Куявия - Юрий Никитин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Апоница нахмурился, буркнул:
– Надо сказать Ворсклу, Анапру и Когтю. Они возликуют, возгордятся, что к нам направили лучшие силы.
Иггельд покачал головой.
– Да просто им воевать уже не с кем. Сюда могут приехать все, кроме Придона. Тот занят своей добычей…
В груди остро кольнуло, подумал, не такая ли добыча была у самого, не так ли он с нею обращался? Хотя вряд ли, Придон – чист и нежен, если судить по его песням, он дарит Итании цветы и целует ступни ног, касается губами крохотных пальчиков, а она хохочет от щекотки и брыкается…
Он явно изменился в лице, в глазах Апоницы метнулась тревога, сменилась сочувствием, Иггельд стиснул челюсти, спросил почти грубо:
– Случилось что? Мы выстоим Более того, им еще ползти к нам почти неделю. Артанам можно устраивать засады по дороге, сбрасывать на них камни. Там немало таких мест, ты сам видел.
Из темного зева пещеры показалась массивная черная голова с белой полоской на лбу. Малыш щурился от света, но, зачуяв Иггельда, выдвинулся весь, потянулся навстречу. Иггельд погладил по широкому носу.
– Соскучился?.. Я по тебе тоже, если честно. Сегодня полетаем.
Апоница сказал с тревогой в голосе:
– Без тебя тревожно.
– Сегодня артане на приступ не пойдут, – заверил Иггельд. – Сам видел, нечем.
– Да знаю… Но ты у нас как счастливый талисман.
– К вечеру вернусь. Малыш, лежать!
Дракон с готовностью лег, косил одним глазом, когда Иггельд взбирался на его спину. Апоница отошел, смотрел украдкой, чтобы не смущать пристальным вниманием этих двух, потерявших своих друзей, что теперь тянутся друг к другу, отдают неистраченную нежность, берегут один другого, притираются заново, последний раз общались, когда вот так же, как сейчас Иггельд взобрался на спину Малышу, тот карабкался на колени к Иггельду.
Иггельд поднял руку в прощании, Апоница отступил еще на пару шагов, а Малыш разогнался и прыгнул в воздух.
Горы быстро скользили под драконьим брюхом, Малыш мчался стремительно, за последние дни уже набрал вес, нарастил мышцы, сейчас ни разу не растопырил крылья, чтобы отдохнуть на восходящих потоках, без устали месил воздух, и солнце еще не успело сдвинуться на длину копья, как вдали блеснули искры, солнце отражалось на покрытой металлом крыше
Иггельд не сразу вычленил взглядом крепость, просто вершина горы стала выглядеть упорядоченнее, завершеннее, и лишь снизившись, рассмотрел эту великолепную крепость, поистине неприступную, суровую, грубо квадратную, с острым шпилем над главным домом. Только одна башенка, там возникает и пропадает единственное цветное пятнышко: по ветру полощется пурпурный стяг – право удельного князя.
Внизу, у основания горы – множество домов, сараев, пристроек. Плотным кольцом окружают гору, дома все каменные, из тяжелых глыб, тоже каждый из себя крохотная крепость, сообща легко отбиться от разбойничающих отрядов, а если придут враги, то поднимутся на гору и укроются в крепости.
Малыш раскинул крылья и парил, ожидая наказа. В отличие от Черныша он не мог улавливать желания хозяина, но время от времени изгибал шею, заглядывал вопрошающими глазами Иггельду в лицо. Тот напряженно всматривался, но все тщетно, люди отсюда выглядят одинаковыми, махнул рукой, и Малыш с готовностью сложил крылья, долго проваливался через плотный встречный ветер, снова растопырил крылья, но все еще опускался, Иггельд указал на широкий задний двор, заставленный всякой рухлядью, Малыш в последний момент сложил крылья и упал между телегой и приземистым сараем из тяжелых каменных блоков. Из сарая неслись тяжелые удары железа по железу, потом стихло, приоткрылась дверь, выпустив клубы сизого перекаленного дыма, высунулось потное широкое лицо.
Кузнец – их узнаешь сразу – вытаращил глаза, всмотрелся, ахнул:
– Никак Иггельд?..
– Он самый, – ответил Иггельд. Он быстро соскользнул на землю. – Антланец дома?
– А куда денется? Пьет, тоскует…
Иггельд спросил с недоверием:
– Антланец? Тоскует?.. Что случилось?
Кузнец покачал головой.
– Вот что значит жить высоко в горах… Иггельд, ты хоть знаешь, что на Куявию напали артане?..
Иггельд кивнул.
– Как-то краем уха слышал… Врут небось? Лежать, Малыш! Жди.
Из пристроек начали выглядывать люди: рослые и одновременно кряжистые, со злодейски черными бородами, угрюмые, Иггельд на ходу помахал руками над головой и взбежал на крыльцо. Дверь распахнулась без стука, он вошел в просторный зал, тут же хлопнула наверху дверь, на грубой лесенке из гранитных глыб появился огромный косматый Антланец, заспанный, с набрякшим лицом, грузный, сердитый нежданным вторжением.
Всмотрелся, проревел зычно:
– Иггельд?.. Ишь, давненько не виделись, а как вырос, заматерел…
– Спасибо, – ответил Иггельд с неловкостью, Антланец сильно постарел с того дня, как выхватил его буквально из рук смерти, привез сюда, сыновья добирались поодиночке, скрываясь от шныряющих всюду артан. Хотя это было всего месяца три назад и раны на этом потомке горного медведя зажили, он так и остался согнутым и раздавленным страшным поражением. – Спасибо, но вряд ли я так уж сильно изменился…
Антланец зыркнул из-под косматых бровей, проворчал:
– Деликатно напоминаешь, что совсем недавно тащил меня, полумертвого, через всю Куявию, спасал мою шкуру?.. Да не красней, я и не подумал, что ты такое нарочно.
Он спустился наконец, обнял, Иггельд невольно отметил, что в руках горского князя уже нет прежней силы. Похлопывая его по спине, Антланец проводил его в свою комнату, усадил, зычным ревом велел подать вина и мяса.
– Артане, как вижу, – заметил Иггельд, – сюда не добрались?
Антланец отмахнулся.
– Артане да не доберутся? Эти черти могут луну с неба снять!.. Побывали, как же…
– И что? На чем договорились?
Антланец буркнул с неудовольствием:
– Увидели, что с нас взять нечего, а драться можем зло. Удовольствовались, что сообщили, будто отныне мы все под властью Придона, а их артанские законы выше наших куявских. Ну, еще подействовало, что мы в далеком прошлом вышли из Артании. Для них это почему-то очень важно. А с Аснердом мы так и вовсе дружили в молодости.
– Но они знают, – поинтересовался Иггельд осторожно, – что ты был в войске Одера?
– Я сам им сказал, – прорычал Антланец. – Стал бы я скрывать!.. Всю жизнь бы считал себя трусом.
– А что они?
– А им все равно, мы ж сейчас не на поле брани. Посидели, выпили… мы – вина, они – травки… Поспорили, чем луки клееные, составные, лучше гнутых, потом они уехали. Гадко мне, Иггельд… А как ты?
Иггельд помолчал, ответил буднично:
