Мои калифорнийские ночи (СИ) - Джолос Анна

— Ведёте себя как эгоистичный тиран, а потом удивляетесь!

— Замолчи, глупая девчонка! — пуще прежнего раздражается в ответ она. — От таких как ты — всегда одни проблемы! Твоя мать ведь поэтому отправила тебя в Калифорнию?

Мне больно это слышать, но вида я не подаю.

— Нам всем нужно успокоиться. Элис, мы во всём разберёмся и позвоним тебе, — с нажимом произносит отец, намекая, что дамочке пора восвояси.

— Чёрт-те-что творится в этом доме! — причитает она и спешит покинуть кухню, прошелестев тканью модного, лёгкого костюма.

Грейс хвостом устремляется следом, по пути приговаривая утешительную речь.

Я поднимаю ко рту два пальца и демонстрирую рвотный рефлекс. Рид усмехается.

Печатаю сообщение Лерою. Подаю, так сказать, сигнал бедствия. Как собственно и договаривались. Получаю в ответ короткое «ясно».

— Вы двое в курсе с самого начала, верно? — недовольно отчитывает отец.

— И что с того? — интересуется Рид.

— Куда они поехали? Говорите сейчас же!

— Не знаю, — наслаждаясь тем, как папа свирепеет, отвечаю я.

Брукс тоже молчит. Ну хоть единожды мы по одну сторону баррикад…

— Поднимайся к себе, Дженнифер! Ты наказана, из дома ни шагу.

Я закатываю глаза. Прохожу мимо парня, всё же скользнув по нему рассеянным взглядом. Натыкаюсь на его невыносимо красивые глаза и поспешно отворачиваюсь. Вспоминаю разговор родителей, и сердце начинает мучительно ныть.

Как поговорить с ним?

Как убедить, что он совершает ошибку?

И возможно ли это, учитывая всё то, что происходит.

Особенно если взять во внимание то, что происходило вчера. Мне становится совестно за свой глупый поступок. Жгучий стыд нещадно приливает к щекам, и я думаю, что он сказал бы, узнай о том, что было в «Руно».

Пожалуй, те слова, что Рид бросил мне в лицо, когда мы находились в загородном доме, я определённо заслужила. Ведь противна сама себе. Как я вообще дошла до всего этого?

Я опускаю глаза в пол и стремительно исчезаю в коридоре, всё ещё ощущая на себе его острый взгляд.

Долго прятаться в комнате, сгрызая ногти, у меня не получилось. Угадайте, что сделала Грейс? Правильно, усадила меня за стеклянный стол переговоров. Долго отчитывала менторским тоном (за который хотелось послать её куда подальше) и твердила о безответственности и морали. Всё как всегда в общем.

Весь вечер я пыталась связаться Роуз. Просто хотела убедиться, что у неё всё в порядке. Удалось дозвониться по FaceTime только наутро. Отчитала по полной программе за то, что оба исчезли с радаров. Но глядя на то, как Онил сияет, я решила притормозить. Она так мило смущалась, что я решила оставить её ненадолго в покое. Пусть наслаждается этим своим счастьем.

*********

Счастье длится недолго. Вечером того же дня, листая ленту в телефоне, я натыкаюсь на то, отчего мои глаза лезут на лоб, а уши закладывает.

Рывком поднимаюсь с постели и бегу босиком в коридор. Толкаю соседнюю дверь, но там, к моей досаде, Рида снова нет. Спускаюсь по лестнице с грацией носорога и спешу к родителям.

Папа читает газету, прищуривая левый глаз, а Грейс помогает Бэт с испанским, который, к слову, девчонка терпеть не может.

— Что такое? — сразу хмурится она, оценивая мой взволнованный внешний вид.

Ничего сказать я не успеваю, потому что слышу, как у дома паркуется бмв вернувшегося сводного брата. Устремляюсь к двери и несусь со всех ног к нему навстречу.

— Рид, — я сгибаюсь пополам, пытаясь восстановить дыхание. — Они… они.

— Знаю, — мрачно отвечает он, направляясь к дому.

— Но за что? Полиция, кто-то выложил фотографию, — сбивчиво говорю я, еле поспевая за ним.

— А ты догадайся, кому это выгодно…

Я в ужасе замираю на пороге, а он, одной рукой набирает кого-то, а второй щёлкает zippo, поджигая зажатую в зубах сигарету. Имя того, к кому он обращается, знакомо мне по той истории с мутным гелентвагеном, в который я чуть не попала волею неудачно наложившихся друг на друга обстоятельств.

В этот же момент мне звонит Ричи. Вот уж общения с кем я старательно избегала эти пару дней.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— К участку пусть едет, — бросает Рид, заметив физиономию Исайи, высветившуюся на весь экран.

Секунды сменяют минуты. Минуты перетекают в часы. Меня в участок он с собой не взял конечно же… И от этого хотелось лезть на стену.

Быть в неведении, что может быть хуже? Слушать произнесённую автоматом фразу о том, что абонент вне зоны доступа и переживать за ребят так сильно, что ни есть, ни спать не получается.

И когда Рид поздним вечером приходит домой, по его лицу я тут же понимаю, что ситуация хуже некуда. Лерой в участке и увидеться с ним он сможет только завтра, как раз к тому времени, как прояснится ситуация.

Роуз всё также не выходит на связь, и это меня тревожит. Что с ней происходит — не ясно, и неизвестность пугает меня, заставляя выдумывать сценарии развития событий, один другого страшней.

Рано утром я не выдерживаю. Просидев всю ночь на подоконнике, и так не дождавшись ответного звонка от подруги, я решаю пойти к ней домой и выяснить, наконец, что к чему.

Я совсем не деликатно стучу кулаком в парадную дверь семейства Онил.

— Роуз!

Прикладываю ухо и определённо слышу голоса.

— Роуз! Открой, пожалуйста! — громко прошу я.

Беспомощно гляжу на задвинутые наглухо жалюзи.

— Роуз! — кричу, надрывая горло.

— Детонька, ну может нет их, — возмущённо рявкает весьма агрессивная на вид старушенция, сжимающая в руках поливочный шланг. Соседка Роуз, я её помню. Противная дамочка.

— Онил! — барабаню в дверь, что есть силы и отхожу назад, качая головой.

Сажусь на деревянные ступеньки и чувствую, что ещё немного — и разрыдаюсь от отчаяния.

К моему удивлению, дверь распахивается, и на пороге появляется мать Роуз, облачённая в строгий брючный костюм.

— Уходи отсюда, иначе я вызову полицию, — предупреждающе звенит холодом её голос.

Она спускается по лестнице и следует к машине, а я, замерев от изумления, смотрю на то, как моя подруга, сжимая пальцами ручку чемодана проходит мимо, лишь на секундочку задерживая на мне виноватый взгляд.

— Роуз, милая, — вскакиваю на ноги. Преграждаю ей путь. Обнимаю, целую, но она молчит и торопливо дёргает ручку от чемодана. — В чём дело? Ты уезжаешь, Роуз? Почему ты не отвечала на мои звонки?

Идёт, не останавливаясь. Я ничего не понимаю. Её мать открывает багажник, и они поднимают чемодан.

— Куда вы так скоропостижно отправляете её, Элис? Когда она вернётся? Это надолго?

Стерва молчит, и мазнув по мне безразличным взглядом, опускает на глаза солнечные очки.

— Минута, — произносит сухо и открывает водительскую дверь.

Роуз вдруг поворачивается ко мне, и её красные, с полопавшимися сосудами глаза, наполняются слезами. И я понимаю: плакала всю ночь. На меня смотрит измученная страданиями девочка. И как я понимаю, проигравшая битву со своей матерью.

— Я люблю тебя, Смит. Таких, как ты, больше нет…

Эти слова ошарашивают и пугают. Она словно прощается. Я чувствую, как мои щёки становятся влажными. Роуз порывисто обнимает меня, крепко, как никогда, стискивая в объятиях.

— Я буду очень скучать по тебе, Смит. Невероятно сильно…

— Как же так? Ты уже уезжаешь? — отказываюсь верить в происходящее я.

Беру её холодную ладонь и сжимаю тонкие пальчики.

— Так надо, иначе…

Вздыхает так тяжело, что я понимаю: беда…

Её мать недовольно сигналит. Роуз выдёргивает руку и садится в машину, напоследок окинув меня грустным взглядом.

— Роуз, — я спешу за ней, но Элис уже газует, и хонда срывается с места, обдав меня парами бензина и столбом пыли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я обнимаю себя руками и до крови закусываю губу. По моим щекам ручьём льются слёзы, застилая обзор.

Какое-то время я смотрю ей вслед, а затем сажусь прямо на бордюр.

Мне становится очень больно, когда последний кусочек пазла вдруг встаёт на место…