Танец с драконами - Джордж Мартин

— Где мы? — спросил Давос, пока они поднимались. Его слова отозвались эхом в темноте.

— На лестнице под лестницей. Коридор пролегает под Замковыми Ступенями и ведет наверх к Новому Замку. Тайный ход. Вас не должны видеть, милорд. Вы считаетесь мертвым.

Каша для покойника. Давос пошел дальше.

Они вышли через другую стену, обитую и оштукатуренную с обратной стороны. Комната за ней была уютной и теплой, с удобной мебелью, мирским ковром на полу и горящими свечами из пчелиного воска на столе. Давос слышал трубы и скрипки, играющие неподалеку. На стене висела овечья шкура, с нарисованной выцветшими красками картой Севера. Под картой сидел Виман Мандерли, громадный лорд Белой Гавани.

— Прошу вас, садитесь, — на лорде Мандерли был роскошный наряд. Мягкий бархатный сине-зеленый камзол, расшитый золотой нитью на рукавах и воротнике, и горностаевая накидка, застегнутая на плече золотым трезубцем. — Вы голодны?

— Нет, милорд. Ваши тюремщики хорошо кормили меня.

— Есть вино, если хотите пить.

— Я буду вести переговоры с вами, милорд. По приказу моего короля. Я не обязан пить с вами.

Лорд Виман вздохнул:

— Я принял вас отвратительно, я знаю. У меня имелись на то причины, но… прошу, сядьте и выпейте, умоляю вас. Выпейте за благополучное возвращение моего мальчика. Вилиса, моего старшего сына и наследника. Он дома. Это звуки пира в его честь вы слышите. В Чертоге Водяного едят пироги с миногами и оленину с жареными каштанами. Винафрид танцует с Фреем, за которого выйдет замуж. Остальные Фреи поднимают кубки с вином, провозглашая тосты за нашу дружбу.

За музыкой Давос слышал гул множества голосов, звон кубков и тарелок. Он ничего не сказал.

— Я только что вышел из-за главного стола, — продолжал лорд Виман. — Как всегда, съел слишком много, а вся Белая Гавань знает о моих проблемах с пищеварением. Будем надеяться, что продолжительный визит в уборную не вызовет вопросов у моих друзей Фреев, — он перевернул кубок. — Вот. Вы выпьете, а я не стану. Садитесь. Времени мало, а нам многое нужно обсудить. Робетт, вина для десницы, будьте добры. Лорд Давос, вы этого не знаете, но вы мертвы.

Робетт Гловер наполнил вином кубок и пододвинул его к Давосу. Тот взял его, вдохнул аромат, выпил.

— Как я умер, могу я узнать?

— От топора. Вашу голову и руки подняли на Тюленьи Ворота, повернув лицо так, чтобы глаза смотрели в сторону гавани. К настоящему моменту вы уже хорошо подгнили, хотя мы и окунули вашу голову в смолу, прежде чем насадить ее на пику. Говорят, вороны-падальщики и чайки передрались из-за ваших глаз.

Давос поерзал на месте. Странное это чувство — быть мертвым.

— Не соблаговолит ли милорд сказать, кто умер вместо меня?

— Какая разница? У вас довольно обычное лицо, лорд Давос. Надеюсь, что мои слова не оскорбили вас. У этого другого человека был ваш цвет волос, та же форма носа, два уха, которые не отличались от ваших и длинная борода, которую подстригли, как у вас. Будьте уверены, мы хорошо облили его смолой, а луковица, втиснутая между зубов, помогла исказить черты лица. Сир Бартимус позаботился о том, чтобы пальцы на его левой руке укоротили, как и ваши. Этот человек был преступником, если это вас утешит. Его смерть принесет больше пользы, чем все, что он сделал за свою жизнь. Милорд, я не испытываю к вам неприязни. Злоба, которую я продемонстрировал в Чертоге Водяного — просто фарс, разыгранный на радость нашим друзьям Фреям.

— Милорду следовало стать лицедеем, — ответил Давос. — Вы и ваши родственники были более чем убедительны. Ваша невестка так искренне желала моей смерти, а малышка…

— Вилла, — лорд Виман улыбнулся. — Видели, какая она у меня храбрая? Даже когда я пригрозил вырвать ей язык, она напомнила мне о долге Белой Гавани перед Старками из Винтерфелла, о долге, который нам никогда не выплатить. Вилла говорила от всего сердца, как и леди Леона. Простите ее, если сможете, милорд. Она глупая, испуганная женщина, а Вилис — вся ее жизнь. Не каждый мужчина может быть принцем Эйемоном Драконьим Рыцарем или Симеоном Звездооким, не каждая женщина может быть такой же храброй, как моя Вилла и ее сестра Винафрид… которая знала, но играла и до сих пор бесстрашно играет свою роль.

Когда имеешь дело с лжецами, даже самым честным приходится лгать. Я так долго не осмеливался бросить вызов Королевской Гавани из-за моего сына, последнего оставшегося у меня и взятого в плен. Лорд Тайвин Ланнистер лично написал мне сообщение о том, что Вилис у него. Послание гласило, что если я хочу увидеть его целым и невредимым, я должен раскаяться в своей измене, сдать мой город, поклясться в верности мальчику-королю на Железном Троне… и преклонить колено перед Русе Болтоном, Хранителем Севера. Если я откажусь, Вилис умрет смертью предателя, Белая Гавань будет атакована и разграблена, а мои люди разделят судьбу Рейнов из Кастамере.

Я толст, и многие думают, что это делает меня слабым и глупым. Возможно, Тайвин Ланнистер тоже так думал. Я послал к нему ворона, сообщив, что преклоню колено и открою ворота замка только после того, как мой сын вернется домой, но не раньше. Так обстояли дела, когда Тайвин умер. После этого Фреи вернулись с костями Вендела… "Чтобы заключить перемирие и скрепить его узами брака", — объявили они, но я не собирался соглашаться на это, пока мой Вилис, целый и невредимый, не вернется домой, а они не собирались отдавать его до тех пор, пока я не докажу свою верность. Ваше прибытие дало мне возможность ее продемонстрировать. Это стало причиной и моей грубости в Чертоге Водяного, и того, что голова и руки теперь гниют на Тюленьих Воротах.

— Вы сильно рисковали, милорд, — сказал Давос. — Если бы Фреи разглядели обман…

— Я ничем не рисковал. Если бы кто-нибудь из Фреев взял на себя труд забраться на ворота и поближе взглянуть на голову с луковицей во рту, я бы возложил вину за ошибку на моих тюремщиков и выдал бы вас ко всеобщему удовлетворению.

Мороз прошел по коже Давоса:

— Понимаю.

— Надеюсь. Вы ведь говорили, что у вас тоже есть сыновья.

Трое, подумал Давос. Хотя я был отцом семерых.

— Скоро мне надо будет вернуться на пир и осушить бокал в честь моих друзей Фреев, — продолжил Мандерли. — Они следят за мной, сир. День и ночь я чувствую, как они наблюдают за мной, как принюхиваются, пытаясь уловить малейший душок измены. Вы их видели: надменного сира Джареда и его племянника Рейегара, этого ухмыляющегося червя, носящего имя дракона. За ними, звеня монетами, стоит Симонд. Этот подкупил несколько моих слуг и двух рыцарей. Одна из горничных его жены пробралась в постель к моему шуту. Если Станнис удивлен, почему мои письма столь кратки, так это потому, что я не осмеливаюсь довериться даже своему мейстеру. Теомор думает только головой, а не сердцем. Вы слышали его в зале. Считается, что мейстеры отказываются от всех клятв верности, когда надевают свои цепи, но я не могу забыть, что Теомор родился Ланнистером в Ланниспорте и состоит в отдаленном родстве с Ланнистерами с Утеса Кастерли. Я окружен врагами и лживыми друзьями, лорд Давос. Они наводнили мой город, словно тараканы, и по ночам я чувствую, как они ползают по мне, — пальцы толстяка сжались в кулак, а все его подбородки задрожали. — Мой сын Вендел приехал в Близнецы гостем. Он ел хлеб и соль лорда Уолдера и повесил свой меч на стену, пируя с друзьями. А они убили его. Убили, говорю я, и пусть Фреи подавятся своими баснями. Я пью с Джаредом, острю с Симондом, обещаю Рейегару руку своей любимой внучки… но не думайте, что это означает, что я все забыл. Север помнит, лорд Давос. Север помнит, и мое притворство почти закончено. Мой сын дома.