Гевара по прозвищу Че - Пако Тайбо II

* * *

20 мая у Че родился сын, получивший имя Камило, но у отца оказалось очень мало времени для празднования этого события, "а горизонте собирался жестокий шторм. Напряженность в отношениях между Кубой и Соединенными Штатами Америки грозила вот-вот перерасти в глобальную ядерную войну. За пару дней до рождения сына Че выступил с речью, в которой сказал-"Империалисты знают, а может быть, и не знают, что Советский Союз способен защитить нас... Если они ошибаются, то империализм будет разрушен до основания, но в таком случае и от нас мало что останется. Именно поэтому мы должны быть целенаправленными борцами за мир". А что же был способен сделать Советский Союз?

20 мая Фидель пригласил Че на встречу в очень узком кругу: кроме Че, на ней присутствовали сам Фидель, его брат Рауль Кастро и президент Освальдо Дортикос.

Фидель сообщил, что у него состоялся разговор с советским маршалом Бирюзовым. Маршал передал предложение советского премьер-министра Никиты Хрущева при необходимости усилить обороноспособность Кубы ядерными ракетами. Фидель сказал в ответ, что примет решение несколько позже.

Не существует никаких записей или протоколов этой встречи. Неизвестно, что обсуждали эти четверо, было ли между ними согласие или спор. Спустя тридцать лет, уже в 1992 году, Фидель сказал: "Нам не понравилась мысль о ракетах, они грозили повредить образу латиноамериканской революции. Таким образом мы превращались в советскую военную базу. Но при этом мы считали, что благодаря ракетам социалистическая Куба станет сильнее". Так или иначе, но решение, принятое на этом совещании, оказалось в пользу советского предложения. Кубе предстояло стать ядерной.

* * * o

Анекдоты о Че продолжали множиться. Однажды ночью он ехал на своем "Шевроле", сам сидел за рулем и случайно столкнулся со стариком, который ехал на велосипеде. Че остановил автомобиль и подошел к бедняге, который рассматривал свой лежавший в грязи велосипед.

"- С тобой все в порядке?

Старик поднял голову и узнал Че.

- Это ты наехал на меня?

-Да.

- Какая удача. Теперь я смогу рассказать старухе, как Че Ге-вара вывалял меня в грязи".

Еще одна из историй о Че начинается с того, как Фидель пришел на заседание Центрального планового комитета и протянул Че армейский нож со множеством лезвий и приспособлений швейцарского производства: "Смотри, Че, что мне дали".

Пока шло обсуждение, Че играл с ножом, открывая и закрывая многочисленные лезвия. В конце концов он положил его на стол между собой и Фиделем, возможно, на какой-то дюйм ближе к себе.

Настала очередь Фиделя играть с ножом. Через некоторое время он тоже положил его на стол между собой и Че; тот взял его и снова принялся возиться с лезвиями. И так все время заседания, четыре или пять часов, они передавали нож друг другу. Когда Фидель наконец объявил о закрытии заседания и встал, перочинный нож остался лежать посреди стола. Кастро направился к двери, вспомнил о ноже и возвратился. Че все еще сидел сложа руки и провожал взглядом премьер-министра. Фидель посмотрел на него, взял нож, еще немного подумал и сказал без всякого энтузиазма: "Забери его, черт возьми, он твой".

Че взял подарок. Рассказчик истории, пересказывавший ее с чужих слов, не знает, улыбнулся ли он при этом.

К середине июля возникли серьезные осложнения в фармацевтической промышленности.

Экономическая комиссия ОРО обнаружила избыточные запасы некоторых сырьевых материалов при том, что промышленность требовала импорта того же самого сырья. Комиссия предприняла расследование, которое было проведено в крайне неудачном стиле; все, кто оказался втянут в этот процесс, включая самого Че, чувствовали себя оскорбленными.

Че объяснял на заседании коллегии, что не мог принять никаких мер против руководителей предприятий, так как не знал объемов имевшихся у них запасов; это была почти всеобщая проблема.

Однако он должен был наказать их за отказ признать прав-ДУ - даже в том случае, если эта правда исходила от атамана шайки головорезов. В конце концов были приняты меры к руководителю этой отрасли промышленности. "Мы имеем в государственной администрации все худшее, а не лучшее".

На этом же заседании Че предъявил чрезвычайно серьезные претензии к профсоюзам. "Большинство профсоюзных руководителей - это люди, не имеющие никакой массовой поддержки". Поэтому они действуют как перестраховщики, передавая нажим наверх и вниз: "Рабочие говорят... Министр говорит". Самокритично подходя к собственным промахам, Че сказал: "Сейчас тяжелые времена. Мы не можем сейчас позволить себе штрафовать за ошибки; возможно, через год уже сможем. Кто собирается уволить министра промышленности то есть его самого, который в минувшем ноябре подписал план, где говорится, что будет сделано десять миллионов пар обуви и кто его знает что еще сверх того?"

Он также провел анализ инвестиций, сделанных министерством. Например, для фабрики по производству дрожжей, закупленной в Польше, требовалось чуть ли не двести человек рабочих, чтобы делать то же самое, что и на немецкой фабрике, которая стоит столько же, а рабочих требует меньше. "Товарищи говорили, что это можно было сделать лучше; мы не поверили им, так как считали, что это было проявлением антикоммунизма, но они оказались правы".

Че был удивлен тем, что ежедневно обнаруживал новые и новые примеры того, насколько социалистический блок отставал от Запада в области технологий. Американский "катерпиллар" был "лучше, чем любой советский трактор. Почему? Потому что при капиталистической конкуренции играет роль каждая миля в час, так же, как и чуть лучшее качество гидравлической системы или четыре дополнительных лошадиных силы".

Тогда Че обратился к своим товарищам из числа руководящих работников министерства с призывом выйти на улицы, чтобы слушать, наблюдать и учиться. "Мы не собираемся ставить диагноз происходящему отсюда, с девятого этажа".

Регино Боти, министр экономики, рассказывал К.С. Каро-лю, что в то время "не успевали мы заткнуть одну дыру, как нам тут же приходилось мчаться заделывать другую, еще большую".

В июле 1962 года руководство ОРО направило Че на работу в Хусеплан, чтобы активизировать работу этой организации и, самое главное, добиться от промышленности некоторого уважения к планированию. Энрике Ольтуски, который был заместителем министра промышленности, получил вторую должность - вице-президента Хусеплана.

Новые обязанности не помешали Че продолжать заниматься добровольной работой. Мукомольный завод имени Хосе Антонио Эчеверрии был готов побить рекорд производства, и рабочие пригласили Че помочь им. Он быстро научился заполнять и зашивать мешки. Мучная пыль вызвала у него приступ астмы, но он воспользовался ингалятором и продолжал работать. Ему было предоставлено почетное право зашить стотысячный мешок, а он поблагодарил рабочих за то, что ему позволили принять участие в установке рекорда и дали возможность физически поработать, что было необходимо министру.