Лорды Белого замка - Элизабет Чедвик

– И каковы их цели? – поинтересовался он.

– Заставить короля признать права своих вассалов. Чтобы Иоанн понял, что нельзя заставлять их вести для него войны за проливами или беззастенчиво навязывать им налоги на военные нужды. Связать его обещанием, что впредь ни один свободный человек не будет арестован, посажен в тюрьму или разорен, не представ прежде перед честным судом равных. И чтобы ни одну вдову не принуждали силой снова выйти замуж или платить разорительную пошлину, если она не желает повторно вступать в брак. И еще многое другое, – махнул он рукой. – Все это должно быть записано в Хартии вольностей.

– И вы рассчитываете, что Иоанн на это согласится?

– Я рассчитываю, что его заставят согласиться, иначе быть гражданской войне. Эти налоги и так называемые щитовые деньги, которые он продолжает собирать с нас на свои игры за границей, обирают всех дочиста. Я знаю, что ты должен ему больше денег, чем когда-нибудь сможешь выплатить. И в Пуату с ним поехал лишь по одной-единственной причине: это избавляло тебя от необходимости погасить штраф. Всем известно, что случилось с Уильямом де Браозом, когда тот отказался заплатить непомерные штрафы и налоги. Его лишили всех титулов, а жену с сыном заключили в темницу и уморили там голодом.

В тоне тестя звучало подлинное негодование. Однако Фульк сомневался, что тот и впрямь испытывает сочувствие к семье несчастного де Браоза. Нет, ле Вавасура взволновало то обстоятельство, что уважаемого и влиятельного человека можно вот так взять и лишить всего лишь по прихоти короля. Ведь Уильям де Браоз был не какой-то там мелкий лорд, а граф, занимавший в обществе высокое положение.

– Полагаю, тут все не так просто, – заметил Фульк. – Уильяма де Браоза преследовали за то, что он слишком влиятелен и осведомлен о самых темных секретах короля.

– Ты веришь, что Иоанн убил своего племянника?

– Меня вряд ли стоит об этом спрашивать, – ответил Фицуорин. – Да, я заключил договор с Иоанном, но от этого не стал беспристрастным, и к тому же у меня есть в Бретани родственники. Артур был их герцогом и имел серьезные притязания на английский трон… пока не стал пленником Иоанна, и с тех пор его больше никто не видел.

– Значит, веришь?

Фульк пожал плечами:

– Я верю, что Артур мертв. В противном случае Иоанн предъявил бы его, чтобы помешать Филиппу, королю Франции, использовать исчезновение Артура в качестве повода к войне. Что касается того, убил его Иоанн или нет… Господь ему судья.

– Откровенно говоря, я не сочувствую де Браозу, он мне никогда не нравился, – ле Вавасур поморщился, – но если Иоанн смог уничтожить его, то по своей прихоти он может сделать то же самое с любым из нас. Его надо остановить. – Он посмотрел на зятя. – Ты поедешь со мной на совет?

– Подумаю, – невозмутимо ответил Фульк.

Жаль, что возмущенные голоса стали раздаваться только сейчас, а не пятнадцать лет назад. Но, с другой стороны, пятнадцать лет назад Иоанн еще только-только стал королем, и бароны искали его милости, а он – их расположения. Теперь запасы доброй воли с обеих сторон исчерпаны.

Несмотря на то что Фульк ответил тестю достаточно прохладно, для себя решение он уже принял.

– Да ты с ума сошел! – закричала Мод, когда вечером в спальне он рассказал ей о своих намерениях. – Сначала ты по́том и кровью сражался за свое наследство, а теперь безрассудно рискуешь им, бросаясь в огонь мятежа! – Она сверкнула глазами и уперла руки в бока.

– Это не мятеж, – покачал головой Фульк, – а всего лишь встреча с целью обсудить Хартию вольностей, и твой отец ни за что не поехал бы на совет баронов, если бы не считал это необходимым и безопасным. Ты же знаешь, что он за человек.

– Вот именно, я распрекрасно знаю своего батюшку и именно поэтому негодую, – отрезала Мод. – Неужели тебя так распирает желание поиграть в войну, что ты не видишь его уловки?

– Но…

– Отец хочет, чтобы ты с ним поехал, потому что его репутация существенно укрепится, если он прибудет в аббатство Эдмондсбери в сопровождении своего зятя, Фулька Фицуорина, легендарного разбойника, который в конце концов заставил капитулировать самого короля. Вот почему он тебя с собой зовет – мечтает искупаться в лучах твоей славы!

– Скорее всего, ты права, но в данном случае это совершенно не имеет значения.

– Ах вот как?! – Мод была настолько вне себя, что перед глазами у нее все поплыло. – Значит, и эта увеселительная прогулка в аббатство Эдмондсбери тоже не имеет значения?! Фульк, ты самовлюбленный глупец! Твоя юность, увы, осталась в прошлом, но ты упорно не желаешь с ней распрощаться и ввязываешься в бессмысленный мятеж!

– Это не мятеж! – Муж повысил голос, и Мод поняла, что задела его за живое.

– Пока – нет! Но скоро им станет!

– Если мы сможем заставить Иоанна подписать Хартию вольностей – кодекс чести, если хочешь, – то он никогда уже больше не сможет отобрать у человека землю по собственной монаршей прихоти. Ни одну женщину впредь не станут принуждать выходить замуж против ее воли, и наследнику, вступая в права владения отцовскими землями, уже не придется платить разорительные пошлины. Это пойдет во благо всем.

– Если подписание этой хартии и впрямь такое благое дело, то почему, интересно, Уильям Маршал, Ранульф Честер или Уильям Солсбери отказались участвовать в ее подготовке, а? – спросила Мод.

– Но это же очевидно. Маршал из тех, кто, однажды принеся клятву верности, затем без колебаний следует ей, как собака следует за хозяином. Честер выжидает, куда подует ветер, а Уильям Солсбери – брат Иоанна: еще одна собака, которая не может переменить хозяина. – Фульк протянул к жене руку, ища понимания. – Я знаю, многие бароны, настаивающие на подписании хартии, преследуют свои интересы, но в ней есть зерно истины, за которое стоит сражаться.

– Стоит сражаться… – с каменным лицом повторила Мод. – Вот ты сам и произнес это слово. – Она отстранилась и начала расплетать косы. – Мне иногда кажется, что главное для тебя – это сражаться. Боюсь, ты так долго вел войны, что больше не можешь без них жить. – Она судорожно перебирала пальцами, распутывая пряди. – Видел бы ты себя со стороны. Ты называешь сторонников Иоанна собаками, но сам нетерпеливо вздрагиваешь, словно борзая на поводке перед началом охоты. – Мод развернулась к нему всем телом. – Даже если ты заставишь короля согласиться, он вряд ли будет тебе признателен. Зачем ворошить былую ненависть?

– Затем, что она не исчезла. Грязь может осесть на дно пруда, но она никуда не денется.

– Не денется, но так ее, по крайней мере, не видно!

– И значит, ее как будто бы и нет, да?