Крыса из нержавеющей стали. Кн. 1 - Гарри Гаррисон

— Какая трагедия, — сказал приятный голос. — Он еще теплый. Может, положим его на стол и попробуем реанимировать?

— Не-а, — сказали из соседней комнаты. — В приемном покое уже пытались. Клади его в бокс.

Ужасающая боль пронзила мою ногу, я чуть не взвыл и только огромным усилием воли заставил себя лежать неподвижно, пока этот болван закручивал проволоку вокруг моего большого пальца. На проволоке висела табличка, и я от всего сердца пожелал, чтобы эта табличка висела на его ухе, стянутом той же проволокой. Боль из пальца передалась вверх, стали ныть грудь, голова и рука, и мне стоило больших усилий оставаться похожим на покойника. Открылась тяжелая дверь, и волна холодного воздуха коснулась моей кожи. Я позволил себе быстрый взгляд из-под век. Если трупы в этой конторе укладывают в индивидуальные холодильники, я готов был внезапно возродиться к жизни. Всю жизнь мечтал умереть в холодильной камере за закрытой дверью! Но Госпожа Удача все еще была со мной. Мой мучитель перетащил меня вместе с носилками в большую комнату. Там на стеллажах вдоль стен уже лежали покойники. Без излишней почтительности меня кинули на заиндевевшие доски. Шаги удалились, дверь тяжело стукнула, свет погас. Мое отчаяние трудно передать. Прошел только один день, а я уже весь в синяках, контужен и покалечен. Пребывание в одиночестве в темной запертой комнате действовало на меня чрезвычайно угнетающе. Несмотря на боль в груди и эту идиотскую табличку на пальце, я слез со стеллажа и отправился искать дверь. Меня бросало то в жар, то в холод, но наконец я наткнулся на стену. Нащупав выключатель, я включил свет, и в тот же момент настроение мое резко улучшилось. Дверь была — лучше не придумаешь, без окошка и с ручкой изнутри. У нее был даже внутренний засов, но невозможно было себе представить, кто им пользовался. В первую очередь я раскрутил проволоку и растер палец, возвращая его к жизни. На желтой табличке стояли буквы Д. О. А. и от руки написанный номер, тот же, что был в подделанной мною бумаге. Тут была возможность. Я снял такую же табличку с наиболее изуродованного трупа и заменил ее своей. Его табличку я сунул в карман и для смеха поменял таблички у остальных. Они висели у всех на левой ноге, и я громко проклинал эту чертову педантичность. Нога У меня замерзла; пришлось снять правый ботинок с самого большеногого трупа. Поскольку костюм и пуленепробиваемый жилет были испорчены, я позаимствовал теплую рубашку у одного из моих молчаливых друзей по несчастью. Не думайте, что все это было так просто. Меня буквально шатало от слабости. Закончив, я выключил свет и открыл дверь. На меня пахнуло, как из доменной печи. Там не было ни души. Я закрыл за собой дверь в покойницкую и стал искать другую комнату. Это оказалась кладовая, в которой единственной полезной для меня вещью был стул. Я сел, отдышался и снова огляделся. Дверь рядом была заперта, а следующая — открыта в темную комнату, где кто-то храпел. Как раз то, что нужно. Кто бы ни был этот человек, но поспать oh любил. Я обошел комнату и собрал всю одежду, какую нашел. Он не просыпался, и это было очень хорошо для него’— ведь у меня была черепная травма.

Как только текущие дела закончились, боль вернулась. Натянув шляпу, найденную тут же, я открыл запасной выход. Никто меня не заметил, и я отправился пешком по поливаемым дождем улицам Фрейбурбада.

Эта ночь и следующие несколько дней не сохранились в памяти по понятным причинам. Вернуться обратно в свою комнату было рискованно, но риск был оправдан. Ангелина почти наверняка не знала ее, но теперь это не имело значения.

Я умер и больше ее не интересовал. Мое предположение оправдалось: после возвращения меня никто не беспокоил. Я велел принести мне еды и пару ботинок, чтобы создать впечатление длительного одинокого запоя. Тело постепенно восстанавливало свои функции, я поддерживал его антибиотиками и болеутоляющим. На третье утро я почувствовал себя человеком, хотя и слабым. Рука приобрела чувствительность, черные и синие пятна на груди стали светлеть, а головная боль почти прошла. Пора было подумать о будущем. Я пригубил из бутылки и позвонил вниз, чтобы прислали газеты за последние три дня. Пневмотруба засопела, чихнула и извергла их на стол. Внимательно просматривая их, я понял, что разработанный мною план значительно лучше, чем я ожидал. На следующий день после моего убийства все газеты поместили сообщения, почерпнутые из больничных отчетов ленивыми обозревателями, не удосуживающимися хотя бы мельком взглянуть на трупы. И все. Ничего о Большом Больничном Скандале с Переменой Трупов или об Иске По Поводу Того, что в Гробу Не Дядя Фрим. Если мои шуточки в этом мясном морозильнике не опубликованы, значит, это стало больничной тайной, о которой будут говорить между собой. Ангелина, мой снайпер-возлюбленная, должна теперь считать меня мертвецом, жертвой ее несущего смерть спускового пальца. Что может быть лучше? Через некоторое время я снова сяду ей на хвост, но работать станет значительно проще: ведь она уверена, что я превратился в синий дым в местном крематории. Вот теперь самое время составить правильный план. Нет больше вопроса, кто за кем охотится. Арестовать Ангелину доставит мне не меньшее удовольствие, чем ей — стрелять в меня. Должен признать, что она все время обходила меня. Она увела линкор у меня из-под носа, затем улизнула из-под моего пистолета. И совершенно изумительно, что она устроила мне ловушку, когда я думал, что охочусь за ней. Моя наивность ясна мне до боли. Задумав исчезновение из линкора, она вовсе не была в истерике, только разыграла эту роль. Она изучала меня, каждый доступный обозрению участок моего лица, каждую интонацию моего голоса. В ее памяти четко отпечатался мой образ, и, удирая, она просматривала варианты моих действий. В последней точке своего полета она остановилась и стала ждать, зная, что я приеду и что она будет больше подготовлена ко встрече со мной. Теперь мое время сдавать карты. Я обдумал и взвесил множество вариантов и планов. Прежде чем предпринимать что-либо, мне в первую очередь необходимо пройти полную физическую реконструкцию. Это необходимо, если я хочу поймать Ангелину, И если хочу избежать длинных рук Корпуса. Во время учебы я об этом не задумывался, но был абсолютно уверен, что Покинуть Специальный Корпус можно только ногами вперед. Физически я сейчас был еще очень слаб, но черепушка работала по-старому. Мне не хватало фактов, и я сделал небольшое пожертвование в форме вступительного взноса. Я получил фотокопии всех местных газет многолетней давности. Я познакомился с ядовито-желтым журналом, любовно названным «СВЕЖИЕ НОВОСТИ». Это был популярный журнал, его словарь составлял приблизительно триста слов — для тех, кто любит смаковать жестокость во всех ее проявлениях. Большинство страниц посвящалось трагедии с вертолетами, разумеется, с цветными фотографиями, но описывались также случаи хулиганства, жестоких драк и прочего, что твердая рука галактической цивилизации не успела еще полностью задушить на Фрейбуре. Среди этого нагромождения были упоминания и о «темных» преступлениях, которые я и искал. Человечество всегда было капризным в своем законодательстве, придумывая такие увлекательные термины, как непредумышленное убийство, убийство при смягчающих вину обстоятельствах и проч. Будто мертвый вроде и не совсем мертвый. Хотя мода как на преступления, так и на приговоры меняется, есть такие, что всегда вызывают сильное отвращение: это врачебные преступления. Говорят, некоторые дикие племена убивают знахаря, если его пациент умер; правило не без достоинств. Эта целеустремленная ненависть к мяснику-шарлатану понятна. Больной полностью отдает себя в руки врача и позволяет незнакомому человеку играть с самым дорогим для больного. Если это доверие подрывается, возникает естественное возмущение среди свидетелей или оставшихся в живых пациентов. «Свежие Новости» с многочисленными подробностями излагали, как некий высокоуважаемый доктор Сифтерниц совмещал жизнь хирурга и плейбоя до тех пор, пока нож в его трясущихся руках отрезал не то, и жизнь известного политического деятеля укоротилась на несколько могущих принести большую пользу лет. Можно поверить доктору, что он приступил к работе трезвым, и фатальная судорога его пальцев была вызвана не нетрезвостью, а белой горячкой. Во всяком случае, его лицензия была аннулирована, а сбережения, видимо, иссякли, так как потом были сообщения о его еще более неблаговидных поступках. Жизнь здорово потрепала Вульфа Сифтерница. Он был именно тем, кто мне нужен. Я хотел купить его профессиональное мастерство. Для человека моих способностей отыскать и выследить полулегального незнакомца в чужом городе на далекой планете не представляло проблемы. Это дело техники, а с техникой у меня в порядке. Стуча в грязную деревянную дверь дома в откровенно не лучшей части города, я готовился сделать первый шаг в моем новом плане.