Девушка выбирает судьбу - Утебай Канахин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бабушка Улмекень побледнела. Каражан их не слишком близкая, но и не дальняя родственница по мужу. И что это за родственница! Как-то во время войны Улмекень зашла к Каражан попросить взаймы ведро проса: дома уже не осталось ни крошки. И Каражан, жена тогдашнего председателя колхоза, чуть не выгнала ее из дому. Мне, мол, нужна такая родственница, как собаке пятая нога. Сейчас она овдовела. Живет у дочери.
Прогоняя так неожиданно нахлынувшие неприятные воспоминания, Улмекень испытующе посмотрела на сына и подумала:
«Ты же был тогда совсем маленьким, что ты знаешь о Каражан…»
— Почему-то она только теперь стала беспокоиться о моем покое и благополучии. А в самые тяжелые годы моей жизни и знать-то меня не хотела, не то что заступиться, она даже стыдилась считать меня родственницей. У них в доме разве что птичьего молока не было, а для нас пожалела даже просяных высевок. Скажи она мне такое, я бы с ней поговорила!..
— Аже, зачем вспоминать прошлое? Ведь и другие наши родственницы упрекают меня.
Мать изучающе посмотрела на сына и безошибочно угадала, что он действительно принимает эти упреки близко к сердцу.
— Ну раз так, я не буду ничего делать. Действительно, пора мне отдохнуть…
— Аже, умоляю тебя, не надрывайся ты в этих домашних делах. Ведь у тебя есть сноха.
— Ягненочек ты мой серенький! — мать нежно погладила сына по щетинистым волосам, для нее они были мягче шелка…
По правде сказать, бабушке Улмекень давно пора бы уйти на покой. Сейчас ей под шестьдесят. Больше тридцати лет работала прачкой в больнице. В жизни ей не повезло: очень рано овдовела. Два первых сына-близнеца ушли на войну и сложили свои совсем юные головы где-то на полях Европы. Зулхаш тоже успел три года отслужить в армии и потом поступил в институт.
Когда сын вернулся из армии, ему до слез стало жалко мать: она стала совсем маленькая, сморщилась и поседела. Зулхаш отказался поступить учиться, а решил устроиться на работу, чтобы мать могла отдохнуть. Но она и слушать не хотела, заявила, что может спокойно работать еще лет шесть-семь и ничего с ней не сделается. Вручив сыну полторы тысячи рублей своих сбережений, которые накопила за время его службы в армии, она отправила Зулхаша в институт.
Так Зулхаш Козыбаков окончил сельхозинститут и недавно устроился инженером-механиком у себя в совхозе. «И сирота становится на ноги», — говорит пословица. Зулхаш уже успел жениться и обзавестись семьей.
В детстве Зулхаш был очень чутким и ранимым. Он видел, как мать, не разгибая спины, стирала не только больничное белье, но и прихватывала со стороны, чтобы иметь лишнюю копейку, что руки у нее от тяжелой нездоровой работы стали бледными и дряблыми, лицо отечное, фигура сгорбленная. И хотя ей не было еще и сорока, она напоминала старуху. Сколько раз, спрятавшись за печку, он плакал бессильными слезами от жалости к матери, от своей беспомощности, от невозможности ей помочь. Тогда он желал только одного: скорее вырасти, чтобы самому зарабатывать. Он не раз клялся, что тогда ни одного дня не позволит матери работать, обеспечит ей полный достаток и покой.
И эти мечты Зулхаша исполнились.
Старушка Улмекень тоже мечтала, чтобы ее единственный сын быстрее стал ученым джигитом и не отставал бы от своих сверстников. Он оправдал все надежды матери. И еще она мечтала: «Дай, аллах, дожить до того дня, когда мой Зулхаш приведет в дом келин». И, наверное, аллах внял ее мольбам: уже полгода, как сын женился на ненаглядной Сафуре, которая раньше, говорят, отказала очень многим женихам. Улмекень никогда не видела такой красавицы. Материнским сердцем она сразу почувствовала, что Сафура хорошая, сердечная, работящая женщина. Как бы долго ни сидела она за подготовкой к урокам, все равно утром вовремя подоит корову, поставит чай, приготовит завтрак, потом только будит Зулхаша. В это время просыпается и сама Улмекень. Что бы сноха ни делала, все ей по сердцу: и ловкая она и опрятная. И с соседями вежливая, особенно с соседками. «Сделай, аллах, чтобы так было на всю жизнь! Убереги их от дурного глаза и злых наговоров!» — молилась Улмекень. Когда сноха стала ухаживать за ней, как за родной матерью, хотя и мать ее была еще жива, сердце старой Улмекень совсем растаяло от любви к Сафуре. Свекровки обычно страшно придирчивы к снохам. Но бабушка Улмекень ни в чем не могла упрекнуть свою сноху. Ее радовало, что сноха и чай для нее заваривает погуще, и сливок подливает в ее пиалу побольше. Только теперь она узнала, что на свете есть никелированная кровать с панцирной сеткой, перина пуховая и пуховое одеяло, белые шелковые занавески. Когда она выходила замуж, ничего такого не было. Теперь у нее никаких забот, никаких хлопот. Захочет — ляжет, часок-другой поспит. При желании и погулять может. Но в чужой дом без приглашения не зайдет, это ее правило — не совать нос туда, куда тебя не просят, в первые месяцы все это казалось ей настоящим раем. А теперь она все чаще стала мечтать о внуке, который, не переставая, сучит ручками и ножками, с глазенками, которые беспрестанно озираются по сторонам, и беззубым чмокающим ротиком. «Вот было бы мне счастье, — думала она, оставаясь одна. — Нянчила бы с большой радостью!»
И когда Улмекень заметила, что подол снохи начал приподниматься, она вся засветилась от счастья. Она никогда не была усердной богомолкой, никогда не держала в руках Коран и не понимала, почему некоторые старухи-соседки так часто вспоминают аллаха, но теперь она тоже частенько шептала: «О аллах, дай долгой жизни и счастья моим детям! Помоги благополучно разрешиться нашей сношеньке! Дай ее ребенку доброе сердце, хороший ум и крепкое здоровье!»
