Незнакомцы - Дин Кунц

Уинтон перевел дух, зябко передернув плечами, и уставился в окно.

Сердце отца Вайцежика учащенно забилось, но уже не из-за описанного Уинтоном кошмара, а в предчувствии его чудесной, как уже догадался священник, развязки.

Глядя в окно, Уинтон продолжал рассказывать дрожащим от волнения голосом:

— При таких ранениях никакую первую помощь оказать нельзя, святой отец. Перерезаны артерии, вены, кровь остановить невозможно, на шею жгут не наложишь. Короче, дело дрянь. Я стою перед мальчиком на коленях и вижу, что он умирает, с такой раной больше двух минут не живут. Я знаю, что помочь ему не смогу, но он такой маленький, мне его так жалко, что я невольно зажал руками эту ужасную рану на горле, чтобы хоть как-то остановить кровь, оттянуть смерть. Я был разъярен творящейся несправедливостью, я не хотел, чтобы этот ребенок умер вот так нелепо, чтобы он вообще умирал, и тогда...

— И тогда он неожиданно исцелился, — тихо сказал отец Вайцежик.

Взгляды полицейского и священника встретились.

— Да, святой отец. Он исцелился. Он захлебывался собственной кровью, секунды отделяли его от смерти, но он исцелился. Я даже не понял, что происходит, ничего особенного не почувствовал, просто держал на его горле руки. Разве не странно, что я ничего не почувствовал? И только когда кровь вдруг перестала сочиться сквозь мои пальцы и мальчик закрыл глаза, я закричал, подумав, что он умер: «Нет! О Боже, нет!» — и убрал от горла Гектора ладони. И в этот момент я увидел, что рана... рана закрылась. Она все еще выглядела ужасно, на месте разреза алел страшный рубец, но это был рубец! Края раны сами собой стянулись!

На глаза Уинтона навернулись слезы. Он не мог говорить. Но это были слезы радости, чистой, дикой, безграничной радости. Уинтон не выдержал этого прилива счастья и разрыдался.

Со слезами на глазах отец Вайцежик протянул ему руки.

Уинтон крепко сжал их и, не выпуская из своих ладоней, продолжал:

— Пол, мой напарник, увидел, что происходит. Увидели и супруги Мендоза. К нам на помощь прибежали еще двое патрульных, они тоже все видели. Тогда я снова положил руки на горло Гектора, на этот жуткий рубец, и пожелал, чтобы он ожил, как ожил я в кафетерии, когда надо мной, фактически уже мертвым, вот так же склонился Брендан. Я представил себе, как в последние дни заживали шрамы на моей груди, и понял, что между моим исцелением и тем, что теперь происходит, есть какая-то связь. Спустя минуту мальчик открыл глаза и улыбнулся мне! Видели бы вы эту улыбку, святой отец! Я отнял руки, рубец был на месте, но он посветлел. Мальчик сел и позвал маму, и тут я не выдержал. — Уинтон умолк, судорожно глотая воздух. — Миссис Мендоза отнесла Гектора в ванную комнату, сняла с него окровавленную одежду, выкупала его, а в это время в квартиру подъезжали все новые и новые люди из нашего управления. Все хотели собственными глазами увидеть чудо. Слава богу, что пока еще о нем не пронюхали репортеры!

Некоторое время оба молча смотрели друг на друга, потом отец Стефан спросил:

— Вы не пытались вернуть к жизни Эрнесто?

— Пытался, — сказал Уинтон. — Я приложил руку к его ранам, но это не помогло, святой отец, он уже был мертв. Гектор все-таки еще был жив, а Эрнесто умер сразу.

— Вы не заметили на ладонях каких-нибудь странных знаков? Красных колец или припухлости?

— Нет, ничего подобного я не заметил. А что это за кольца?

— Я не знаю, — ответил отец Вайцежик. — Но они появлялись на ладонях Брендана, когда... когда происходили подобные вещи.

Они снова помолчали, затем Уинтон спросил:

— Брендан... то есть отец Кронин — святой?

— Он просто хороший человек, — улыбнулся отец Вайцежик. — Но он не святой.

— Тогда как же он исцелил меня?

— Этого я тоже точно не знаю. Но, несомненно, это проявление божественной силы.

— Но как Брендан передал мне свою способность исцелять людей?

— Не знаю, Уинтон. Возможно, что он вообще не передавал ее. Может быть, это Господь Бог действует через тебя; сначала через Брендана, а теперь вот через тебя. Он почему-то сделал вас своими избранниками.

Уинтон наконец отпустил руки отца Стефана. Он поднес к глазам ладони и взглянул на них:

— Нет, эта сила все еще во мне, я это чувствую. И это не только целительная сила... Это нечто большее.

— Нечто большее? Что вы хотите сказать? — изумился отец Стефан.

Уинтон наморщил лоб.

— Я и сам пока не знаю. Все это так непривычно, так странно. Но я чувствую, что со временем эти новые способности проявятся во мне. Отец Кронин что-то сделал со мной, я стал другим!

— Уинтон, не думайте, что в этом есть что-то дьявольское или опасное. Это исключительно доброе явление. Подумайте, ведь вы спасли жизнь Гектору. Вспомните, что вы чувствовали, когда на ваших глазах к нему возвращалась жизнь. Мы участвуем в божественном таинстве, Уинтон, и нам не надо познать его, пока Господь не позволит это нам. Я хотел бы взглянуть на Гектора, проводите меня к нему, Уинтон.

— Святой отец, я пока еще не готов выйти к людям, хотя и хорошо знаю их всех. Я хотел бы побыть еще немножко здесь. Вы вернетесь?

— У меня есть еще одно неотложное дело, Уинтон, мне нужно ехать. Но я найду вас непременно, в ближайшее же время. Вы можете не сомневаться. А если я вам понадоблюсь, позвоните мне в церковь.

Когда отец Стефан вышел из спальни в общую комнату, там снова воцарилась тишина. Полицейские и технические эксперты уступали ему дорогу, пока он шел к столу, за которым на коленях у матери сидел маленький Гектор, с довольным видом откусывая от плитки шоколада с миндалем.

Мальчик был совсем маленький, хрупкий не по возрасту, но по его блестящим умненьким глазкам отец Вайцежик понял, что потрясение и потеря крови не сказались на его мозге. Самое же удивительное было то, что потерянная кровь была каким-то чудесным образом восполнена, что делало его исцеление даже более загадочным, чем в случае с самим Уинтоном Толком. Получалось, что полицейский обладал даже большей силой, чем Брендан.

— Как ты себя чувствуешь, Гектор? — наклонившись к мальчику, спросил священник.

— Нормально, — застенчиво ответил тот.

— Ты помнишь, что с тобой случилось?

Гектор облизнул перепачканные шоколадом губы и сказал:

— Нет!

— Тебе нравится шоколадка?

В ответ мальчик кивнул головой и предложил отцу Вайцежику откусить кусочек.

— Спасибо, Гектор, но это все для тебя, — улыбнулся тот.

— Мама может и тебе дать шоколадку, только ты не роняй на пол, это очень плохо! — сказал мальчик.

— Он действительно ничего не помнит? — спросил Стефан миссис Мендозу.

— Да, святой отец, — перекрестившись, ответила она.