Лорды Белого замка - Элизабет Чедвик

– Ты никак чувствуешь приближение старости? – лукаво посмотрела на мужа Мод.

У нее тоже слегка кружилась голова. Щелкнув пальцами, Мод отпустила служанку и рухнула на кровать.

– Я чувствую, как проходит время. – Фульк нагнулся и стал снимать башмаки. – Оно проходит стремительно, но при этом кажется, будто все остановилось. У моего отца не было дочерей, которым надо было устраивать церемонию помолвки, но я помню, как на Рождество мы вот так же танцевали с родственниками и соседями. Я был одним из самых младших детей на празднике и зазывал всех идти плясать джиги и кароли, а отец… он был тогда мужчиной в расцвете сил. Теперь я и сам оказался на его месте. Любопытно, может, я его призрак? Или он – мой?

– Ты пьян, – сказала Мод, подумав, что и сама не лучше. – Сначала приходит радость, потом грусть.

– Это правда, – кивнул Фульк и чертыхнулся, поскольку никак не мог распутать завязавшуюся в узел обмотку. – Я рад видеть, что Хависа счастлива, я рад, что подобрал ей достойную партию, но при этом я грущу, что начинаю терять ее. Она уже сейчас смотрит на Уильяма Пантульфа так, словно видит в нем защиту и опору…

Мод подошла и присела перед мужем, чтобы помочь ему развязать узел.

– Так и должно быть, – сказала она.

– Да, знаю. Все я прекрасно понимаю, однако мне это как нож острый в сердце.

– Не расстраивайся, у тебя есть еще две дочери.

– Ага, залог новых душевных ран. Тоже мне утешение! – Фульк отрывисто хохотнул. – Ионетта наверняка тоже скоро выйдет замуж, а Мабиль… – Он горько покачал головой.

– Да ладно тебе, Фульк! – Мод развязала вторую обмотку, поднялась и повалила его спиной на кровать. – У тебя ведь еще и жена остается. Это разве не утешение? – Она провела ему по лицу кончиком косы и нежно поцеловала.

Фульк обхватил жену обеими руками, заключив в такие крепкие объятия, что чуть не сломал ей ребра.

– Где бы я был без тебя? – проговорил он.

– Скорее всего, сидел бы с братьями в большом зале, пил бы и дальше за добрые старые времена, – шутливо ответила она, но при этом с нежностью погладила Фулька по волосам. Мод буквально задыхалась, и ей хотелось оттолкнуть мужа, однако она лишь сильнее прижалась к нему, понимая, что именно это ему сейчас нужно.

– Мод… – пробормотал Фульк. Его дыхание было пропитано винными парами. – Родная…

Через несколько мгновений он уже храпел. Мод осторожно высвободилась, жадно глотая воздух, и посмотрела на мужа в слабом свете колеблющегося огонька свечи. В последнее время Фульк постоянно выглядел встревоженным, хотя, возможно, это ей лишь казалось, поскольку муж ничего такого не говорил. Скорее всего, возникли какие-то сложности с поместьями. После возвращения из поездки в Пуату, куда Фульк сопровождал Иоанна, он вместе с управляющими подолгу изучал счета и уже несколько раз объехал владения Фицуоринов. Заезжал и в Уэльс. Лливелин встретил его без особого радушия – никакого сравнения с былыми временами, когда Фульк вел разбойничью жизнь. Они были предельно учтивы друг с другом, но и только. Фицуорин простил Лливелина, однако не забыл, как тот с ним обошелся, а правитель Уэльса не доверял владельцу приграничных земель, который заключил перемирие с Иоанном. Фульк все еще был хорошим бойцом и потому представлял опасность, а некоторые из пограничных владений оставались спорными. Например, поместье Гордур, где подвассал Фицуорина был лордом поселения, более чем на три четверти населенного валлийцами.

Мод зевнула. Ладно, утро вечера мудренее. Похоже, она тоже слишком расчувствовалась от вина и от осознания того, что старшая дочь уже почти вошла в возраст замужества. А скоро уедут и сыновья, когда придет время начать их воспитание в доме Ранульфа, графа Честера. Сперва в качестве мальчиков на побегушках, потом – оруженосцев и, наконец, – рыцарей. Но ничего, это будет еще не сейчас, успокоила она себя, почувствовав, как в сердце нарастает боль. У нее еще остается немного времени, чтобы приласкать своих деток, испытать гордость, видя, как они летят, и зная, что это она дала им крылья… всем, кроме Мабиль, чьи крылышки были из тонкой надорванной паутинки. К младшей дочери все приходило очень медленно и с большими усилиями. В три года Хависа уже болтала вовсю, трещала без перерыва, как сорока, начиная с момента пробуждения и вплоть до самого отхода ко сну. Мабиль же еще даже не начинала вникать в сложности речи. Иногда, словно злясь на свою неспособность общаться, малышка закатывала буйные истерики с криками, которые можно было унять, только крепко обняв ее и укачивая, как расплакавшегося младенца. Почти все время Мабиль молчала, часами сидела, глядя на какие-то одной ей видимые образы, и тихонько раскачивалась в такт ритму своего сердца. Каждому, кто смотрел в такие моменты на девочку, становилось не по себе. Поразительно красивый ребенок-фея, просто само совершенство, – и такой страшный, непоправимый изъян.

Мод вдруг заметила, что беззвучно рыдает, и, вытирая кулаком слезы, сделала себе выговор. Проклятое вино заставило ее вытащить наружу все слабые стороны души, которые она всегда так тщательно прятала. Мод свернулась рядом с громко храпящим Фульком, радуясь его надежному теплу, и, закрыв глаза, призвала сон, это надежное средство от всех горестей.

На следующее утро, пытаясь прогнать дикую головную боль, Фульк побрел во двор замка и застонал, увидев, как в Уиттингтон въезжает тесть. Небо было тяжелым от туч: вот-вот пойдет дождь. За бревенчатым палисадом деревья дрожали последними лохмотьями цветных осенних одежд на почерневших по-зимнему ветвях. Плохое время для путешественников, не стоит в такую погоду покидать границы своих владений, но Робер ле Вавасур всегда был упрямым малым.

Собака ткнулась мокрым носом в руку хозяина, прося ласки. Фульк рассеянно похлопал ее по голове. Ле Вавасур слез с крепкого гнедого коба: отличная лошадь для дальних поездок, когда комфорт важнее, чем скорость или чем огонь и сила горячего дестриэ[33]. Тесть Фулька и одет был для долгой дороги: плотно укутался в толстый плащ с капюшоном, а на ноги вместо более мягкого сафьяна нацепил грубые сапоги из хорошо навощенной, учитывая погоду, воловьей кожи. Ле Вавасура сопровождал эскорт рыцарей. Стало быть, это не светский визит.

Фульк вышел поприветствовать отца жены, заставив себя изобразить на лице гостеприимную улыбку. Мало ли зачем пожаловал старый черт: а вдруг он надумал-таки отдать ему поместье в Эдлингтоне, вокруг которого они вот уже много лет вели спор. Эдлингтон должен был отойти к Фицуорину как часть приданого Мод, но ле Вавасур настаивал, что такого уговора не было.