся в 1790 г., и увеличивается в 1½ раза (art. VIII). В окончательном виде эта плата утверждается директорией округа. Кроме лиц, «обыкновенно» занятых сельскими работами, муниципалитеты имеют право в тех случаях, когда найдут это полезным, приглашать «всех хороших граждан» работать над уборкой урожая в назначенных местах (art. XI). Поденщики и рабочие, которые вступят между собой в соглашение с целью отказаться от работ, требуемых реквизицией, или с целью требовать прибавки заработной платы вопреки постановлению, будут преданы суду революционного трибунала (art. XII).

Таковы главные пункты рассматриваемого постановления. Комиссия земледелия разослала его с сопроводительным циркуляром [266], в котором между прочим говорилось: «… мы посылаем вам, граждане администраторы, постановление Комитета общественного спасения, относящееся к заработной плате и работам по сбору урожая; оно затрагивает интересы всего народа, существование которого оно обеспечивает. Будьте скоры и суровы в исполнении этого распоряжения и отдайте нам скорый отчет в ваших стараниях. Всякое промедление, всякая слабость были бы преступлением. Быстрота и сила составляют душу республиканского правительства».

Администрация на местах не заставила повторять дважды, что ей нужно делать. Кое-где она сделала некоторые дополнения к постановлению от 11 прериаля, причем эти дополнения ничуть не шли вразрез с общим духом всего акта, а только поясняли его внутренний смысл. В самом деле, Комитет общественного спасения объявляет целую категорию граждан в своего рода подневольном положении, причем так неопределенно обозначает их, что как бы прямо приглашает местные власти к распространительному толкованию. Кто подлежит реквизиции? «Les journaliers, manouvriers, tous ceux qui s’occupent habituellement des travaux de campagne», «les ouvriers habitués à travailler à la terre», «ceux qui ont coutume» и даже просто «tous les bons citoyens», если муниципальные власти сочтут полезным их «пригласить», ибо по смыслу всего акта это «приглашение» снабжено достаточной долей принудительности. Но в пользу кого все эти люди временно лишаются свободы? Кто ограждается от всяких требований прибавки заработной платы со стороны этих подневольных наемников до такой степени, что за стачку им грозит смертная казнь? На все эти вопросы Комитет общественного спасения не отвечает, хотя, конечно, ответ подразумевается. Но, если мы хотим выслушать ответ expressis verbis, мы должны поискать его в другом месте.

Еще до того, как постановление Комитета общественного спасения могло быть получено в отдаленной провинции, член Конвента Maignet, посланный с чрезвычайными полномочиями на юг (в департаменты Устьев Роны и Воклюз), издал обязательное постановление, которое кое в чем повторяет, а кое в чем развивает дальше принципы, легшие в основу акта от 11 прериаля. Совершенно очевидно, что, отправляя Менье в провинцию, Комитет дал ему общие директивы, и это обстоятельство позволило Менье не ждать получения текста нового акта из Парижа.

Менье, конечно, нигде и не ссылается на постановление Комитета; да и его собственное постановление помечено 12 прериаля (31 мая), когда парижский документ, изданный накануне (11 прериаля — 30 мая), еще не мог дойти в Авиньон (где в этот момент находился Менье).

Менье предпосылает своему постановлению общие соображения, которые должны показать рабочему всю разумность того, что от него требуется [267]. Он напоминает, что для успешного сбора урожая может не оказаться достаточного количества рабочих рук вследствие того, что война отвлекла массу народа, и указывает, что должен же закон о максимуме иметь и обратную сторону для рабочего: «… в то время, когда составление всеобщего максимума низводит до истинной их стоимости все предметы, которые поденщик должен покупать для поддержки своего существования, в то время и расценка его собственного труда должна претерпеть предписанное законом уменьшение; гражданин, живущий своим поденным трудом, должен быть настолько рассудительным, настолько принимать в расчет собственные свои интересы, чтобы понимать, что собственник покупаемых им предметов может ему уступать их по определенной цене лишь тогда, если сам он в свою очередь отдаст свой труд за плату, определенную законом…», «… ни один класс граждан не может подняться выше закона, и чем больше революция сделала в пользу того, кто живет лишь своим трудом, тем больше права имеет законодатель требовать, чтобы такой человек не останавливал ее поступательного хода ложными мерами и неповиновением, которое имело бы самые гибельные последствия для его же счастья», и т. д.

После этого вступления Менье переходит к отдельным пунктам. В первой статье предписывается составить не только список лиц, занимавшихся в 1789 г. или позднее поденным трудом, но и всех земельных собственников данной коммуны. В составлении этого второго списка должны принять участие сами собственники, которые дадут муниципалитету сведения о количестве своей земли, об ее природе, о количестве посевов. Всякий раз, когда собственники будут иметь нужду в поденщиках, они обратятся за получением таковых к муниципалитету [268], укажут, какие работы им необходимы, и муниципалитет даст им то или иное количество, принимая во внимание и общее число рабочих, и количество собственников в данной общине. При этом каждый собственник получит карточку с обозначением числа данных ему рабочих, срока, на который они ему даны, характера работ, для которых они даны, их имен и так далее; категорически запрещается рабочему наниматься где бы то ни было без разрешения муниципалитета, а собственнику нанимать без получения вышеуказанной карточки. Нарушение этого воспрещения рабочим или собственником карается двухлетним заключением в тюрьме и выставлением у позорного столба. Сверх того, собственник уплачивает штраф в 300 ливров, из коих половина идет в пользу бедных, а другая половина — доносчику. Всякий рабочий, который окажется не записанным в списки или который потребует заработной платы выше установленной, а также всякий собственник, который даст ему эту высшую плату, также подвергается выставлению у позорного столба и двухлетнему заключению. Все чины муниципалитета, которые небрежно будут исполнять эти правила или в срок не предадут суду виновных, будут сами объявлены подозрительными и взяты под стражу впредь до заключения мира (с державами, с которыми Франция вела войну, — это была обычная формула при аресте «подозрительных»). Следить за муниципалитетами обязан был национальный агент, который сам подвергался той же участи, если недостаточно строго следил. Наконец, цена рабочего дня устанавливалась по такой расценке: к цене платившейся в 1789 г., прибавлялась треть. Впрочем, спустя несколько дней этот пункт постановления был изменен самим Менье, когда он получил наконец текст распоряжения Комитета общественного спасения и увидел, что там плату увеличили не на одну треть, а на половину против платы 1790 г.; он переделал данный пункт своего постановления в этом же смысле [269].