Психопомп - Александр Иосифович Нежный

на шум проезжающих машин. Пекло с той же силой. Он взмок и с надеждой взглядывал на небо, надеясь, что оно прольется облегчающим дождем. Однако на сером с багровыми потеками небе не видно было ни облачка. Оставалось терпеть и ждать вечерней прохлады, если только в Аду когда-нибудь наступает вечер и по раскаленной улице пробегает живительный холодок. Шел мимо редких березок со скрученной пожелтевшей осенней листвой, водоразборной колонки без рукояти, люка со сдвинутой крышкой, четырех обитателей Ада, вбивающих костяшки домино в деревянную столешницу, трое сравнительно молодых и четвертый – старик, все в черных майках, черных трусах и тапочках на босу ногу. Но прозвенел пронзительный звонок, потом еще и еще, и все четверо, побросав костяшки и закрыв уши, кинулись в свой подъезд. Чуть подальше увидел Марк лежащего на потрескавшейся земле совершенно голого человека, с привязанными к четырем стойкам руками и ногами. Мухи кружились у его лица, сидели на лбу и на щеках, и он тщетно пытался прогнать их. Откуда-то подошла к нему девица лет двадцати с челкой на лбу и скверной улыбкой на тонких губах и принялась прутиком постегивать его причинное место. Марк замедлил шаг, соображая, помочь ли несчастному или пойти дальше, – и, не выдержав, крикнул, ты что делаешь! отойди немедленно! в то же время вспоминая, кого так мучительно напоминает ему эта девица. Она обернулась, посмотрела на него мутными зелеными глазами – и он ахнул, так похожа была она на предательницу Люську, Олину подругу, – и сказала отчетливо, недоносок. Он вспыхнул, и на язык ему тотчас слетело крепкое и звучное слово, но прозвучал тихий голос, велевший ему молчать. Он махнул рукой и двинулся дальше. Все, что ему встречалось, – и распятый на земле человек, и выглянувшая из окна растрепанная женщина с отекшим багровым лицом, и юноша, почти мальчишка, злобно посматривающий по сторонам, и старик, едва переставляющий ноги, – все вызывало в нем не только гнетущее чувство, но и какое-то странное волнение, словно все это ему знакомо и когда-то он все это видел. Но когда? где? Встретилась ему старуха с порослью седых волос на остром подбородке и с метлой в руках. Она стояла на месте и, поднимая пыль, мела вокруг себя. Глаза ее были закрыты и только с приближением Марка открылись – маленькие злобные тускло-серые глазки. И глядя ими на Марка, она промолвила, чтоб ты лопнул, пузырь надутый, чтоб ты провалился, сын чумы, чтоб не было тебе ни дна ни покрышки, чтоб… А ну! – прикрикнул на нее вдруг оказавшийся рядом с Марком господин в черном костюме и белых туфлях. Молчи, старая ведьма! Скольких ты людей извела? А? Не помнишь? Сколько ты велел, столько и извела, пробормотала старуха. Ах ты… – господин в черном задохнулся от возмущения. Да я тебя только здесь и увидел! Вот, обратился он к Марку. Какая подлая манера – возлагать на других ответственность за свои грязные делишки! Приходил ко мне твой чертенок, упрямо говорила старуха, маленький такой, глазки, как мышки, туда, сюда… имя еще какое-то татарское… Мустафой звали. Ругался. Совсем не работаешь! Хозяин недоволен! А кто у нас Хозяин? – сама у себя спросила старуха и ответила, тыча в господина в черном грязный палец. Ты у нас Хозяин и есть! Господин в черном ничуть не смутился. Я Мустафу этого в лед вморожу на пятнадцать лет, чтобы не болтал лишнего. С этими словами он взял Марка под руку и увлек его прочь от старухи, которая принялась яростно махать метлой, приговаривая, сам… ты… велел… Простите великодушно, промолвил господин в черном, на полшага забегая вперед и засматривая в глаза Марка доброжелательным взглядом карих глаз. Не представился. И не надо, откликнулся Марк. Я понял, кто вы. Хозяин здесь Люцифер. Это вы? Люцифер обаятельно улыбнулся. И кто-то еще будет отрицать пользу гуманитарного образования! Очень приятно, господин Марк. Видите, я тоже кое-что знаю. У вас, сказал Марк, большие возможности. Он исподволь рассматривал своего спутника и находил, что черный костюм как-то не идет к белым туфлям или белые туфли не вяжутся с черным костюмом, но тем не менее общее впечатление следует признать вполне приемлемым, и остается лишь удивляться, как такой симпатичный господин мог оказаться символом всего самого плохого, что может случиться с человеком. Возможно, что человеку и человечеству не по силам очиститься от всякого рода дурных побуждений, и в них обвинили его, моего спутника. Но где его крылья? Крылья, доброжелательно объяснил Люцифер, и Марк вздрогнул, я оставил в кабинете. Не могу не сказать вам, мой дорогой гость, сколько радости вы мне доставили своим сомнением в обоснованности обвинений в мой адрес. Вы правы. В человеке двадцать первого века – не говорю о присутствующих – столько всяческой дряни, нездоровых инстинктов, порочных желаний, что и без меня и моих помощников он скатится в пропасть. И скоро? – осведомился Марк. Бог знает, смеясь, ответил Люцифер. Помолчав, он проговорил мягким голосом, послушайте, мой молодой друг… ведь вы позволите называть вас другом? В ваших краях немало людей считают меня своим другом. Правда, они вынуждены скрывать нашу дружбу. Он вздохнул. О, нравы! Но вы не возражаете? Это ни к чему не обязывает, поверьте. Или вы полагаете, сейчас появится договор, который вы должны будете подписать собственной кровью? Надеюсь, вы не верите в эти басни? Итак – друзья? С испытательным сроком, несколько поколебавшись, рассудил Марк. О! – восхищенно воскликнул Люцифер, вы себе на уме! И прекрасно. Я рад. Простодушие ныне не в моде. Вы в хорошей компании, мой дорогой. Не буду называть имен, но я в приятельских отношениях с оч-чень высокопоставленными чиновниками, губернаторами, депутатами вашей Думы. Он покачал головой. Откровенно говоря, мне жаль вашу страну. Взятки ее убивают. Да, взятки были всегда, но сейчас это просто какое-то моровое поветрие. Все прогнило! Мне как будто следовало бы радоваться, но поверьте – скорблю. Если так низко пали сильные, что ожидать от остальных? Однако, я вижу, вы хотите что-то сказать, но вам непросто определиться и выбрать обращение ко мне. Люцифер – мое главное имя, само по себе замечательное. Светоносец, Сын зари, Несущий свет, Утренняя звезда – не превосходнейшие ли имена? А Денница? Бездна поэзии! Но у вас, на Земле, они воспринимаются с предубеждением. И, кстати, так называемые сатанисты, мои поклонники, чрезвычайно повредили моей репутации. Однажды я побывал на их черной мессе, разумеется, инкогнито. Они меня славили, меня призывали, мною клялись, утверждали, что я правлю землей… Domine Satans, Rex