Жизнь и творения Зигмунда Фрейда - Эрнест Джонс

Однако работоспособность Фрейда все еще была высока, как это часто случалось, когда ему нездоровилось или он был в плохом настроении. Он не только много писал, но также много думал. Внутренняя сосредоточенность заменяла ему заинтересованность гнетущими событиями во внешнем мире. Упомянув Ференци о некоторых своих новых идеях, он добавил: «Даже без этих идей я могу сказать, что я дал миру больше, чем он дал мне. Теперь я более изолирован от мира, чем когда-либо, и ожидаю такой же изолированности и далее как результат войны. Я знаю, что пишу в настоящее время лишь для пяти человек, для Вас и немногих других[141]. Германия не завоевала моей симпатии как аналитика, а что касается нашей общей отчизны, то о ней лучше не говорить».

Мы расскажем об этих новых идеях Фрейда его собственными словами.

Я живу, как говорит мой брат, в своем примитивном окопе: я размышляю, пишу и после жестоких сражений справился с первыми сериями загадок и трудностей. Страх, истерия и паранойя капитулировали. Остается посмотреть, насколько можно будет развить этот успех. Но возникло очень много превосходных идей: выбор неврозов, например. Регрессии полностью решены. Некоторое продвижение в фазах развития Я. Значение всего этого вопроса зависит от того, удастся ли справиться с действительно динамической проблемой, то есть проблемой удовольствия — боли, в овладении которой мои предварительные попытки заставили меня довольно сильно сомневаться.

Неделей позже Ференци навестил Фрейда и провел у него день. Без сомнения, они тщательно обсудили некоторые из этих проблем.

На следующий день после этого обсуждения Фрейд написал Абрахаму:

Единственной вещью, которая продолжается удовлетворительно, является моя работа, которая на самом деле ведет, несмотря на повторяющиеся время от времени паузы, к достойным внимания новым идеям и заключениям. Недавно мне удалось определить особенность двух систем: Bw (сознательное) и Ubw (бессознательное), которая почти делает их понятными и которая, как мне кажется, дает простое решение отношения dementia praecox к реальности. Все катексисы объектов наполняют бессознательное. Система Bw означает связь этих бессознательных предметных представлений со словесными представлениями: именно эта связь дает возможность чему-либо становиться сознательным. Вытеснение при неврозах переноса состоит из отвода либидо от системы Bw, то есть в разделении предметных представлений и слов. В нарциссических неврозах[142] вытеснение отнимает либидо от бессознательных предметных представлений, образуя, естественно, намного более глубокое расстройство. Отсюда понятны изменения в речи при dementia praecox, которое, в общем, обращается со словесными представлениями так же, как истерия обращается с предметными представлениями, то есть подчиняет их «первичному процессу» с его сгущениями, смещениями и разрядкой. Я могу теперь написать полный трактат по теории неврозов с главами о судьбах влечений, о вытеснении и о бессознательном, если бы только удовольствие от работы не нарушалось моим плохим настроением.

В общих чертах Фрейд описывал эту интересную работу до этого и всегда придерживался ее. Ференци спросил его, как эта теория может быть применена к глухонемым от рождения, у которых нет словесных представлений. Фрейд ответил, что мы должны расширить понятие «слова» в этом контексте до включения всевозможных жестов коммуникации.

Нижеследующее является выдержками из его последнего письма в этом году.

Ваше письмо пришло как раз на сочельник и, подобно Вашим предыдущим усилиям поддерживать со мной связь, глубоко меня тронуло и доставило мне огромное удовольствие. Я неоднократно пользовался любезностью доктора ван Эмдена для пересылки Вам своих ответов, но я не знаю, получили ли Вы их. Поэтому, когда Вы не получаете ответа, я даже не могу дать знать, что это не моя вина…

У меня нет какой-либо иллюзии относительно того, что цветущее время нашей науки было жестоко разрушено, что впереди нас ожидают трудные времена, и единственное, что мы можем сделать, — это поддерживать скудный огонь в немногих хижинах, пока более благоприятный ветер не позволит снова ярко разгореться этому пламени. То, что было оставлено Юнгом и Адлером от нашего движения, сейчас разрушается борьбой наций. Наше объединение в такой же малой степени может быть сохранено целиком, как и что-либо другое, что называет себя международным. Кажется, наши журналы заканчивают свое существование; возможно, удастся сохранить выпуск «Jahrbuch». Всему, что мы бережно выращивали и пытались культивировать, приходится теперь позволять зарастать. Я, естественно, не беспокоюсь о конечном будущем нашего дела, которому Вы так трогательно преданы, но ближайшее будущее, которое одно может меня интересовать, кажется мне безнадежно затянутым тучами, и мне не следует обижаться по поводу каждой крысы, покидающей тонущий корабль. В настоящее время я пытаюсь синтезировать то, что пока еще могу сделать для будущего, то есть работу, которая уже выявила очень много нового…

Держитесь крепче, пока мы не встретимся снова.

В начале 1915 года все еще казалось, что центральные державы выиграют войну. Германия отразила все наступления на западе и одержала огромные победы на востоке против русских. Фрейд был полон надежд. В начале этого года он заметил, что война может продолжиться даже до октября. К этому времени Фрейд еще раз показал себя оптимистом относительно победы в грядущих битвах, а затем мира, а месяц спустя писал: «Сердцем я не здесь, а на высотах. То есть сердцем я в Дарданеллах, где сейчас решается судьба Европы. Через несколько дней Греция объявит нам войну, и тогда мы не сможем посещать ее города, которые полюбились мне больше всего мной увиденного».

Весной он рассуждал: «Утешительной является мысль о том, что, возможно, война не сможет продолжаться еще столько же, сколько она уже длится… Напряжение относительно ожидаемых событий велико. Считаете ли Вы, что все будет удовлетворительным?» Летом он полагал, что война может продлиться еще год, но все еще был полон надежд на победу. «Подобно столь многим другим людям, я нахожу, что чем лучше перспективы, тем более невыносима эта война». К осени его настроение ухудшилось. «Я не верю в близкий мир. Наоборот, в наступающем году возрастет горечь и жестокость». «Затянувшаяся война сокрушает, а нескончаемые победы, в сочетании с растущими лишениями, заставляют задуматься, не может ли, в конце концов, оказаться справедливым предательский расчет англичан[143]».