КОСМИЧЕСКАЯ ОДИССЕЯ - Артур Кларк

Кто-то постучал в дверь.

— Можно? — спросил капитан Чандлер и вошел, не дождавшись ответа. — Я хотел дать тебе выспаться, пока мы не совершим посадку. Вечеринка в честь окончания полета несколько затянулась, но я не стал прекращать ее, чтобы избежать бунта на корабле.

Пул рассмеялся.

— А был хоть один бунт на борту космического корабля?

— Было несколько. К счастью, до меня. Кстати, раз уж ты затронул эту тему… Первый бунт начал ЭАЛ. Извини, я не должен был… Посмотри, мы пролетаем над Ганимед-Сити!

На горизонте появилось нечто, похожее на узор из улиц и переулков. Они расходились под почти прямыми углами, но немного асимметрично — это характерно для поселений, развивавшихся стихийно, без изначального плана. Город пересекала широкая река (Пул вспомнил, что в экваториальных районах Ганимеда достаточно тепла для существования воды в жидкой форме), которая напомнила гравюру с изображением средневекового Лондона.

Потом Пул заметил устремленный на него удивленный взгляд Чандлера… и иллюзия исчезла, едва он осознал масштаб «города».

— Вероятно, — сказал он, — жители Ганимеда весьма крупные, если им понадобились дороги шириной пять или десять километров.

— В некоторых местах не меньше двадцати. Впечатляет, не так ли? И все в результате сжатия и растяжения льдов. Мать-природа изобретательна… Я мог бы показать тебе участки, которые выглядят еще более рукотворными, хотя не могут похвастаться подобными масштабами.

— Помню, когда я был совсем мальчишкой, велись горячие споры о поверхности Марса. Потом оказалось, что склоны холма подверглись воздействию песчаных бурь. Таких барханов немало на Земле.

— Разве не ясно, что история повторяется? Подобную чепуху говорили и о Ганимед-Сити — отдельные сумасшедшие заявляли, что он создан пришельцами. Боюсь, ему осталось недолго.

— Почему? — удивленно спросил Пул.

— Он начал разрушаться после того, как Люцифер стал растапливать вечную мерзлоту. Через сотню лет Ганимед будет невозможно узнать… Кстати, мы пролетаем над краем озера Гильгамеш, вот оно справа…

— Понимаю, что ты имеешь в виду. Что происходит? Ведь вода не может кипеть даже при столь низком давлении.

— Это похоже на гигантскую установку д ля электролиза. Не могу представить, сколько миллионов килограммов кислорода в день она производит. Водород, как мы надеемся, поднимается и рассеивается…

Чандлер помолчал, потом продолжил другим тоном:

— Столько отличной чистой воды, а Ганимеду не нужно и половины этого запаса. Никому не говори, но я уже некоторое время пытаюсь придумать способ доставки ее на Венеру.

— Это проще, чем укрощать кометы?

— Значительно проще с точки зрения потребления энергии. Скорость взлета с Ганимеда составляет всего три километра в секунду. На доставку понадобится несколько лет вместо нескольких десятилетий. Но есть определенные трудности, связанные с осуществлением этого…

— Не сомневаюсь. Хочешь запускать воду на орбиту, используя стартовую массу?

— Нет, я предпочел бы использовать башни, проходящие через атмосферу, — подобные тем, что построены на Земле, но меньшего масштаба. Мы бы закачивали воду в верхние части башен, замораживали ее почти до абсолютного нуля, а потом Ганимед отправлял бы лед куда надо, используя вращение. Во время полета некоторое количество воды, несомненно, испарится, но большая часть останется. Я сказал что-то смешное?

— Извини, я смеюсь не над твоей идеей, она кажется вполне разумной и осуществимой. Просто твои слова кое-что напомнили. В мое время использовались садовые дождевальные установки, которые вращались струями воды. Ты планируешь использовать тот же принцип, но в масштабе планеты…

И вдруг видения прошлого затмили все происходящее в реальном времени. Пул вспомнил, как в теплые дни аризонского лета он и Рикки гонялись друг за другом сквозь радужный туман, созданный медленно вращающимися дождевальными установками.

Капитан Чандлер был более чутким человеком, чем могло показаться на первый взгляд, — он знал, когда нужно уйти.

— Вынужден вернуться на мостик, — резко произнес он. — Увидимся после посадки возле Анубиса.

18

ГРАНД-ОТЕЛЬ

Гранд-отель Ганимеда, известный всем жителям Солнечной системы как «Граннимед», определенно не отличался фешенебельностью и вряд ли получил бы более полутора звезд на Земле. В связи тем, что ближайшие конкуренты находились в нескольких сотнях миллионов километров отсюда, обслуживающий персонал не слишком утруждал себя.

Впрочем, у Пула не было претензий, хотя он часто жалел, что рядом нет Дэниела — «валет», несомненно, помог бы разобраться в механике повседневной жизни, особенно в обращении с многочисленными «думающими» устройствами. Фрэнк пережил небольшой период паники после ухода служителя (человека) — тот был ввергнут присутствием знаменитого постояльца в столь благоговейный трепет, что забыл объяснить, как работают основные системы обслуживания номера. После пятиминутного безрезультатного общения с безмолвными стенами удалось установить контакт с системой, которая, несмотря на акцент Пула, понимала отдаваемые приказы. В противном случае во всемирной сети новостей мог появиться сенсационный заголовок: «ЗНАМЕНИТЫЙ АСТРОНАВТ УМЕР ОТ ГОЛОДА В ЗАПЕРТОМ НОМЕРЕ ОТЕЛЯ НА ГАНИМЕДЕ».

На этом шутки судьбы не закончились. Возможно, самые фешенебельные номера «Граннимеда» не могли называться иначе, но Пул был потрясен, когда вошел в «апартаменты Боумена» и увидел парадный портрет своего товарища по полету. Он даже узнал эту официальную фотографию — его собственная была сделана одновременно, за несколько дней до старта.

Скоро Пул узнал, что у большинства членов экипажа «Голиафа» были семьи в Анубис-Сити и членам этих семей не терпится познакомиться с ним во время плановой стоянки корабля, которая продлится двадцать дней. Почти мгновенно его вовлекли в жизнь пограничного поселения, и тихое времяпрепровождение в Африканской башне уже казалось далекой мечтой.

Подобно большинству американцев, Пул втайне испытывал ностальгическую тягу к общению в узком дружеском кругу, когда все знали друг друга в реальности, а не к виртуальным отношениям в киберпространстве. Анубис, где численность населения была еще меньше, чем во Флагстаффе, в этом отношении приближался к идеалу.

Три основных герметичных купола, каждый по три километра в диаметре, были установлены на плато над ледовым полем, простиравшимся до горизонта. Второе солнце Ганимеда, известное как Юпитер, не могло растопить ледовые шапки на полюсах.

Это являлось основной причиной основания Анубис-Сити в столь негостеприимном месте — фундаменты построек должны были простоять еще несколько веков.

А внутри куполов легко удавалось забыть об окружающем враждебном мире. Когда Пул все-таки овладел системой управления «апартаментов Боумена», он узнал, что у него имеется весьма широкий, хотя и ограниченный выбор пейзажей. Он мог, например, посидеть под пальмами на тихоокеанском побережье под легкий шелест пальмовых листьев или насладиться яростью тропического шторма. Он мог мед ленно лететь над вершинами Гималаев или пикировать в бездонные ущелья долины Маринера. Он мог бродить по паркам Версаля или по улицам десятка величайших городов мира, причем в разные периоды их исторического развития. Несмотря на то что отель «Граннимед» не относился к самым фешенебельным курортам Солнечной системы, некоторые предоставляемые им услуги могли бы повергнуть в трепет его знаменитых предшественников на Земле.

Впрочем, нелепо погружаться в земные воспоминания после того, как пересек половину Солнечной системы, чтобы увидеть новый мир. После нескольких экспериментов Пулу удалось найти компромисс, обеспечивший ему и развлечение, и воодушевление в течение все более редких периодов свободного времени.

Пулу не довелось посетить Египет, поэтому он с удовольствием отдыхал под грозным взглядом сфинкса — такого, каким тот был до сомнительной «реставрации», — и наблюдал, как туристы карабкались по массивным блокам великой пирамиды. Иллюзия была идеальной, если не считать нейтральной зоны, где пустыня соединялась со слегка потертым ковром на полу апартаментов.

Такого неба тем не менее не видел никто за все пять тысяч лет с момента укладки последнего камня в Гизе. И небо не было иллюзорным — оно было сложной и постоянно меняющейся реальностью Ганимеда.

Поскольку этот мир, как и ему подобные, миллионы лет назад под действием торможения Юпитера перестал вращаться, новое солнце гигантской планеты неподвижно висело на небе. Одна сторона Ганимеда была постоянно освещена Люцифером, а вторая, которую называли ночной, мало соответствовала древнему названию темной стороны Луны. Как и невидимая сторона Луны, ночная сторона Ганимеда в течение половины дня озарялась ослепительным светом старого светила.