Три Нити (СИ) - "natlalihuitl"

Повесив тесак на пояс из змеиной кожи, он снова обошел учеников и над каждым воздел распахнутые ладони — а навстречу из красных ран, как из разожженных слугами курильниц, подымался дым. Сизые клубы разбухали в воздухе, напоминая то птиц, то насекомых, то диких зверей. Железный господин вытягивал из этого марева серую пряжу; одни нити отбрасывал, другие рвал пополам, некоторые переплетал между собою. Много позже я узнал, что этой премудрости — как изменять души живых существ, придавая им новые свойства, — он научился, наблюдая за духами на дереве Уттаракару; но тогда я просто наблюдал в тупом оцепенении. И вот бог навис надо мною; длинные пальцы промелькнули над мордой, заслоняя свет, а потом… будто удар молнии прошиб все тело, от макушки до хвоста. Каково же приходилось другим?

Покончив с этим, Железный господин в третий раз обошел нас, касаясь животов левой лапой, и раны на них смыкались, точно вода, смыкающаяся за брошенным в озеро камнем. Но когда он вернулся в середину залы, к пылающему костру, и позвал учеников по имени, откликнулись только двое — Крака и я. Прочие лежали неподвижно, и дыхание не волновало их грудь.

— Десять из двенадцати — пустая трата времени… — вздохнул Железный господин, не скрывая разочарования. — Да и вы двое хороши. Я рассказал тебе, Луньен, о золотых цветах не для того, чтобы ты скормил их Ленца. Ты хоть подумал о том, что будет дальше?

Крака приподнялся на локтях и попытался ответить, но только зашелся истошным кашлем. Эрлик снова взялся за рукоятку тесака.

— Не стоит ли убить его прямо сейчас? Тебе полезно будет увидеть, к чему приводит глупость.

Отступивший на время страх вновь навалился на меня; но я был слишком слаб, чтобы бежать или прятаться… да это бы и не помогло. Оставалось только ждать, чем все закончится. Крака отчаянно замотал головой:

— Нет! Накажи меня за то, что я разболтал секрет, — это справедливо. Но в чем виноват Ишо? Всем известно, что перед посвящением следует воздерживаться от чанга, соли и любой пищи, содержащей кровь. Но о желтых цветах не сказано ни слова! А если есть их не запрещено, то значит можно!

Бог улыбнулся, видимо, довольный ответом.

— Хорошо, что ты потрудился изучить законы прежде, чем их нарушать. И все же ты оказал другу плохую услугу — как та обезьяна, что размозжила голову охотника, пытаясь согнать с него муху. Идя путями мертвых, нельзя бояться… И тебе, Ленца, следует усвоить это прежде, чем станет слишком поздно.

Сказав так, Железный господин отпустил нас с миром. Я весь горел от стыда, но больше радовался тому, что жив. Иные испытания — их было много потом! — я сносил уже без чужой помощи, а потому полагал, что перерос свой страх. Но это не так, Нуму. Я все еще дрожу, как ребенок, готовый в любую секунду спрятаться за чужой подол…

Ишо вздохнул — так тяжело и протяжно, что, казалось, чуба вот-вот лопнет на груди, а потом вдруг рассмеялся, ударяя правой ладонью по бедру.

— Что ж! Краке и после смерти удается достать меня! Может, я не и такой храбрец, как он, но я не прощу себе, если буду трусом до конца. Стоит хотя бы раз поступить по совести. Ну, говори — что тебе нужно?

***

Ночь была холодной, особенно на воде; ветер забирался глубоко за пазуху и ворошил шерсть на затылке. Бьяцо почти не волновалось, и все же плот чуть покачивался, продвигаясь вдоль берега. Тонкие шесты, которыми орудовали четверо шенов, походили на лапы паучка-косиножки; они беззвучно опускались и подымались, поблескивая в лунном свете, будто вымоченные в серебре. Рядом плыло еще два плота, направляемые Падмой и Чоу Пунценом, ближайшим учеником Ишо; между бревенчатыми краями протянулись сети — не из пеньки, а из красных шерстяных нитей. Чоу Пунцен не без гордости сообщил, что они с учителем сами вязали узлы, помещая внутрь волосы из гребней и ниточки из одежды пропавших шанкха. Падме стоило немалого труда добыть этот сор у учеников Калы, Дайвы и Видхи, но, по заверениям колдунов, только такими неводами и можно было рыбачить в Бьяцо.

Мы кружили по озеру не меньше полутора часов: за это время созвездие Ужа успело выползти из темноты и теперь чесалось желтым брюхом о Северные горы. Спрятав ладони в рукава и натянув воротник чуть ли не до бровей, я уже начал понемногу засыпать, как вдруг плоты остановились. Судя по тому, как оживились шены, желанная добыча наконец-то попалась! Ухая и подбадривая друг друга, они схватились за сети. Я хотел было помочь, но колдуны только зашипели и зацыкали в четыре пасти; пришлось дожидаться, пока они сами справятся.

Наконец странный улов затащили на плот; он походил на глыбу подтаявшего льда размером с новорожденного теленка. В чуть светящейся глубине проглядывало иссохшее, перекрученное тело — то был низкорослый мужчина, одетый на южный манер, как принято у белоракушечников. К утру все три пропавших шанкха были найдены. Шены, сотворив защитные знаки и натянув на лапы перчатки из жесткой кожи, перенесли утопленников на причал Перстня и водрузили на бамбуковые носилки.

— Как ты догадалась, что их следует искать в озере? — спросил я Падму. Она была в маске ворона; пернатая голова вертелась на длинной шее, кося на мертвецов то левым, то правым глазом.

— Когда все говорят, что убийцы как в воду канули, стоит и впрямь проверить воду. Но я удивлена тому, что угадала. Теперь все кажется еще более странным.

— Почему? — я потер переносицу, смахивая с бровей влажный иней, наросший за ночь. От недостатка сна все в голове кипело. — Они могли покончить с собой, чтобы не навлекать опасность на общину… Или, может, боялись того, что с ними сделает Железный господин. Самоубийству есть много объяснений.

— Да, много. А еще есть много способов покончить с собой — повеситься там, со скалы спрыгнуть; благо скал вокруг предостаточно! Но шанкха, якобы люто ненавидящие богов, выбрали тот путь, который ведет прямиком во дворец Эрлика… То есть, мы-то знаем, что он никуда он не ведет, но местные верят в это безоговорочно! Значит, за то время, пока Видха, Кала и Дайва шли от лакхангов к площади, они либо успели сменить веру и решили, как настоящие праведники, переродиться на небесах, либо что-то здесь нечисто…

— Думаешь, их убили?

— Пока не знаю. Эй, ты! — Падма помахала Чоу Пунцену, и почтенный муж приблизился, склонив седую голову. — Сможешь вызвать их призраки для допроса?

— Увы, нет, госпожа! Таково действие этого озера — тот, кто вошел в него, становится недоступен для любого колдовства.

— Хм… Сможете хотя бы достать тела из той гадости, что налипла вокруг? Только так, чтобы уцелел каждый волосок, все клочки одежды, даже соринки — до мельчайшей.

Пунцен оценивающе прищурился.

— Можно, пожалуй… Но на это потребуется время. Неделя или даже две, если делать все осторожно.

— Тогда приступайте прямо сейчас! — гаркнула Падма, широко разевая вороний клюв. Колдуны низко поклонились в ответ и, покрепче затянув завязки на рукавицах, потащили вмурованных в хрусталь мертвецов внутрь Перстня.

***

Маска вернулась ко мне: однажды я просто нашел ее в своей убогой комнатушке на окраине города, лежащей на подушке в рыжем луче вечернего солнца. Не знаю, кто принес ее: хозяин дома никого не видел, да и двери с окнами была закрыты. Сколько я не осматривал замки, не нашел на них ни царапин от взлома, ни кусочков воска, которым могли бы снять мерку для ключей. Конечно, дело здесь не обошлось без колдовства! Из-за того, что при последней встрече с Железным господином я в сердцах швырнул ее на пол, маска повредилась: золотой клюв у Гаруды откололся. Дыру на его месте закрыли куском хорошо приклеенного дерева, а поверх заплаты нарисовали маленький рот с загнутыми вверх губами и парой белых клыков. Теперь личина стала совсем плоской и вряд ли подошла бы к моей морде. Впрочем, я и не думал примеривать ее — но на шею все же повесил. И вот почему: в Бьяру и окрестностях шла охота на шанкха. Некоторые белоракушечники успели уйти, но, увы, далеко не все! К концу осени не менее пяти тысяч несчастных поймали и бросили в темницы… точнее, в наспех вырытые ямы, сочащиеся вонью и нечистотами, и оставили ждать казни. Заодно хватали и тех, кто не принял учение, но помогал шанкха, давая им кров или деньги. Доносчики сновали повсюду. Не раз и не два я слышал шепотки за спиной, когда приходил к заключенным с едой и лекарствами. Без покровительства богов меня бы уже давно схватили.