Песнь крови - Энтони Райан

– Когда же король Янус поделился с вами своими планами по нападению на империю? – спросил я, стремясь вытянуть из него как можно больше исторических фактов, прежде чем мы прибудем на место.

– Примерно за год до того, как королевская стража отправилась в плавание к альпиранским берегам. В течение трех лет полк бродил по Королевству, истребляя мятежников и разбойников. Контрабандисты на южном побережье, банды головорезов в Нильсаэле, новые фанатики в Кумбраэле… Зиму мы провели на севере, сражаясь с лонаками, когда те решили, что пришло время устроить новый набег. Полк разросся, нам придали две лишних роты. После наших подвигов в Кумбраэле король даровал нам собственное знамя: волк, бегущий над Высокой Твердыней. И солдаты начали звать себя Бегущими Волками. Мне всегда казалось, что это звучит глупо, но им, похоже, нравилось. Молодые люди почему-то рвались встать под наше знамя, и отнюдь не все они были бедны, так что набирать людей по тюрьмам нам больше не приходилось. В Дом ордена приходило так много желающих, что аспекту пришлось ввести ряд испытаний, в основном на силу и проворство, но также и на Веру. Брали только тех, чья Вера была наиболее прочна и тела наиболее крепки. К тому времени, как мы прибыли в гавань, чтобы участвовать во вторжении, под моим началом было тысяча двести человек, вероятно, самые вышколенные и закаленные солдаты во всем Королевстве.

Он опустил взгляд на голубовато-белую морскую пену, разбегающуюся от бортов корабля. Лицо у него было угрюмым.

– А когда война окончилась, в живых осталось меньше двух третей. Королевской страже пришлось еще хуже: едва ли один из десяти вернулся домой, в Королевство.

«И поделом им!» – подумал я, но вслух этого не сказал.

– А что он вам говорил? – спросил я вместо этого. – Что король Янус назвал причиной вторжения?

Он поднял голову, глядя на Зубы Моэзиса, уходящие к туманному горизонту.

– Лазурит, пряности и шелк, – сказал он с легкой горечью в голосе. – Лазурит, пряности и шелк.

Глава первая

Лазурит, королевский дар, лежал у Ваэлина на ладони, и слабый свет ущербной луны мерцал на гладком камне. Безупречно ровную синеву нарушала лишь тонкая серебристо-серая прожилка. Это был самый крупный лазурит из когда-либо найденных. Большая часть из них были немногим крупнее виноградины, и Баркус сообщил Ваэлину, с трудом скрывая алчность, что за такой камень дадут достаточно золота, чтобы скупить половину Ренфаэля.

– О, слышите? – Голос у Дентоса был ровный, но Ваэлин заметил, как дергается у него нижнее веко. Это началось год назад, когда они заперли в ущелье большой отряд лонаков. Лонаки, как всегда, отказались сдаваться и ринулись прямиком на их строй, распевая песни смерти. Бой был короткий, но кошмарный, Дентос очутился в самой гуще, вышел целым и невредимым, но с дергающимся веком. Это становилось особенно заметно накануне битвы. – На гром похоже!

Он ухмыльнулся. Веко по-прежнему дергалось.

Ваэлин сунул лазурит в карман и окинул взглядом широкую равнину, прилегающую к морю. Редкая трава и кустарники были еле видны во мраке. Похоже, растительность на северном побережье Альпиранской империи была весьма скудной. За спиной у него шум, производимый многотысячной королевской стражей, строящейся на берегу, смешивался с грохотом прибоя и скрипом бесчисленных весел: множество мельденейских наемников подвозили к берегу все новые отряды. Однако, невзирая на шум, Ваэлин отчетливо расслышал отдаленный гром, звучащий в темноте.

– Быстро они, – заметил Баркус. – Может быть, они знали о нашей высадке.

– Ублюдки мельденейские! – Дентос отхаркнулся и сплюнул на песок. – Нельзя им доверять.

– Может быть, они просто заметили приближающийся флот, – предположил Каэнис. – Восемьсот кораблей не заметить трудно. А отсюда до гарнизона в Унтеше всего пара часов верхом.

– Как они узнали – это уже неважно, – сказал Ваэлин. – Важно, что они знают и что нас ждет нескучная ночка. Братья, по ротам! Дентос, лучники мне нужны вон на том холме.

Он обернулся в Джанрилу Норину, некогда менестрелю-неудачнику, теперь полковому трубачу и знаменосцу:

– «Стройся поротно»!

Джанрил кивнул, вскинул к губам трубу и протрубил сигнал. Люди, расположившиеся на отдых в дюнах, мгновенно отреагировали: вскочили и побежали строиться. Тысяча двести человек выстроились в ровные ряды всего за пять минут – быстро, не задумываясь, как свойственно профессиональным солдатам. Болтовни почти не было, смятения не было вовсе. Большинство уже не раз делали это прежде, а новобранцы брали пример с ветеранов.

Ваэлин дождался, пока все соберутся, потом пошел вдоль строя, высматривая пустые места, ободряюще кивая или отчитывая тех, у кого замечал нечищеную кольчугу или дурно застегнутые шлемы. Бегущие Волки носили самые легкие доспехи во всей королевской страже. Вместо обычных стальных кирас и шлемов с широкими полями у них были кольчуги и кожаные шлемы с железными пластинами. Легкие доспехи были удобнее для солдат, которых обычно использовали для преследования небольших шаек лонаков или разбойников в гористой местности или в густом лесу.

Осматривать строй на самом деле была работа не Ваэлина, а сержанта Крельника, однако это сделалось чем-то вроде традиционного ритуала перед битвой: он давал солдатам возможность увидеть своего командира, прежде чем воцарится хаос, им это позволяло отвлечься от грядущего кровопролития, а самого Ваэлина избавляло от утомительной необходимости произносить воодушевляющие речи, как делали прочие командиры. Он знал, что преданность солдат в основном основана на страхе и опасливом уважении к его крепнущей репутации. Любить его не любили, однако Ваэлин никогда не сомневался, что люди последуют за ним, невзирая на отсутствие речей.

Он остановился напротив человека, который некогда был известен как Галлис-Верхолаз, теперь же стал сержантом Галлисом из третьей роты. Галлис четко отдал ему честь.

– Милорд!

– Побриться бы вам не мешало, сержант.

Галлис ухмыльнулся. Шутка была старая: побриться ему не мешало всегда.

– Готовиться встречать конницу, милорд?

Ваэлин оглянулся через плечо. Равнина по-прежнему была окутана тьмой, но гром звучал все ближе.

– Пожалуй, да, сержант.

– Надеюсь, их убивать легче, чем лонаков.

– Ну, скоро узнаем.

Он прошел в тыл, где ждал его Джанрил Норин с Плюем. Трубач нервно сжимал поводья и старался держаться как можно дальше от печально знаменитых зубов. Увидев Ваэлина, Плюй всхрапнул и позволил ему сесть в седло, даже не дернув шкурой, как обычно. Конь всегда был таким перед боем: надвигающееся насилие почему-то действовало на него успокаивающе. С послушанием у Плюя по-прежнему были проблемы, зато за последние четыре года он показал себя великолепным боевым скакуном.