Тот, кто знает - Александра Маринина

– И слышать ничего не хочу! – оборвала ее Ира. – Может, на первых порах это и была жертва, когда я только обхаживала Игоря и укладывала его в постель, а потом все сложилось на редкость удачно. Я нашла подходящего мужа, в меру нормального, а кто сегодня в нашей стране не псих? Только ты да Бэллочка, все остальные с приветом, у всех крышу снесло на почве социального неравенства, одни от собственного богатства очумели, другие – от чужого. И к этому в меру нормальному мужу я получила добрую заботливую свекровь и умного и приятного свекра. Да когда бы и где я еще нашла такой комплект? Так что про жертвы ты забудь, все обернулось к лучшему. Наоборот, благодаря тебе я сегодня так клево устроена. А насчет того, что ничего уже не произойдет, так это ты погоди расслабляться. Знаешь, какую историю мне вчера рассказали? Ужас!

Она со вкусом и подробностями пересказала Наташе то, что накануне услышала от Василия.

– Откуда-то ведь узнали, что он сотрудничал с комитетом. Откуда, спрашивается? Значит, где-то идет утечка информации, – авторитетным тоном подвела она итог. – Но я слежу за Виктором Федоровичем. Он тебя ни разу не упомянул, кроме тех случаев, когда твою программу смотрит.

– А он смотрит? – с беспокойством спросила Наташа.

– И он, и Лизавета. И я вместе с ними, если в это время дома. Сижу перед теликом и внимательно слушаю, что он говорит. Кстати, он ни разу слово «Воронова» не произнес, только «молодец», или «молодцы, ребята», или «что-то сегодня слабовато». Он никак не дает понять, что лично знаком с тобой. Но это пока ни о чем не говорит, – поспешно добавила Ира, понимая, что сама себе противоречит. – Он со страшной силой ударился в политику, работает на какую-то партию, они там готовятся к президентским выборам. Так что смотри, если в твоей программе акценты будут расставлены не так, как им хочется, они могут попытаться тебя скомпрометировать.

– Да ну? А твой свекор в чьей команде? Какие акценты ему могут понравиться?

– А черт его знает, Натулечка, я толком пока не разобралась. Он же дома об этом не говорит впрямую. Я так думаю, что если он идейный, то скорее всего работает на Зюганова. А если продается за деньги, то может и на Жириновского работать, и на Брынцалова. Ты хочешь, чтобы я узнала? Но он не в команде Ельцина, это точно. Когда в твоих программах идет особенно резкая критика Президента, он аж крякает от удовольствия. Слушай, Натуля, а это правда, что у Брынцалова дворец на пятьдесят две комнаты и коллекция лимузинов? Слухи ходят, но что-то не верится. Неужели в нашей стране можно жить во дворцах?

– Можно, Ириша. Насчет Брынцалова точно не знаю, но теоретически это вполне возможно. Ты у свекра спроси, он – человек, приближенный к политикам, у него сведения верные.

– Да ну тебя…

Наташа посмотрела на часы, что-то прикинула и потянулась к пачке сигарет, которую Ира выложила на кухонный стол.

– Я возьму сигаретку, ладно? Пока Вадика нет.

Наташка курит! Вот это новость! Она же к сигаретам сроду не прикасалась. Наташа заметила ее изумленный взгляд и усмехнулась.

– Покуриваю, когда Вадик не видит. Он запрещает.

– И давно?

– Да нет, не очень. Говорят, никотин хорошо расщепляет адреналин, который вырабатывается, когда человек злится. Поэтому если не умеешь бить тарелки и закатывать истерики, не вредно иногда и покурить, чтобы адреналин в почках не оседал. Есть такая теория.

– Есть, – согласилась Ира, – я тоже про нее слышала. А ты что, Вадика боишься? Я не представляю, чтобы тебе кто-то мог что-то запретить. Ты – Наталья Воронова, известный на всю страну человек, бесстрашно критикуешь власти, а куришь тайком от мужа. Смешно!

– К сожалению, это не смешно, а грустно. У Вадика свои представления о том, что такое правильно и что такое неправильно. Я не могу с этими представлениями бороться, мне проще подладиться.

– Вот, ты и с Люсей такая же! Не хочешь бороться с ее представлениями, тебе проще подладиться под нее. А она этим пользуется. Неужели ты и на работе такая же?

– Ну уж нет, на работе я совсем другая. Но работа – это работа, а семья – это семья. Покой, мир и любовь в семье для меня самое главное на свете, понимаешь? Ради этого я легко наступаю себе на горло. Я думаю, что у меня и карьера сложилась именно потому, что она никогда не была для меня на первом месте. Когда к чему-то не особенно стремишься, оно само в руки идет. А в семье у меня все время что-то не получается. Наверное, это оттого, что я слишком много в нее вкладываю… Впрочем, мы же договорились больше это не обсуждать. Иришенька, я хочу, чтобы ты мне пообещала одну вещь.

– Хоть три! – с готовностью отозвалась Ира.

– Три мне не нужно. Дай мне слово, что, если ты встретишь человека, которого полюбишь и за которого захочешь выйти замуж, ты немедленно уйдешь из семьи Мащенко и забудешь обо всех моих страхах. Ты можешь мне это пообещать?

– Могу, – твердо ответила Ира.

Да она бы пообещала Наташке все, что угодно, лишь бы та была спокойна и ни о чем не тревожилась. А из семьи Мащенко она никуда уходить не собирается. Ей там хорошо. Во всяком случае, пока.

Игорь

Злосчастная среда все-таки наступила, и надо было ехать к Женьке Замятину, сегодня годовщина гибели Генки Потоцкого. Жека уже начиная с понедельника обрывал Игорю телефон с напоминаниями о том, что ждет его в среду вечером, после работы.

Метров за двести до Женькиного дома Игорь заметил на улице Ляльку, племянницу Замятина, дочку его старшей сестры. Пятнадцатилетняя девица с крашеными «в полосочку» волосами сидела в скверике в компании еще двух девочек и двух парней сомнительного, как показалось Игорю, вида. Он остановил машину и подошел к ним.

– Привет! – хмуро процедила Лялька, увидев его. – Ты к Женьке? Иди скорей, он уж заждался, с самого утра готовится.

Под словом «готовится» подразумевалась легкая выпивка, Игорь это знал. Неужели Женька успел к вечеру набраться? С одной стороны, это плохо, потому что пьяный Замятин становился совершенно невыносимым. Но с другой стороны, может, и к лучшему. Через короткое время алкоголь совсем свалит его с ног, и Игорь сможет с чистой совестью уйти.

– И что, старательно готовится? – с любопытством спросил он. – Много выпить успел?

– Не так чтоб очень. Но разговоров… Фотки из всех альбомов повытаскивал, раскладывает их на полу, перекладывает, бормочет чего-то. Не разберешь.

Лялька откинула рукой со лба прядь зеленого цвета, и Игорь заметил на ее запястье тонкий браслетик из желтого металла. Бижутерия? Или золото?

– У тебя обновка? Симпатичный браслет, – дежурно произнес он, чтобы сказать что-нибудь приятное. Лялька казалась ему славной девчушкой, несколько излишне «попсовой», но это издержки возраста.

– Золотой, – не скрывая гордости, ответила она.

– Ну? – искренне удивился Игорь. – Откуда?

– Женька подарил.

– Дорогой, наверное?

– Он сказал – сто баксов.

– Круто. Разбогател твой дядюшка, а? С каких это пор?

– Это ты у него сам спроси. Он нам денег не дает, все скрытничает, а потом – раз! – и подарок какой-нибудь покупает. Мне браслет, матери пальто кожаное. Бабушке даже сервиз подарил, «Мадонну», она всю жизнь о таком мечтала. И чего в нем хорошего? Ни красоты, ни стиля, средневековье какое-то. Я ему говорила, Женя, давай, если деньги есть, лучше купим французскую посуду, она модная и не бьется. А он отвечает, мол, на свое модное сама себе зарабатывай, а у матери мечта была. Придурок какой-то, честное слово!

– Ладно-ладно, ты потише, – строго сказал Игорь, – он все-таки твой дядя. Выбирай выражения. Ну, счастливо тебе потусоваться, я пошел.

Женька выкатился ему навстречу в камуфляже, с неизменной сигаретой в углу рта. Вопреки ожиданиям, он был скорее трезв, чем пьян. Игорь выставил на стол купленную в магазине водку, отвинтил крышку, разлил в три рюмки, одну из которых по православному обычаю Женька накрыл кусочком черного хлеба. Посреди стола в рамке стояла фотография Потоцкого с черной ленточкой по диагонали. Выпили за помин души не чокаясь. Поболтали о том о сем. Женька был настроен благодушно, даже шутил, чего Игорь давно уже за ним не замечал. Когда водка в бутылке почти кончилась, Игорь решился задать вопрос, который интересовал его еще с воскресенья, а после сегодняшней встречи с Женькиной племянницей стал почти мучительным.

– У тебя, кажется, деньги завелись? – как можно равнодушнее спросил он.

Женька вскинул на него хитрые и почти не пьяные глаза, прищурился:

– Ну, допустим. Тебя это волнует?

– Нет, просто интересует. И откуда же?

– Оттуда.

– А поконкретнее?

– Ты меня как мент спрашиваешь или как друг?

– Пока как друг.

– Если как друг, то я тебе и отвечу как другу: не твое дело. Не обидишься?

– Обижусь. Что за тайны, Жека? С каких это пор?

– Давай лучше еще выпьем, – уклонился от ответа Женька. – Не бойся, не последняя, у меня еще две бутылки есть.