Китай - Эдвард Резерфорд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я узнал еще кое-что о Летнем дворце. Это не только самый красивый парк в мире, но и гигантская сокровищница.
Каждое строение, каждый храм наполняли великолепные предметы роскоши: фарфор, лаковые изделия, золотые статуэтки, мебель, инкрустированная перламутром и драгоценными камнями, великолепные шелковые гобелены, нефритовые камни, картины… Коллекции, которые собирали на протяжении столетий. Даже в помещениях для евнухов имелись красивые старинные кровати, стулья и ковры. В проходе у главного входа в пределах досягаемости висел сверкающий старинный меч с инкрустированной рубинами рукоятью. Это бесценно. Осмелюсь предположить, что кто-то, может быть, сто лет назад повесил его на время, а потом забыл.
Во время Прихода лета Драгоценная Наложница сказала, что я могу навестить родных и провести с ними пару дней. Это было очень предусмотрительно с ее стороны. Я сообщил об этом господину Лю, который выдал мне жалованье.
Моя семья была рада меня видеть. Я купил подарки для родителей и детей, а также красивый расписной веер для Розы. Естественно, они хотели знать все о Летнем дворце, и я подробно описал то, что увидел. Отца особенно поразил мой рассказ о сокровищах.
– Там нужен целый полк солдат, чтобы это охранять, – заявил он, – иначе все разворуют.
– Во-первых, – напомнил я ему, – хотя несколько солдат и дежурят на посту у внешних ворот, но они не могут войти на территорию Летнего дворца, потому что они не евнухи. Во-вторых, никто из нас никогда ничего не украдет. Это немыслимо!
– О чем ты?! А как насчет евнухов, которые берут взятки? А есть еще такие, как господин Чэнь, которые оставляют себе долю с каждого контракта? Разве ты не тем же собирался заняться?!
– Это совсем другое, – возразил я. – Это привилегии, связанные с работой. Все это знают.
– Не вижу большой разницы, – буркнул он. – Он все равно урывает что-то для себя.
– Думаешь, я стал бы красть произведение искусства из дворца?! – вскричал я. – Да я скорее умру!
Конечно, сам-то он именно так и поступил, украв лакированную шкатулку, из-за которой у меня были неприятности. И он это знал. Наверное, мне не стоило так говорить. Это было неуважительно. Но мне было все равно.
– Не будем ссориться, – сказал отец.
– Не будем, – согласился я.
Но рад сказать, что это была единственная неприятность во время визита домой. Я играл со своими маленькими детьми, провел восхитительную ночь с женой, и она сказала, что надеется на мое скорое возвращение.
В те летние месяцы я довольно часто видел вместе императора и Драгоценную Наложницу. Возможно, у императора сейчас было меньше дел, а потому он довольно часто присоединялся к посиделкам на девяти островах в компании императрицы, Драгоценной Наложницы и придворных дам. Он никогда не разговаривал со мной лично, но я понял, что он знает, кто я такой, и однажды вечером, когда мы слушали музыку, даже улыбнулся мне.
Между ним и Драгоценной Наложницей назревали проблемы? Естественно, я наблюдал за ними всякий раз, когда выдавалась такая возможность, но Летнее солнцестояние настало и прошло, а я не заметил никаких признаков надвигающейся беды. Казалось, они счастливы в обществе друг друга и, по слухам, довольно часто делили постель.
Что касается его здоровья, мне трудно было судить. В какие-то дни император выглядел немного лучше, в какие-то нет. Я хотел спросить, что произойдет с империей, если с ним что-нибудь случится, но во дворце такие вопросы задавать опасно, поэтому я оставил свое любопытство при себе.
Единственная подсказка прозвучала как-то утром от старого господина Ма. Мы возвращались из его питомника в помещения для евнухов, когда у входа в Зал приемов остановилась повозка. Мы низко поклонились, увидев, что из нее выбрались четыре человека.
Время от времени к императору приезжал какой-нибудь князь из императорского клана. Иногда они присоединялись к общему веселью и оставались ночевать в одном из дворцов, предназначенных для размещения гостей. Таких князей было довольно много, в основном потомки братьев бывших императоров. Некоторые из этих родственных связей уходили в глубь веков. Конкретный ранг зависел от того, какие великие дела совершили их предки, и от их нынешней должности.
Первыми из повозки выбрался долговязый князь Сушунь и его брат князь Чжэн, члены императорского клана и советники императора.
Еще двое – сводные братья императора, князья Чунь и Гун. У императора было несколько сводных братьев от разных наложниц, все младшие.
Князь Чунь был очень красивым молодым офицером, по-моему, ему было всего двадцать лет, но он только что женился на сестре Драгоценной Наложницы. Возможно, это был хитрый ход с его стороны, хотя молодая пара была предана друг другу. В основном он занимался военными делами и нечасто появлялся при дворе.
Важную роль при дворе играл князь Гун, почти ровесник императора, хотя и от другой матери. Внешность у него была скорее невзрачная, на щеке остался небольшой рубец, кажется от плохо вскрытого нарыва. У князя Гуна был высокий покатый лоб и широко расставленные глаза, а еще он был мудр не по годам.
До этого я видел князя Гуна несколько раз. Он был приближенным к императору, а еще навещал одну придворную даму в отставке, жившую на берегу озера. Она была наложницей его покойного отца и, когда его родная мать умерла молодой, заменила Гуну мать. Он называл ее тетушкой и был очень предан ей.
Старый господин Ма смотрел не на князя Гуна, а на Сушуня и его брата.
– Стервятники пожаловали, – пробормотал он.
Возможно, это лишь игра света, но князь Сушунь и его брат и впрямь походили в тот момент на двух хищных птиц.
– Они такие плохие? – шепотом спросил я.
– Сушунь очень богат, – сказал старый садовник, – но ему всегда мало. Вот почему он выбил себе пост хранителя казны. Его все ненавидят. – Господин Ма подождал, пока визитеры не скрылись внутри. – Жаль, что прошлый император умер таким молодым. Каждый император волен сам выбирать наследника среди сыновей. Князь Гун еще в детстве подавал большие надежды как будущий солдат и администратор. Но старший брат был ученым, поэтому отец выбрал его. Если бы он прожил подольше, то, наверное, понял бы, что старший сын слабохарактерен, и выбрал бы князя Гуна.
– А если нынешний
